Полёт

Был один из наших лучших лицейских вечеров. Зимних вечеров, когда на улице слишком холодно и мёрзло, а в лицее, как всегда, тепло и легко от жаркого вспыхнувшего огня жизни. В такие, особенные вечера, мы останавливали все свои дела, собирались все – и ученики, и учителя, и Александр Геннадьевич – наш директор, одна лицейская семья в тесном, душном и согретом нашими дыханиями концертном зале, чтобы подумать и побеседовать, набраться нового и полностью ощутить себя людьми.
Это был очередной «Спор-клуб», пятница, шесть, все лицеисты знают. Александр Геннадьевич предлагал нам жизненные вопросы, на которые каждый из нас должен был обязательно искать ответ. Вопросы были такого типа: «В чём счастье?», «Каков он, идеал девушки или парня?», «Кто прав: Иисус или Наполеон?», «Какое оно, наше будущее?», «Что же лучше: радость, счастье или удовольствие?». И вообще, наконец, есть ли он/она, а если уж нет, то почем о нём/о ней так много говорят?».
Лицеисты озадачивались, начинали думать, спорить, говорить… Так продолжался весь вечер. От нас уходило время, но мы этого не замечали; вечер становился ночью, а мы вс1 сидели.
Директор неожиданно спросил: «А что вам надо?». Я ответила: «Мне ничего не надо, только бы не потерять то, что ты есть… А так – хотелось бы большую библиотеку».  Другие тоже стали выражать свою точку зрения.
Гриша, забавно гримасничая, нес околесицу, но так мило, что все добродушно смеялись.  Он просто «спасал» свой класс и давал другим время подумать. Юлия Вялова из последнего, 11-ого класса сказала, что хочет чего-то добиться в жизни, например, написать картину-шедевр. Мы – половина художников, отнеслись к этому с разделяемым нашу точку зрения пониманием.
«Мечта – это реальность, но несбывшаяся»,  - подумала я.
Руку подняла Саша Парамонова. Мы с любопытством ждали её ответа – она не часто отвечала, предпочитая больше раздумье в одиночестве, а может  - ее не отпускало стихотворение. Она писала стихи; думаю, что и сейчас пишет. И они нравились мне, как и другим, кто понимает стихи. Тогда она сказала, быстро и серьезно: «Я хочу летать…».
«Чего же еще хотеть, конечно, только этого, - подумала я, - я так и думала, что она так скажет». Кто-то улыбнулся такой фантазии, почти что засмеялся.
Я вышла на морозный воздух, одетая по-сибирски тепло, и глубоко вдохнула. Одноклассники, сбившись в кучу, радуясь свободе, прошли мимо меня, бросив на ходу дружно: «Пока, Катя». Меня больше занимали мои отрывочные мысли, от них внутри бурлила энергия, как будто – радость.
На улице было очень холодно. Это даже на первый взгляд было видно по людям, тепло закутанным, одетым, снующим из домов и обратно в них. Зима в Сибири – как мне казалось, нереальный холод!
Но мне было словно тепло – от мыслей и чувств, ведь я знала, что у меня есть семья, лицей и друзья, что они меня любят по-своему, и я ими дорожу. Еще много дней я буду приходить в свой лицей. Пока мне хорошо. Хочется даже потормошить прохожего, сказать, что у меня радостное настроение и передать им его хоть на мгновение.
На вытканном разноцветными нитками чёрно-синих оттенков небе блестели искусственно расставленные дырочки – звёзды. Они разносили бледные, далёкие дорожки света других миров и приносили откуда-то сверху из мягкой темноты столько хлопьев снега, что, укладываясь спать, эта вата образовывала огромные сугробы. Деревья, заснеженные, околдованные сумерками, чуть потряхивали своими ветвями, на которых лежал этот серебристый дар с неба. Светили одиноко поставленные высокие фонари. Темнота поглощала, и забирала с собой, вплоть до наступления рассвета, который, как сейчас казалось, не наступит.
Вся картина – это унылые пятиэтажки, тени людей, машины, за которыми не видно людей, старые витрины магазинов. Народ шел нехотя, медленно двигались машины среди снегов. У кого-то на лице отражалась грусть, у кого-то усталость, а в основном – всё вместе.
Перед моими глазами будто явственно явилось Сашино румяное лицо в обрамлении стриженых волос. Её губы и глаза говорили: «Я хочу летать». «Летать, летать», - разносилось, уже моим голосом, шёпотом у меня в голове. «Хотелось бы, чтобы она исполнила свою мечту».
Меня переполняли эмоции. Я разбежалась. Воздух кольнул, порезав своим потоком лицо. Ноги сами продолжали бежать дальше. Хотелось бежать так, словно летать, и я расправила руки, словно крылья. Мне было всё равно, кто что подумает. Стало тепло, я нашла выход потоку сил, и побежала стремительней и выше. В памяти были её стихи:
Я птица в небе…
Я свободна!
Лечу я в мыслях,
где угодно.
Расправлю крылья –
полечу;
и я свободна,
но молчу.

Я громко в сердце
прокричу!
никто не знает,
как свободы
я взаперти своей
хочу…

Я полетела вдруг, сразу, неожиданно и легко. Мне хотелось, чтобы кто-то видел, но все смотрели вниз, под ноги. Только один мужик, сняв шапку, обещал не пить.
Я прилетела домой, затормозив снежным вихрем у подъезда, вернувшись туда, куда и следовало. У дверей у меня с трудом получилось перейти на шаг, еще слегка летучий.
Мне уже не удастся узнать, полетела ли Саша. И вряд ли об этом узнают! У них в интернатском отделении лицея был ужин, но может, она выпорхнула через форточку, никем не замеченная…
Мартиросян Е.М. Зима 2007