Би-жутерия свободы 227

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 227
 
Настоящего имени Здрасте Вам, попавшей в Гомерику недозволенным приёмом, никто не знал, хотя звучало оно оригинально. На самом деле бомжиху звали Галиной Адреналиновной Шпар.
В литкружке, который она неизвестно куда вела, её величали Шпар Галкой, что применительно к ней звучало как поздравление. Бунтарша и атаманша, она хотела успокоиться на пухлой оттоманке, но в Турцию тогда даже на отдых не пускали, и поэтому отчасти становится понятно, почему она закончила свою карьеру на Драйтонском пляже (летом одеяло ей было ни к чему – она покрывалась испариной).
А в те далёкие времена, когда бронепоезд с забронированными  социализмом местами, буксуя, прибывал в светлое будущее, Галка-мигалка с береткой на макушке и светильником под глазом обладала внешними данными Одри Хепбёрн (плюс 50 кг.), непоседливостью подстрелёнка Гавроша, и набором капризов Эсмеральды, не говоря уже о её сумасшедшем чувстве юмора борцов Сумо из страны Суоми в неподъёмных весовых категориях.
При этом не стоит забывать о её нечётко сфокусированном и слегка сконфуженном взгляде на вещи. Номера «Целлюлита» с Галкиной рубрикой «Раздувание самоваров сапогами» расхватывались теми, кому в этой жизни толком ничего не было ясно или нестерпимое чёрно-жёлто-пчелиное жало ногу. Читатели были в восторге от её водоразборной колонки и присвоили ей высокое звание колонистки. Учитывая то, что Галка предпочитала пользоваться «недозволенными» приёмами, несовместимыми с общепринятыми допусками, официальным органам печати всё это напоминало «мартышкин труд».
Здесь приводится всего лишь сотая часть материала, помещённого ею в журнале «Целлюлит», отчасти отразившего искажённые временем оппортунистические черты характера Галины Шпар:

каждый день я звонила полезному холестерину – посудачить о вредном, выспрашивают, чтобы разузнать, сколько осталось свободного места в сердце, после поселившейся в нём тревоги?

из крутых продуктов обожаю крепчатый лук;

комар-самоотсос, упивающийся собой, – услужливый продолжатель семейной традиции;

бастующие могильщики выступали единой изгородью против уравниловки с Матушкой-Землёй с песней: «Я возраст твой узнаю по коленям с негнущейся торчковою ногой, а шляпу...»;

на каждую свинью находится свой хряк, твой ещё не родился;

совсем захудалых к столу не подпускать и свай не присваивать!

из драгоценных камней лесбиянка любила эсмеральды;

Девушки! Указательный палец заманчив во всех отношениях;

разочарование, неприветливо машущее рукой, это не всегда телячий восторг, заканчивающийся сочной отбивной;

      яйцо имитирует орбиту Земли, напоминая улётный эллипс, вытянутый губами Настеньки Сальмонелы к солнцу;

не каждый в групповухе занят «своим» в массовке или лидирует в списке очередников самой красивой женщины на обитой шёлком лестничной площадке;

поставки танталовых пуков приостановлены, лошадиные крупы выдаются в порядке очереди в одни натруженные руки;

вот кого не встретишь в пустыне, так это водяную крысу;

если вы не читали «Похождения факира» Всеволода Иванова, значит вы лишили себя встречи с утончённым юмором 1935 года;

её страстный взгляд призывал его к оружию, которому было тепло и уютно в ножнах плотно облегающих тело джинс;

пора менять подгузники совести на доллары – «Рука Мозгвы» (по ошибке сверху) пришита не тому;

меня охватывал озноб без спроса, а предложения мужчин на улице бросали в безудержную дрожь барабанщицы после совместных походов по переполненным товарками магазинам;

довести свой организм до такой степени истощения, когда микробы на микробусах во рту ездят и с голодухи подыхают;

формирование личности из глины в компьютерных бинарных программах приведёт к созданию глинобитного человека по форме и рекламного по содержанию;

в гонках по горным тропинкам на подъёмах мы нередко превращаемся в велосипедоносцев;

люди – взбалмошные лучи, подлежащие разложению при прохождении сквозь призму, и нарывающиеся на гнойники общества;

наука идёт вперёд, и я, ветрогляд с оглядкой, прочувствовал на собственном заду её поступательное движение;

с остервенением берусь за повесть «В тесноте, да не в О’биде», в котором мой юмористический экстремизм превышает количество тромбоцитов в крови на три тромбофлебитных тромбона;

он перечислил список своих пороков на банковский счёт;

вовремя придти к другу на выручку, чтобы пропить её; когда солнышко освещает высветленные краски влажного утра;

какая там ирония? В мозгах страна «Нерония», обогащающая ядрёное топливо Ирану, и больше ничего;

перекличка медальонных алкашек сродни перемычке коров;

женщине со стажем, стыдно плыть по течению, и я сглаживаю противоречие ударами вёсел по воде за неимением лучшего;

сросшимся бровям взлётная дорожка ни к чему после успешно проведённой хирургом операции по их разъединению;

ткани ущербной одежды едва скрывают выпуклости;

время бежит, не познав бегства. Время (всех, как на подбор, с земли) летит, не испытав должного полёта;

– доктор, мне сказали, вы чините боль и ничего за это не берёте, это правда? А что случается с тем, кто её причиняет?

убыстренный итальянский любовник – промтозавр;

«во избавление» неизвестно от чего я отсидела десять дней в КПЗ за кражу биологических часов, атмосфера однообразная;

он бросил мне в лицо: «Моральная проституция – оплот идиотизма, принимающего масштабный характер». Ну какой ещё благодарности можно ожидать от любимого парня?

обучение – длительная процедура, не требующая хирургического вмешательства в травматологическом отделении  мозга;

жизнь в мире треволнений – это одновременный просмотр двух плазменных телевизоров в разных комнатах;

словоохотливо голосуем обеими руками за любовь в автобусе, набитом несъедобным «битком», подогретым локтями;

земной шар всё больше напоминает больного с депигментацией, у него есть Белые пятна и горячие свинячьи почки, и я почувствовала себя немногословной тёлочкой, только что выпавшей из коровы при многочисленных свидетелях.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #228)