День

День стыдливо натягивал на себя вечерние сумерки, пряча в надвигающейся темноте расписанные непонятными словами заборы, недостроенные дома с пустыми глазницами окон, опавшую листву и проплешины травы. Зажигались первые фонари, делая дороги и тротуары под ними розовыми или рыжими - яркими пятнами среди серых теней. В тех местах, где свет фонаря рассеивался, сталкиваясь с чернотой приближающейся ночи, исчезали, словно разглаживались, морщины и оспины асфальта.
День, боясь, что его остановят, зажигал рекламные огни, фары машин. Мерцание огней только усиливало тьму, и в ней было легко затеряться. И в ней невидно: сгоревших остовов деревянных зданий, небрежно прикрытых баннерами и фасадными сетками; слезающей, точно сгоревшая кожа, штукатурки; заклеенных афишами пластмассовых остановок; обглоданных тлёй тополей.
День осторожно присел на скамейку на берегу пруда, натянул на себя одеяло тумана и уснул. И ему снился город, в котором он никогда не был, и в котором ему не нужно было стыдливо натягивать на себя вечерние сумерки.