На моей совести

С двумя шприцами на спине нашли тебя лежащим на задворках.
Ты шел два дня ко мне, последний час наверно тихо полз.
Всех окружающих винила, всем досталось от меня в разборках.
Кто усыпил тебя, мой Джека- далматинец, милый мой барбос?

Прожил шесть лет всего, доверчивый, пятнистый песик.
Два черных уха длинные свисали, сил мне не хватило подойти.
И в день последний тот, не целовала я твой черный носик.
Не обижайся ТАМ, что не сумела удержать тебя я взаперти.

Ты был родным таким, за мною повторял усердно "ма-ма".
Ты спозаранку всех будил и лай твой звонкий раздавался далеко.
Я не увижу больше эти пятнышки твои и не услышу гама.
И только кошкам грустно буду наливать я  утром в латку молоко.

Мне подарил тебя щенком на день рождения сыночек Витя.
Просил заботиться, любить, в тепле держать, и косточки пока-что не давать.
И голубые глазки маленького крохи,  мой навсегда покой похитя,
Мне подарили преданность, защиту. А ночами приходилось для тебя вставать.

Мне не забыть как я тебя искала и ходила по дорогам.
Как находила мокрого, голодного, но радостно и преданно глядящего в глаза.
Всегда стремился лапу подавать, запрыгнуть на колени под любым предлогом.
Ты выражал любовь к хозяйке, хвостиком виляя, прыгал руку полизать.

Я опечалена, я маюсь, не забыть доверчивость мне эту.
Теперь воспитывать домой к себе уже я не беру других собак.
Не получилось из меня для Джеки друга, думам тяжким нет просвета.
Был далматинец друг. А я? Какой теперь я человек? И это факт.