Гл. 6 Сталин. Иван Грозный

      
                Безграничная  власть  развращает.  Безграничные  возможности  превращают  человека  в  животное.  У  Сталина  не  было  ни  безграничной  власти,  ни  безграничных  возможностей.  Сталин  знал,  что  на  Руси  веками  шла  борьба  за  власть.  В  беспощадной  борьбе  лилась  кровь  родных  и  близких,  лилась  кровь  соседних  князей,  лилась  кровь  бояр  и  священников.  Никто  и  никого  не  жалел.  Право  сильного  определяли  закон  и  порядок  действий  того  или  иного  правителя.  Раздумывая  о  правлении  Ивана  Грозного,  Сталин  пытался  сопоставлять  те  и  эти  времена.  Там  и  тут – борьба  за  власть,  кровь,  казни.  При  Иване  казни  без  закона,  при  Сталине – по  законам   сталинского  времени,  но  также  по  праву  сильной  власти.
             «Были  ли  в  Иване  Грозном  садистские  наклонности,  или  же  он  вершил  свои  расправы  ради  личной  власти  и  спасения  царства  своего?» - пытался  понять  Сталин.  Была  ли  угроза  со  стороны  бояр?  Почему  Иван  Грозный  оправдывал  свои  казни  тем,  что  вокруг  его  есть  тайные  враги?  Может  быть,  митрополит  Филипп  был  прав,  доказывая,  что  страх  Ивана  Грозного  напрасен?  «Никто  не  замышляет  против  твоей  державы,  поверь  мне – говорил  Филипп.  Свидетель  нам – всевидящее  око  Божие.  Мы  все  приняли  от  отцов  наших  заповедь  чтить  царя.  Показывай  нам  пример  добрыми  делами.  Наш  общий  владыка  Христос  повелел  любить  Бога  и  любить  ближнего,  как  самого  себя.  В  этом  весь  закон».
            Что  ж,  митрополит  Филипп  во  многом  прав,  думал  Сталин.  Но  хорошо  ссылаться  на  божеские  заповеди,  не  неся  бремени  государственной  власти.  «При мне  не  было  митрополита – думал  Сталин – а  враги  были!»  Властной  элите  нужен  ручной  правитель,  дабы  порочная  элита  могла  прикрывать  все  свои  мерзости  и  непотребства  именем  правителя.  Обвинить  Ивана  Грозного  слишком  просто,  а  понять – слишком  сложно:

Поклонись  и  лбом  ударь –
Будь  угоден! 
Сумасброден  Государь,
Сумасброден,
И  в  безумии,  горяч,
Грозно  дышит,
Плач,  Россия,  громче  плач,
Кто  услышит?
Кто  излечит  зверю  плоть?
Кто  наставит?
Там,  где  правит  не  Господь,
Нечисть  правит!
Приближает  смертный  ад,
Шепчет  в  ухо,
Тут  не  порча,  а  разврат
Дум  и  духа!

            «Может  быть,  и  обо  мне  также  напишут  поэты!» - подумал  Сталин.  Напишут,  ещё как  напишут!  В  России  мастерски  пишут  в  угоду  новому  правителю,  вырывая  нужные  куски  из  русской  истории.  Когда-то  это  надо  делать   сознательно,  но  не  порочить  же  до  безобразия  правление  Ивана  Грозного?  А  кто  впервые  в  русской  истории  начал  созывать  Земские Соборы?  Иван  Грозный.  При  ком  был  составлен  «Судебник»?  При  Иване  Грозном.  При  ком  были  проведены  реформы  управления  государством  и  суда?  Всё  при нём!  А  кто  покорил  Казанское  и  Астраханское  ханства?  Он  же!  Иван  Грозный  установил  торговые  связи  с  Англией.  Он  же  первым,  не  Пётр  Великий,  начал  борьбу  за  выход  к  Балтийскому  морю.  Кто  провёл  в  1551  году  «Стоглавый  Собор»,  определивший  нормы  права  для  русского  духовенства  и  его  взаимоотношений  с  обществом  и  государством?  Опять  же  Иван  Грозный!  Он  же  впервые  ограничил  церковные  владения  и  финансовые  привилегии  духовенства.  Царь  понимал,  что  его  земля  должна  служить государству.  Из-за  отсутствия достаточного  количества  финансовых  средств,  Иван Грозный  платил  землёй  служилому  сословию,  помещикам,  которые  поставляли  воинов  государству.
          Сталин  мысленно  перечислял  заслуги  Ивана  Грозного  так,  как  будто  с  него  самого  история  чинила  жёсткий  спрос.  И  он  мог  бросить  на  весы  истории  свои  великие  деяния,  хотя  на  этот  момент  этого  не  требовалось.
          «Да!  Русскую  историю  писали  боярские  потомки,  за  малым  исключением!  Они  через  годы  пытались  опорочить  Великого  Государя,  считая,  что  пользу  для  государства  можно  извлекать  только  разговорами,  указами  и  благими  намерениями!»  И  его  свершения  и  дела  будут  порочить.  В  этом  он  не  сомневался.
           Сталин  подумал,  что  на  жизнь  будущего  царя,  Ивана  Грозного,  следовало  бы  посмотреть  глазами  простого  человека.  Где-то  с  3-х  лет  Ивана  воспитывает  только  мать,  Елена  Глинская,  ставшая  Правительницей  после  смерти  мужа – Василия  Третьего.  В  1538  году,  когда  Ивану  не  было  и  8  лет,  Мать-Правительница  неожиданно  умирает  в  возрасте  где-то  30  лет.  Почему  умирает  женщина  в  возрасте  30  лет?  Кто  ответит?  Может  быть,  только  потому,  что  при  малолетнем  Иване  хотели  править  знатные  бояре?  Пусть  нам  эту  тайну  поведают  историки!  А  почему  умирает  в  28  лет  первая  жена  Ивана  Грозного  Анастасия  Захарьина?  Может  быть,  знатные  бояре  таким  образом  готовили  замену  для  умершей  внезапно  Анастасии?  А  кто  приучал  юного  Ивана  к  разврату  в  боярских  покоях?  Не  они  ли?  Не  им  ли  отдавал  долги  повзрослевший  царь?  Не  он  ли  разобрался  в  двуличии  и  подлости  боярского  окружения?  Царю  Ивану  Грозному  государственному управлению  не  у кого  было  учиться.  Это  его  дед,  Иван  Третий,  около  16  лет  учился  государственному  управлению  при  своём  слепом  отце  Василии  Тёмном.  Он  и  избежал  многих  ошибок,  он  и  добился  в  своё  царствование  значительных  результатов.  А  Иван Грозный  постигал  всё  сам  и  только  сам.
            Сталин  через  многие  века  пытался  защитить  Ивана  Грозного,  находя  в  его  правлении  какие-то  параллели.   Пожалуй,  историк  Ключевский  более  объективен  в  оценке  личности  Ивана  Грозного,  чем  историк  Костомаров  и  другие  историки.  Сталин  знал,  как  власть  умеют  подминать  под  себя.  Он  прошёл  школу  борьбы  за  власть.  Он  прекрасно  понимал,  что  при   малолетнем  Иване  бояре   смогли  распорядиться  государством  по-своему.  Они  даже  пытались  приспособить  государственный  порядок  для  своих  алчных  целей.  Как  же  это  знакомо  Сталину!  Ведь  это  бояре  на  протяжении  10  лет,  после  смерти  матери  Ивана,  вели  ожесточённые  усобицы  за  власть.  Иван  Грозный,  взрослея  и мужая,  разобрался  в  итоге: если  не  сдерживать  боярство  царственной  рукой,  будет  смута!
             Сталину  нередко   хотелось  сказать  свом  соратничкам – «Сколько  же  совпадений  в русской  истории!  Читайте  историю  и  учитесь!»  Вот  боярин  Курбский,  сверстник  и  любимец  Ивана  Грозного.  Но,  проиграв  одну  из  битв  в  Ливонии,  боясь  гнева  царя,  убежал  к  польскому  королю.  Тут  же  принял  деятельное  участие  в  польской  войне  против  Руси.  Но  этого  опальному  боярину  показалось  мало.  Он  стал  писать  Ивану Грозному  резкие  и  укоризненные  письма,  поучая   его  государственной  мудрости.  Кроме  того,  Курбский  уже  в  Литве  написал  обвинительную  «Историю  князя  московского».
           Некоторые  деятели  белой  эмиграции,  не  сумевшие  защитить  Россию  от  революции  и  предавшие  своего  Государя  Николая  Второго,  поступили  также,  как  боярин  Курбский.  Сталин  прекрасно  знал  их  поучения  и  наветы.  Сталин  допускал  такие  формы  борьбы  с  новым  социалистическим  Отечеством,  но  он  не  допускал  сотрудничества  с  врагами  СССР.  А  ведь  часть  деятелей  белой  эмиграции  сотрудничала  с  Гитлером. Некоторых  Сталин  повесил  после  Победы  над  Германией,  другие  ещё  продолжают  клеветать  на  молодое  государство  под  крылом  заморских  покровителей.  А  Троцкий?  Прибрав  к  грязным  рукам  царские  богатства  вместе  с  кагалом,  который  он  приволок  с  собой,  продолжал  грязную  борьбу  лично  против  Сталина.  Сталин  тут  же  вспомнил  блестящую  операцию  советской  разведки,  которая  привела  к  гибели  злейшего  врага   социалистического  Отечества.  «Для  таких  сволочей  у  меня  в  запасниках  хранится  новый  альпеншток!» - подумал  Сталин.  Не  знал  Сталин  на  тот   момент,  что  история  последователей  Курбского и  Троцкого  повторится  в  «свободной  России»  в  лице  Березовского  и  прочих  проворовавшихся  и  помилованных  личностей  типа  Ходорковского,  который  быстро  оказался  на  Майдане.
           Сталина  всегда  удивляли  «учителя»,  не  обременённые  властью,  типа  Курбского.  Как  же  они  желают  быть  при  русском  правителе  и  давать   мудрые  советы,  не  отвечая  за последующие  результаты.  Вот  и  Курбский  поучает  царя: «Если  царь  и  почтён  царством,  но  не  получил  от  бога  каких-либо  дарований,  он  должен  искать  доброго  и  полезного  совета  не  только  у  своих  советников,  но  и  у  всенародных  человек,  потому  что  дар  духа  даётся  не  по  богатству  внешнему  и  не  по  могуществу  власти,  но  по  правоте  душевной».
           Сталин  был  очень  доволен  ответом  Ивана  Грозного  новому  претенденту  в  советчики: «Царь – гроза  не  для  добрых,  а  для  злых  дел.  Хочешь  не  бояться  власти – делай  добро,  а  делаешь  зло – бойся,  ибо  царь  не  зря  носит  меч,  а  для  кары  злых  и  для  ободрения  добрых».  И  ещё: «Русские   самодержцы  изначально  сами  владеют  своими  царствами,  а  не  бояре  и  не  вельможи».  Сталин  знал,  что  после  Петра  Великого   Россией  управляли  не  цари,  а  вельможи  и  чиновники.  «Забыли  завет  Ивана  Грозного,  вот  и  привели  Россию  к  1917  году!» - подумал  Сталин.  Он  знал,  что  на  переломных  этапах истории  нужна  только  централизованная  власть.  В  демократию  и  свободу  можно  играть  под  мирным  небом  и  с  сытым  народом.  «Хулителей  много,  правителей  мало!»
            Правоту  своих  размышлений  Сталин  нашёл  в  посвящении  великого  русского  поэта  Аполлона  Майкова  «У  гроба  Грозного» -

Косой  вечерний луч  на  тёмный  гроб  упал
Узорной  полосой  в  колеблющемся  дыме...
О,  если  б  он  предстал,  теперь,  в  загробной  схиме,
И   сам,  как  некогда,  народу  речь  держал:
«Я  царство  создавал,  и  создал,  и  доныне, -
Сказал  бы  он, - оно  стоит – четвёртый  век...
Судите  тут  меня.  В  паденьях  и  гордыне
Ответ  мой  господу:  пред  ним – я  человек,
Пред  вами – царь!  Кто  ж  мог  мне  помогать?.. Потомки
Развенчанных  князей,  которым  резал  глаз
Блеск  царского  венца,  а  старых  прав  обломки
Дороже  были  клятв  и  совести?.. Держась
За  них,  и  Новгород:  что  он  в  князьях,  мол,  волен!
К  Литве,  когда  Москвой  стеснён  иль  недоволен!
А  век  тот  был,  когда  венецианский  яд,
Незримый,  как  чума,  прокрадывался  всюду:
В  письмо,  в  причастие,  ко  братине  и  блюду...
Княгиня–мать  моя – как  умерла?  Молчат
Княжата  Шуйские... Где  Бельский?  Рать  сбирает?
Орудует  в  Крыму  и  хана  подымает!
Под  Серпуховом  кто  безбожного  навёл
На   своего  царя  и  указал  дорогу?
Мстиславский?  Каешься?.. А  Курбский?  Он  ушёл!
«Не  мыслю  на  удел!», - клянётся  мне  и  богу,
А  пишется  в  Литве,  с  панами  не  таясь,
В  облыжных  грамотах,  как  «Ярославский  князь»!
Клевещет – на  кого?  На  самоё  царицу –
Ту  чистую,  как   свет  небесный,  голубицу!
Всё  против!.. Что  же  я  на  царстве?.. Всем  чужой?..
Идти  ль  мне  с  посохом  скитаться  в  край  из  края?
Псарей  ли  возвести  в  боярство – и  покой
Купить,  им  мерзости  творить  не  возбраняя,
И  ненавистью  к  ним  всеобщей  их  связать
С  своей  особой?.. Ответ  кто  ж  должен  дать
За  мерзость  их,  за  кровь?.. Покинутый,  болящий,
Аз – перед  господом – аз - аки  пёс  смердящий
В  несчастье  и  грехе!..   

       Сталин  так  и  не  узнал,  что  Иван  Грозный  будет  оправдан  в  «Исповеди  Ивана  Грозного»,  написанной  уже  в  наше  время:      

О,  род  людской,  надменный  и  больной,
Погрязший  в  блуде  и  боярской  лени –
Гордись  своей  удельной  стариной,
Меня  ж  поставь,  как  смерда,  на  колени!
Скажи – не  так  я  правил  и  рядил,
Не  так  я  брал  назначенную  плату,
И  что  порядок  строгий  насадил,
И  волю  дал  безумству  и  разврату,
Что  отправлял  бояр  опальных  в  ад,
Что  часто  был  и  сам  в  опричной  доле,
Что  на  Руси  один  я  виноват
В  борьбе  Москвы  и  страшном  своеволье!
Умерь  слегка,  потомок,  зло  и  прыть –
Не  говори  обыденно  и  ложно:
Меня  во  многом  можно  обвинить,
Да  развенчать  вовеки  невозможно!
Я  не  рождён  для  смеха  и  забав,
Я  не  подвержен  с  юности  коварству,
Возможно,  я  в  поступках  был  неправ,
Но  я  служил  не  прихоти,  не  барству,
Не  челяди,  не  знатному  родству,
Не  всякой  твари,  годной  для  испуга –
Служил  я  Богу,  а  не  божеству,
И  пеленал  настойчиво  и  туго!
Простит  ли  Бог?  Я  крови  не  хотел –
Я  кроток  был,  что  времени  не  странно,
Но  слишком  рано  я  осиротел,
И  повзрослел  в  покоях  слишком  рано!
Был  обделён  и  Богом,  и  родством,
Жил  под  перстом  сомнения  и  жажды,
Не  раз  обижен  барским  шутовством
И  был  напуган  в  детстве  не  однажды!
Мне  ночью  сон,  а  вроде  бы  не  сон,
И  мне  казалось – время  посмеялось,
И  я  считал – врагами  окружён,
И  многое  обидное  казалось!
О,  нет  же,  нет!  Я  в  куклы  не  играл,
Зато  дрожал  не  раз  от  скрипа  двери –
И  сколько  сил  я  в  детстве  потерял?
Кто  возвратит  обидные  потери?
Я  не  умел  ни  резать,  ни  карать,
Я  был  один  с  обидною  свободой –
Кто  власть  мою  пытался  отобрать?
И  кто  хотел  быть  Главным  Воеводой?
О,  нет  же,  смерд!  Позоришь  и  шалишь,
И  ложью  правишь  старые  стропила –
Я  видел  где,  какая  ходит  мышь,
И  мне  казалось  многое  немило!
И  кто  под  этим  выдохом  сокрыт?
И  кто  на  детских  слабостях  играет?
Царю  не  нужен  личный  Фаворит –
Царь  сам  ветра  и  судьбы  выбирает,
И  сам  ведёт  своё  веретено,
И  сам  горит  державными  трудами –
Нет!  Никому  при  власти  не  дано
Вершить  Закон  благими  господами!
И  я  своим  Законом  не  играл,
А  я  судил!  Судил  в  порыве  строго,
И  Трон  Державный  я  не  воровал,
А  помнил  счёт  с  Владимира  Святого!
И  в  этом  прост  высокий  пересказ –
И  слава  в  нём,  и  вековая  мука:
Боярин  мне  и  Церковь – не  указ,
Мне  Бог  один  Свидетель  и  Порука,
Он  Светоч  мой  и  он  же – Судия,
Он  мой  Спаситель  в  царской  круговерти,
И  только  я!  Поймите – только  я
Держу  ответ  пред  Ним  до  самой  смерти!
Оставьте  блуд  и  вывод  воровской –
Судить  вы  поздно  в  дерзости  явились,
И  знайте!  Царство  собрано  Москвой –
Здесь  по  Закону  предки  воцарились!
Не  разбирали  в  спешке – «что,  почём»,
Но  знали  взлёт  своей  и  вражьей  скачки –
Прошли  с  огнём,  нередко,  с  калачом,
По  всей  удельной,  бешеной  горячке!
Мы  подрастаем!  Это – не  черта,
Мы  хорошо  проучены  и  биты –
За  мной  Иваны,  Невский,  Калита,
За  мной  Донской  и  все  Митрополиты,
За  мною  раб  и  сумрачный  монах,
За  мной  веков  немеркнущая  слава -
Смертей  без  счёта  у  кровавых  плах
И  первая  Московская  Держава!
Я  так  считаю!  Этим  знаменит –
И  в  этом  цель  и  солнечное  счастье,
А  Царский  Кремль – давно  не  старый  скит,
А  Дом,  где  не  бывает  двоевластья!
Я  в  том  один  Знамение  Суда –
Я  Брат,  Отец  и  я – благая  Сводня!
...Прости,  народ!  Опричная  узда
Тебе  не  предназначена  сегодня! 
Но,  как  сказать!  И  в  нашем  слове  ложь –
И  мы  своим  привычкам  уступали:
Коль  поискать – в  синодиках  найдёшь
Различный  люд,  подвергшийся  опале!
И  это  так!  И  мне  не  всякий  мил,
Не  все  моей  порукой  обогреты –
Я  царский  меч  так  часто  возносил,
Что  забывал  славянские  обеты!
По  делу  зло!  Не  просто  говорок –
Его  я  в  сердце  сумрачном  лелею,
О,  я  давно  давал  себе  зарок,
Что  никого  в  борьбе  не  пожалею!
Ушла  долой  былая  старина,
И  я  в  Москве  пишу  иные  главы –
Со  мною  Царство,  новая  страна,
И  места  нет  для  княжеской  забавы!
И  это  я!  Я  делать  так  велел –
Моя  горит  Державная  Корона,
И  Старицкого  я  не  пожалел,
Как  главного  наследника  для  Трона!
Мы  светим  сами,  сами  и  горим,
И  узнаём  других  по  старым  ранам,
И  Русь - не  Русь,  а  нынче – «Третий  Рим!»
Как  мой  ответ  коварным  агарянам!
Но  я  устал – теряю  много  сил,
Меня  речами  можно  обезглавить -
Но  почему  боярин  возомнил,
Что  он  Землёй  способен  лучше  править?
Где  умысел?  И  где  тут  ворожба?
И  отчего  так  много  нынче  плача?
...Моя  борьба – не  царская  борьба,
А  вечностью  вручённая  задача!
Дана  мне  власть!  Великая  дана,
И  в  этом  Провидение  и  Милость –
И  погляди:  Казань  покорена,
И  Астрахань  с  судьбою  примирилась,
Спешат  по  Волге  грузы  в  два  конца,
Читай,  потомок,  не  подложный  свиток –
Прибыток  есть  для  русского  купца
И  для  казны  значительный  прибыток!
Идут  товары  разные  с  утра,
А  бурлаки  работают  до  пота –
Везут  рыбец,  белугу,  осетра
И  всякой  рыбы,  кажется,  без  счёта!
Как  веселят  торговые  ряды –
Москва  красна  не  только  пирогами:
Везде  мои  державные  труды
И  острый  меч  над  старыми  врагами!
И  нас  уже  иное  время  ждёт,
Где  каждый  рублик  возвеличит  сумма –
Моя  Земля  Сибирью  прирастёт
И  царством  непокорного  Кучума!
А,  если  так,  то  этим  дорожи –
Мой  результат  от  праведного  спора,
А  вот  и  в  рясах  важные  мужи
Возносят  глас  Церковного  Собора!
И  всё-то  впрок!  И,  кажется,  не  зря –
Считать  устали  в  обнищавшей  яме:
По  воле  Бога  и  Государя
Возрос  Судебник  новыми  статьями!
Повыше  спрос  и  меньше  перекос –
К  Закону  обращайтесь,  как  к  Иконе,
С  добром  на  Волге  необъятный  плёс
Разносит  славу  в  колокольном  звоне!
И  кто  с  утра  ещё  подложно  ныл?
Кому  ещё  топор  державный  нужен?
Я  вольницу  навеки  приструнил -
Сам  Новгород,  и  тот  Москве  послушен!
И  Псков  притих!  Как  будто  бы  оглох -
Он,  видимо,  за  милость – благодарен,
Да  мне  нужней  сегодня  скоморох,
Чем  с  умыслом  обиженный  боярин!
А  вот  и  рать!  И  пушки  есть  при  мне –
Я  трогать  не  советую  Державу,
И  я  сужу  по  властной  старине,
А,  коль  решу,  то  я  сужу  по  праву!
Успел  трудами  многое  стяжать,
И  не  пытаюсь  по–иному  мыслить –
Могу  свой  счёт  достойно  продолжать,
Хотя  победы  все  не  перечислить!
...Но  что-то  мне  давно  не  по  себе,
И  часто  душу  беспокойство  гложет –
Что  потерял  я  в  праведной  борьбе?
И  кто  понять  мне  Истину  поможет?
Коль  в  Правде  Бог,  так  кто  на  небесах?
Куда  глядит  всевидящий  Мессия?
И  что  лежит  на  божеских  весах?
И  почему  ушла  Анастасия?
От  страшной  крови - беспокоен  сон,
Не  разобрать  божественную  Лиру –
Была  б  жива,  и  я  бы  был  спасён,
И  не  занёс  бы  грозную  секиру?
Ответа  нет!  В  себе  не  разберусь –
Нет  для  меня  надёжного  лекарства,
И  кто  сказал,  что  не  прощает  Русь?
А  может  быть,  простит  за  святотатство?
А  кровь  красна!  И  вовсе  не  вода,
А  что  ни  крик – разносится  несчастье,
И  где  теперь  боярские  рода?
То  я  их  свёл  секирой  в  одночасье!
А  смерть  идёт!  Она  уже  не  спит,
И  многое  в  Отечестве  неясно –
Вдруг  голосом  Филиппа  возопит
И  вознесёт  упрёки  громогласно?
И  огорошит – «В  дерзости  поплачь
За  кровь  и  смерть  поверженного  сына!
О,  ты  не  Царь!  Ты  Аспид  и  Палач –
Спешит  твоя  до  срока  годовщина!
И  ты  уйдёшь,  как  провозвестник  смут,
И  возрыдает  Русская  Землица –
Ты  сам  в  душе - Малюта  из  Малют,
Но  ты  не  первый  Русский  Кровопийца!
Ты  думал  что?  Боярство  устыдил?
И  нам  кричишь – от  крови  торжествую?
О,  нет  же,  нет!  Ты  в  гневе  победил
Простой  народ  и  Родину  Святую!»
...Но  где  он  век  России,  золотой?
Я  не  гадал,  что  возвратится  плата -
Услышал  под  могильною  плитой
Безумный  звон  московского  набата!
То  смерть  неслась  вдоль  каменных  палат
И  пропадало  царственное  слово –
Так  по  Москве  гулял  опальный  кат,
И  кровь  лилась  Бориса  Годунова!
А  у  моих  ослабленных  границ
Меч  обнажило  радостное  панство,
И  мой  народ,  склоняясь  молча  ниц,
Приветствовал  на  Троне  самозванство!
Как  многое  под  корень  сведено,
Как  многое  погибло  в  крутояре –
И  где  оно – опричное  звено?
Его  уж  нет,  но  есть они – бояре!
Ну,  как  же  так?  Я  вроде  торопил,
Я  ж  пролетел  кровавой  колесницей?
О,  не  сумел!  И  всё  же  не  добил
Боярский  род  карающей  десницей!
Они  спешат,  с  надеждою  в  умах,
Трон  оседлать,  как  старую  конягу –
Да  им  бы  только  гадить  в  теремах
И  рассылать  подмётную  бумагу!
Тот  зван  на  Трон,  а  этот – тащит  в  ад,
И  всякий  день  кровавые  салюты –
И  что  сказать?  Креститесь!  Виноват!
Я – Иоанн,  родоначальник  смуты!
Прости  меня,  поверженный  народ,
Не  я  один  в  твоей  печальной  доле!
...Мои  плоды  Романов  соберёт
Чуть  позже  на  порушенном  Престоле!

         И  всё  же  Сталину  давно  не  давал  покоя  печальный  итог  правления  Ивана  Грозного.  Убийство  собственного  сына  Ивана  при  странных  обстоятельствах  не  позволяло  возвести  на  царский  трон  дееспособного  наследника.  После  смерти  Ивана  в  1584  году  царским    наследником  стал  его  сын  Фёдор  Иванович,  последний  царь  из  династии  Рюриковичей.  Немощный  государь,  неспособный  к  государственной  деятельности,  фактически  передал  власть  Борису Годунову.  Последний  сын  Ивана  Грозного,  рождённый  от  очередной  жены  Марии  Нагой  в  1583  году,  за  год  до  смерти  Ивана,  погиб  в  Угличе  при  очень  странных  обстоятельствах  в  возрасте  9  лет.  В  смерти  Дмитрия  впоследствии  был  обвинён  Борис  Годунов,  что  стало  прологом  к  нескончаемой  смуте  на  Руси.  Сам  Иван  Грозный  вначале  1584  года  тяжело  заболел.  В  53  года  он  казался  дряхлым  стариком.  Его  лечили  иноземные  врачи,  по  монастырям  раздавались  милостыни,  в  церквах  шли  непрестанные  молебны,  но  здоровье  государя  становилось  всё  хуже  и  хуже.  Суеверный  и  набожный  государь  приглашал  к  себе  знахарей  и  знахарок.  Их  привозили  со  всех  концов  царства.  Но  спасти  Ивана  Грозного  было  уже  невозможно.
          «Почему  такой  печальный  конец  правления  Ивана  Грозного?» -  размышлял  Сталин.  Что  стало  причиной  ранней  смерти?  Может  быть,  он  ответил  перед  Богом  за  свои  бесконечные  злодеяния,  за  пролитую  кровь  невинных  людей?  Сталин  не  хотел  отвечать  на  эти  вопросы,  так  как  понимал,  что,  и  он  неправедно  судил  и  карал.  Но  оправдание было  в  одном – он  строил  первое в  мире  Социалистическое  Государство  в  условиях  борьбы  за  власть,  в  условиях  Великой  Войны.  Эта  мысль  успокаивала,  но  ненадолго.  Он  знал,  что  трудно  было  обойтись  без  кровавых  жертв,  без  страшных  лагерей  и  ссылок.  Но  каяться  перед  жертвами  Сталин  не  собирался.  Время  определяло  образ  действий.  «Надо  судить  времена,  а  потом  уж  меня!» - думал  Сталин.
           Сталин  нередко  в  мыслях  возвращался  к  личности  митрополита  московского  Филиппа,  не  боявшегося  говорить  горькую  правду  в  глаза  Ивану  Грозному.  Как  бы  поступил  он,  если  бы  при  нём  был  бы  такой  человек,  как  Филипп?  Отыскал  бы,  как  Иван  Грозный,  убийцу для  Филиппа,  или  стал  бы  прислушиваться  к  его  советам?  Ответы  на  эти  вопросы  Сталин  так  и  не  нашёл.
          Сталин  в  конце  жизни  остался  один.  Любимый  народом  и  преданный  соратниками.  Он  так  и  не  узнал,  что  с  его  сыном  Василием  расправятся  почти  также,  как  с  последним  сыном  Ивана  Грозного.  Если  сына  Ивана  Грозного  подло  убили  сразу,  то  сына  Сталина  убивали  постепенно.  Убивали  в  психушках  и  тюрьмах,  пытаясь  уничтожить  саму  память  о  Сталине.  Боевой  генерал,  лётчик  был  сломлен  режимом  Хрущёва.  Ему  мстили  за  прегрешения  и  обиды  его  отца – Иосифа  Сталина.
         Сталин  знал,  что  достижениями  Ивана  Грозного  воспользуется  династия  Романовых.  Но  Сталин  не  узнал,  что  его  достижениями  сначала  воспользуются  его  соратники,  но  не  смогут  удержать  власть.  У  них  не  было  ни  достоинств,  ни  государственных  качеств,  для  управления  такой  Великой  Державой.  Одно – порочить  прошлое  и  развенчивать  Сталина,  другое – строить  и  созидать.  И  следует  отчётливо  понимать,  что  без  Сталина  не  было  бы  и  его  хулителей.  Они  бы  без  его  Победы  оказались  бы  в  холуях  при  немецких  баронах!
             Сталин,  как  бы  в  подтверждение  своих  оценок  правления  Ивана  Грозного,  снова  обратился  к  мыслям  русского  философа  Владимира  Соловьёва: «Царствование  Ивана  Грозного  было  ярким  и  своеобразным  повторением  того  противоречия,  которое  погубило  Византию, - противоречия  между  словесным  исповеданием  истины  и  её  отрицанием  на  деле.  Он  был  достаточно  учён,  чтобы  понять  смысл  византийской  истории,  но  он  не  захотел  его  понять  и  предпочёл  разделять  византийскую  точку  зрения,  что  истина  не  обязывает.  Удельное  княжеское  нестроение,  погубившее  Киевскую  Русь,  несмотря  на  заложенные  в  ней  семена  здоровой  жизни,  не  существовало  боле  при  вступлении  Ивана Грозного  на  престол,  серьёзных  противников  у  единодержавия  не  было,  следовательно,  ничего  не  мешало  царю  пользоваться  своею  крепкою  и  неограниченной  властью,  в  смысле  христианских  начал,  им  самим  провозглашённых.  Предпочитая  гнилое  языческое  предание  лучшим  заветам  Владимира  Святого  и  Мономаха,  несчастный  царь  погубил  себя,  свою  династию,  и  довёл  до  гибели  саму  Россию».
          После  прочтения  этих  пронзительных  строк  Владимира  Соловьёва  Сталин  невольно  вздрогнул.  Почему  же  Иван  Грозный – «несчастный  царь»?  А  в  чём  заключается  счастье  правителя?  В  создании  великой  державы?  В  победе  над  врагами?  В  оценке  и  памяти  благодарного  народа?  Ответы  на   эти  вопросы  он  давать  не  хотел,  пусть  дают  потомки!               

Помолюсь,  от  грязи  вымоюсь,
Буду,  словно  господин!
...Извини,  Генералиссимус,
Ты  лежишь  в  грязи  один!
Не  грозишь  ухмылкой  строгою,
Не  решаешь  уйму  дел –
Твой  наследник  белой  тогою
Вдруг  прикрыться  захотел!
Рассуди,  эпоха  дальняя,
В  чём  державный  оберег?
Если  дыба – персональная,
Если  кровь – она  на  всех!
Миллионы  трупов  сложено –
«Мерзлоту  не  отогрей!»
Отрекаться  нам  положено
От  Сатрапов  и  Царей,
От  вождей  и  заседателей,
От  доносов  и  статей –
Знай,  в  Отечестве  предателей
Не  сочтёт  и  грамотей,
Вот  они!  Почти  возвысились
И  нашли  себе  врага!
...Погляди,  Генералиссимус -
С  большей  кровью  обшлага!