Они меня не узнали. Житейская история

         Мы сидели за обеденным столом, украшенным букетиком  полевых цветов, картофельными драниками, чашечкой со сметаной, кусочками  хлеба и  разложенными на большом блюде с розовой каёмочкой ломтиками спелого арбуза. Аппетит разыгрался сразу при виде этого лакомства. Но сидя за столом, я смотрела на хозяйку, у которой  жила на квартире. Она улыбнулась  и первая взяла кусочек хлеба  и вилку. Вдруг мы услышали чьё-то жужжание.
         -  Муха, - сказала я таинственно вполголоса.
         -  Нет, это, кажись, своя,  родная…
         И не договорив, тётя Нюра посмотрела за белую занавеску окна, ярко освещённую солнцем.
         -  Как же это, Манечка, ты сюда попала? - волнуясь, певучим голосом  спросила озабоченная тётя Нюра и, отложив вилку и хлеб, вытянула  в направлении  стекла указательный палец.
         Почувствовав спасение, Манечка забралась на палец и успокоилась, а заботливая  тётя Нюра, прикрыв ладонью другой руки спасённую пленницу, понесла её к порогу. Хотелось есть. Но как же без хозяйки? Голод боролся с моей воспитанностью, и я ждала  хозяйку, которая очень хотела меня удивить драниками, приготовленными по новому рецепту не только из картошки, но с добавлением мяса и чеснока.
         Вернулась хозяйка и, довольная успехом, гордо отрапортовала:
         -  Спасла. Полетела  родимая мёд добывать.
         Тут я догадалась, что спасена была пчела по кличке Манечка. Мы продолжили едва начатую трапезу. Тётя Нюра о чём-то сосредоточенно думала. Прожевав кусочек драника, густо смазанного  сметаной,  загадочно спросила:
         -  Оля, а хочешь я тебя познакомлю со своими?
         По обе стороны дома тёти Нюры жили её сёстры  Мария Васильевна и Полюша, то есть Пелагея Васильевна. Первая была учительницей биологии сельской школы, пользовалась особым авторитетом,  вторая – просто  дояркой на ферме. И неудивительно, что её сельчане называли Полюшей. Только дети, обращаясь к ней, называли тётей  Полей.
         -  Тётя Нюра, они мне хорошо  знакомы, мы часто общаемся.
         -  Эка ты непонятливая,-  услышала я голос с хитринкой.
         Кстати, хочу заметить, что мою хозяйку все называли Анной Васильевной. Её муж, бывший директор  школы, умер. Детей у них не было, а во мне, как она говорила всем, души не чаяла. Полюбила и напутствовала:
         -  Пусть у тебя будут две мамы. Ласковый  телёночек двух маток сосёт. Вот почему я называла её тётей Нюрой, а не Анной  Васильевной.
         Встав из-за стола и сказав, чтобы я ела одна, она вышла за дверь. Вскоре вернулась, держа в одной руке дымарь, в другой  - шляпу с сеткой для лица.
         -  А теперь пойдём знакомиться с моими любимицами, - надевая на мою голову шляпу с сеткой, сказала Анна Васильевна. На  вопрос, почему она без шляпы, ответила,  что её пчёлы отлично знают и не тронут.
         Я шла за тётей Нюрой на расстоянии  четырёх – пяти шагов. Приблизившись к первому улью, она заговорила с любимицами. Всех знала по кличкам. Одних хвалила, других журила. Маня была прилежной, Машутка  ей тоже ни в чём не уступала, ротозейка  Марыся ленилась, Машенька отличный взяток принесла, Маняша во всём преуспевала, Мора была неповоротливой, медлительной. Ей бы пример брать с Мани и Машутки. Разговорившись, одну из пчёл назвала  Марьюшкой.  В это  время сестра чем-то была занята вблизи изгороди, отделяющей хозяйства. Но, услышав своё имя и посмотрев через изгородь, спросила:
         -  Нюр, ты что?
         -  Да, не тебя зову, я со своими балакаю.
         -  Ну-ну, смотри, добалакаешься, -  усмехнулась сестра.
         -  Неужели она на самом деле пчёл различает?- подумала я и, оправдывая  тётю Нюру, знающую всех пчёл, мысленно сказала сама себе:
         -  А как своих родных не знать? Конечно, знает.
         В саду, где стояли ульи, скрипнула калитка, около неё остановилась Пелагея Васильевна.
         -  А я вам молочка принесла. Вот с медком и попьёте, на пользу будет парное. Тётя Нюра махнула рукой:
         -  Хорошо, но не до молока сейчас. Пчёлки - дети малые, им  внимание нужно. Разговариваю с ними, не мешай, Полюша.
         Сестра поняла, что не до неё, недовольно потянула носом воздух, будто ей его не хватало, оставила на пороге банку с молоком и ушла.
         -  А ты, Оля, подходи ближе, не бойся. Вот видишь, как они меня любят.
         Одна пчела оказалась на носу хозяйки, две другие на её руке.
         -  Любят они меня,- повторила тётя Нюра и прибавила,- готовы целоваться.
         Но тут из руки её выпал дымарь, потому что она наступила на влажную деревянную дощечку и поскользнулась, взмахнув руками. Пчёлы, почувствовав в этом угрозу, кинулись на свою хозяйку, тётя Нюра ойкнула, а я опрометью вбежала в открытую дверь сарая, зазывая и тётю Нюру. Войдя следом за мной, она огорчённо опустила голову и вспомнила, что к ранкам надо приложить млечный сок одуванчиков,
которые теперь она едва ли различит. Её глаза превратились в щёлочки.
        Я решительно шагнула  за дверь сарая в поиске одуванчиков. В шляпе с сеткой ничего не боялась ради спасения пострадавшей.
        Вечером, улыбаясь и сдерживая смех, пришла Мария Васильевна. Пристально глядя на сестру, со смешинкой в голосе произнесла:
        -  Поцеловали они тебя, вижу, хорошо поцеловали, как Купидона, похитившего соты с мёдом. Тётя Нюра повернулась к сестре и в сердцах произнесла:
        -  Да, пойми же ты, они меня не узнали.
        -  А Ольгу не тронули почему?- не унималась сестра.
        И тут тётя Нюра призналась, что пчёлы не способны различать объект, расположенный  дальше полутора метров.  А ещё подумав, добавила:
        -  А всё-таки они, проказницы, меня, наверняка, не узнали.