Обрывки

Пыльный, унылый чердак. Растекается чёрная дымка.
Сложена кем-то «Косынка» на кипе старинных бумаг.
Умер какой-то чудак, и рыдает теперь невидимка.

Чёрный жасминовый чай - вкус забытый, волнующий, странный,
запах вдыхаю шафранный, и слышу слова – «обещай,
ангел прекрасный…прощай»… замяукал там кот чей-то драный.

В стенах грустят кирпичи, и страдают истлевшие кости,
бродят здесь мёртвые гости; на стенах застыли лучи.
Сердце, молю, не кричи! Упокойся на старом погосте.

Слышу - там плачут навзрыд пожелтевшие скрипки и строки,
каркают громко сороки; там воин раздетый дрожит,
в луже проломленный щит и гниющие руки и ноги.

Слёзы сегодня мы пьём на останках немого клавира,
Учим сонеты Шекспира и дышим ночным ноябрём.
Ищем забвение в нём, чтоб растаять во мраке ампира.

Стол мой невзрачный - он нёс паутинные краски портрета,
Осень и мёртвое лето, и крылья растерзанных ос.
В каплях бессмысленных грёз упокоилось сердце поэта.