Уроки немецкого

Дело было на Урале, в посёлке Совхозный Белоярского района. В «Совхозе» (так в обиходе называли посёлок) я учился с пятого по восьмой классы (с 1962 по 1965 годы). Учителем немецкого у нас был Фёдор Андреевич Гейнц, русифицированный немец, который по-русски говорил с большими акцентами, а спряжение немецких глаголов из него лилось сладким ручейком: singen, springen... несть числа! Самое забавное было его «сорное» сливающееся в одно русское «ведь-ведь-ведь...» Он очень придирчиво учил нас немецкому произношению. Когда я произносил немецкое «ich» (русское «я»), он останавливал:
- Нет, нет, не так! Ведь-ведь-ведь, мягче надо, не звук «ха», а почти «ш» с мягким знаком...

Немцев в поселке было около четверти от всего количества. Это были интернированные в начале войны  Волжские и Калининградские немцы  (их интернировали на Урал, на Обь, в Казахстан). В войну и некоторое время после на каждом совхозном подразделении (ферма, стройцех...) была проходная вахта, притом что люди жили в комнатах в бараках, как и русские рабочие с семьями. Приход на работу отмечался вахтёром (охранником-солдатом), уход на обед тоже, приход, а в 10 или 11 вечера объявлялся комендантский час (всем сидеть по домам!) Для всего этого (а так же для охраны работающих пленных немцев) было построено две казармы для солдат, а вдоль железнодорожной лесопосадки — типовые офицерские дома. Планировалось так жить и работать, видимо, надолго. Солдаты с местными немками-девками почем зря костерили этот коменданткий час, ибо танцы на танцплощадке только-только пришли в азарт, «мазь пошла», а тут время комендантского часа — солдатам в казармы, девкам по своим баракам. Многие, дослужив до дембеля, тут же женились на немках, оставались в «Совхозе»...

Примерно до 1965 года немцам и их рожденным уже здесь детям не разрешалось брать другую фамилию и переезжать куда-либо (это касалось и крымских татар, и крымских греков, которые тоже были интернированы сюда: Карагяур, Михалиди, Панаотиди, Хрисулиди... С Федей Хрисулиди мы весьма "успевали" в учёбе, ездили на районные математические и физические олимпиады). Население и сейчас пестрит немецкими фамилиями, а в 1965 со мной учились Швайгерт, (Нейверт, Штефан и Декаут - мои одноклассники), Беккер, Матц... Потом Швайгерты уехали-таки в Германию, Гена Нейверт «взял» наконец-то «другую» фамилию (залог свободы) — фамилию матери (Опомах, еврейка, это можно). Лёня Декаут тоже взял фамилию матери (Броженко). Со «своей» фамилией остался Саша Штефан (говорю на память, не обо всех наших немцах). Пока были живы его родители, дома у Саши была только немецкая речь, и вот «удивление» учителя немецкого Ф.А.Гейнца (А.Штефан был едва троечником по-немецкому):
- Саша, ведь-ведь-ведь! Я не понимаю, как ты умудряешься вообще не знать ничего по-немецки, ведь-ведь-ведь! Почти ничего... У тебя дома папа и мама говорят только по-немецки, я знаю. Они даже поют дома немецкие песни!.. Тебе снова двойка.

Сашка Штефан действительно "не успевал" по-немецки, свободное время он проводил «вне немецкого барака» (на "Горсовете"), с разношёрстной (по национальности) ребятнёй, учился жить здесь по-русски. А я учился хорошо, кое-что мог и сказать, спросить о чем-нибудь, балакал с немкой старушкой, соседкой моей матери, когда она спросила топор отрубить курице голову. Я вклинился: «А! Kopf – kaput!» Немка оживилась в глазах: «А! Ja, ja, Kopf...” Потом я «попал» на свадьбу кузины, где в числе гостей были мой учитель немецкого Ф.А.Гейнц, другие немцы, за столом на удивление публики (это было уже в 1975, и я учил немецкий уже будучи в университете), - так вот, на удивление публики я завязал застольный разговор на немецком, немцы отвечали, спрашивали. Русские почему-то стушевались, а в общем несколько минут неординарного веселья в свадебное торжество привнёс я, «опираясь» на присутствие немцев.
Вот такие были у нас уроки немецкого.