Германия

… и все задают вопросы – мол, как же ты там живешь? Вкусный ли кофе? В какое из утр встаешь? Что там за люди, какие они на вид? А что Москва, неужели нигде не болит? И как там дети, балованные – жуть? Ответить сложно; попробую по чуть-чуть.

Здесь кофе утром дают с туманом, днем с солнцем или слегка с дождем; здесь люди шутят, конечно, часто, но всё ж немножечко о другом; у них какой-то врожденно-важный, повсюду видный такой уют; притом уверенно сядут на пол, ну, если стульев вдруг не найдут.
У них лакричные здесь конфеты, на праздник детям и просто так, а мне невкусно: лакрица – лето, больница, кашель и прочий мрак.
На улицах целые семьи панков – им десять, двадцать и сорок лет; в конце концов, никому не важно, как и во что ты сейчас одет; и воспитатель в яслях, поправив зелено-синий свой ирокез, весь вид - суровое «против правил», крикнет: «Йонас, куда полез?».
Повсюду люди-велосипеды; с детьми, собаками, просто так; велосипеды спешат к обеду, велосипеды несутся в парк; велосипедами на работу – и в дождь, и в скользкий сухой мороз; велосипедами по субботам к озерам мчаться под шум колес; а у озер – там цветы, и ветер разносит чаячий тарарам, спешат куда-то на скейтах дети, и кто-то бегает по утрам.
И сразу хочется бегать тоже, и, взять, конечно, велосипед; ну а они все меня моложе вот просто в тысячу жизнелет. Он в двадцать только закончил школу – «еще не знаю, чего хочу»; а в тридцать, может, пойду учиться, ну, если место заполучу; работа – это не очень срочно, и без нее в голове бардак; вот доучусь – и устроюсь, точно, ну а пока хорошо и так.
Ну а пока хорошо и вправду – каштаны, птицы и шум реки; а в центре города рыжий кролик летит с трамваем вперегонки, и люди славно так в парке с книжкой лежат под солнышком февраля, играют в мяч на полях мальчишки, и вновь пора начинать с нуля.
И я в смеющейся электричке, летящей через прохладный лес, спешу к каким-то немецким детям с моим привычным мешком чудес, забыв про горести и простуду. Стаканчик кофе и книг штук пять; попутчик с вечным «а ты откуда?» начнет угадывать-удивлять.
«Америка? Швеция? Нет, а что же? Да, из Москвы? Из нее, самой? А что, там правда жилье дороже и минус сорок всегда зимой? Столица.. вот это, пожалуй, славно.. и что, не скучно у нас, в тиши?».
И в тысячный раз я начну о главном, и здесь – да сколько не напиши, все будет мало: Москва – колдунья, Москва - закаты, снега, огни; Москва прекрасным своим безумьем влюбляет крепко - не изменить.
Москва безудержно так спешит, велит сильней и быстрее жить, и здесь до сих пор среди этих людей я всегда на полшага быстрей.
Но все мои пол-мешка веснушек сигналят в майский дверной проём: летайте, люди, пока крылаты; потом когда-нибудь отдохнём. Любите, мчитесь, рисуйте, плачьте, творите сказки по всей земле, ведь тот, кто счастлив, других спасает быстрей, чем деньги и крем-брюле.