Роль пленника смакуя беспроблемно. Генерал

        (предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
                «Театр абсурда жил без декораций. Атос»
                http://www.stihi.ru/2018/08/27/7965)

– ...Британская увянет матросня,
    закончит кардинал на нас облаву,
    католики свою получат славу,
    гражданская закончится резня, –
глумясь над ситуацией по праву,
принц в эту речь внёс горькую приправу, –
    а нами к той минуте почём зря
    палач украсит гроздями дубраву.
    Мне всё равно: дуб или же сосна…
    Но выдержит ли шея эту травму?
    Нет, я не претендент на эту драму.

Была сродни сарказму в свете слов
ответная ухмылка де Бриенна.
В удаче разуверившись, он кров
и сытость оценил за время плена,
роль пленника смакуя беспроблемно:

– Ой, да ну что нам    сделается,    принц?!
  Накормят     хоть. Устал я тут есть траву.
  Покорный     предпочтительней    убийц.
– Вас в     зАмок    заточили. Вам по нраву?

  Где узник     вы,    прелат там – кастелян.
  Вот вас он уж объездил без стремян!
– Ну, да. Не пересекшись с вражьим станом,
  хлебнул    я заточенья в замке старом.
  Но   я-то,   дань отдав его стенам,
  здоров. Ну, так да  что  нам, всем татарам...
– Вам дал он покровительство недаром.
  От имени его    ответьте    нам:

  простит прелат нас, чтоб поить   нектаром?!
  Вот    так-то,   мой наивный ветеран!
– Порой прелат силён, как все тираны,
  в чьих свитах ветеран на ветеране.

  Охрана – вот ведь есть на свете дрянь!
– Отличную дам    роту    против «дряни».
  Коль мы    сейчас    в глаза громил не взглянем,
  скажу я сам себе:    приватно    глянь.

  Их лица характерны не кривляньем.
  Убийцы! Тронуть их    чревато    клан
  и ждёт успех нас, коль все     силы     втянем.
  День промедленья – нам не оправданье.

  Тащите опосля захвата к нам
  труп Ришелье в сутане иль в кафтане.
  Католики взрыдают! Ватикан
  содрогнется, коль сдохнет наш тиран.
  Готовить вам пора литавры втайне –
  в итоге будет меньше в роте ран

  и женских тут, как следствие, рыданий.
  Берите роту    ястребов,    орлан!
  Управимся без всяких там британий.
  Обдумайте-ка тщательно наш план,

  чтоб недруг уязвим стал, как рапан.
  В таких делах не может быть братаний.
  Мол, с нечистью завёл наш враг роман.
  Озвучьте всем, что враг наш – некромант.

  Цвет банд сойдёт и для    дневных    баталий.
  Но много ль мы наймём без    брака    банд?
  Пусть вникнут исполнители в детали,
  чтоб нам вдруг поперёк пути не встали

  ни чёрт, ни новоявленный Роланд.
– Отряд головорезов – вне морали.
  И я их послушанью не гарант.
  Все шумно,  если я был нем,  орали…

  В вопросах дисциплины я – педант.
– Черта одна из    лучших    в генерале.
– Взыскать с бандитов – надобен талант.
  Сподручней им при пахане-капрале.

  В войсках бандит  –   сомнительный    имплант.
  А кто    усилил    татей? Уж не    я    ли?!
  «Увидел провиант и грабь!»  –   их    план.
– Ведите их как вождь и капеллан,
  чтоб под покровом тьмы на поле брани
  дать трёпку кардинальским кобелям.
– Бандит рад грубой силе без изъяна.
  А в остальном без совести и срама
  бандиты выступают за бедлам.
  Им всем прямой путь к адовым котлам.
  Я не    пойду    к ним в роли капеллана.
  Мне б      озверина      пару капель? Ладно?
    Врага порву буквально пополам!..
  А коль его    упустим    вдруг халатно?
  Иль сдохнем      зря     (что тоже вероятно)?
– Морально пережить    слабо    боль нам,
  затравленным донельзя кабанам.
– Бог милостив к таким, как мы, парням.
– Ночной рейд станет крайней    пробой    нам…
             *           *           *
«…Ты ужасом, ещё не пережитым,
с болотом связан – вот и    колеси    там!
Пока ты знал свой дух лишь по боям.
Не важно, сытым иль не    очень    сытым,
я рад скакать бы только по полям, –
Гримо храбрился, землю бил копытом. –
Вновь в    лагерь    бы! Со мною все   честнЫ    там.
Спасут и   харч   разделят пополам…
А тут не так. А я… типа баран…
Обманчивая  тишь. Ходи по нитям…
Я смел. Я закалён уж пережитым.
И в чтении    молитв…    не поп, а рьян.
Фортуна, повилявши попой нам,
уйдёт, коль флирт на   малое   рассчитан».
С дозором разминувшись нарочито,
вновь путь определив по тополям,
Гримо остановился под ракитой.

«В ночь по болотам всё ж не по полям…
Плевать! Всё нипочём и шито-крыто
поверх седла таким, как я, парням! –
дрожал денщицкой службы ветеран. –

Один всё сам пройду. Кто ж  повторит-то»?!
Гримо  один  такой на свете, жаль.
Он у Судьбы (когда свой страх сдержал)
рад стать… да хоть    дублёром    фаворита!
(Взять хоть Планше – так тот уже сержант.
А про Гримо кто скажет: он – базальт?)
Тоски пик краткий – разве что два всхлипа.
И    кто    ж он: человечище иль глыба?
Кто душу испытаньями терзал,
тот выглядит, как истый партизан…
Геройство    обошло    героя, либо
должны признать мы, что бравада – липа.
Гримо не кабачок, не баклажан,
ещё точней, не мясо и не рыба.
По меркам и Парижа, и Мадрида,
на вид не барин, но и не клошар.

В свой плащ протёртый кутаясь сердито,
не смея обновить плащ Афродиты
и купленную ей по просьбе шаль,
из лагеря обратно поспешал

Гримо верхом с волнением за графа.
С болот тянуло холодом, но, слава
Всевышнему, стояла тишина.
«Земля болот, мягка ты и жирна,
но зря моих предсмертных ждёшь конвульсий.
Неважно, кто, кретин я иль Конфуций,
но жизнь в лишеньях – мне почти жена.
Её завоевал без контрибуций…
Блеснёт ли рейд ночной в престиже дня?
От этих мест недолго и рехнуться…
Враг не учуял – вот и тишина.
Боюсь я,  коль болото дышит,  дна?
Форся сам пред собой, рад, изверг, сдуться?
В трясине топкой канут   вниз   безумцы…
Во тьме начну плутать – глядишь, и дня
дождусь, когда все  сами  возвернутся –
колонна станет  издали  видна.
Пусть в  луже  постою, но не без дна.
Вон там, подруг заведомо тесня,
русалки из глубин ко мне вверх гнутся.
Не думаю, что с ними смерть красна.
Не  всякую  стерплю ведь пакость я.
Есть от чего невольно содрогнуться.
В грязи, но с  нашей  стороны гостя,
всех дел-то – от  пиявок  отряхнуться, –
с настойчивостью острого гвоздя
в мозгах Гримо тревожная возня
пошла такая – впору и рехнуться. –
Что ж изгаляться над собой зазря!
Себе не   зверь   я! Или же зверь куцый…
Ну, где ж ты, долгожданная заря?
Устал я от моральных экзекуций.
Замешиваю страх с  угрозой я:
таких насобирал хужей репья,   
что сами по себе не отсекутся.
В очередной раз    суну    посох – пусто!
Не вдруг в болотный провалюсь склеп я –
русалкам гаркну: «Я – отсосок бюста», –
и подгребу к ним, зубками скрипя»…

            (продолжение в http://www.stihi.ru/2018/09/01/7613)