Тризна

Поезд стоит. На перроне вода, в грёзах душой пролитая.
Через окно всё мерещится «Да» - слово, обманом убитое.
Капля за каплей рождают ручей рваных бумаг, исписанных.
Голос знакомый, но всё же ничей, мучит словами обвислыми.

Только глаза сквозь потерянный слух молча вбирают картину
Прожитой жизни, навязанных мук, счастья наполовину…
Тусклым туманом покрыто окно. Полночь фальстартом терзает.
Вместе с перроном безликим комком тихо тела уплывают.

В каждом движении в сторону ту были отчаянья крики
Чада в холодном, безлюдном лесу, зов первобытный и дикий.
В череп ворвался последний гудок – тонкое, длинное шило.
Дрогнуло что-то, застыло... Но вот, в судорогах забилось…

Тронулся поезд, скользя в череду честных, непознанных вёсен.
Горькая правда рождает маршрут сладкий, из воздуха сосен.
Стрелки часов, отрывной календарь, ценности каменных предков… –
Всё это там, где рождается даль, в смытых дождями заметках.