До свиданья, мама...

До свиданья, мама…
                С тихим клёкотом
журавли – над зеленью берёз.
Четвёртый день
                промасленные локти
над шпалами качает паровоз.

Дорожные, заученные знаки,
я еду в край,
                где можно подтвердить,
что я мастак не только на бумаге
махать кувалдой
                и дрова рубить.

Что топором владею и лопатой,
что знаю крепко,
                что такое пот…
Охваченный невиданным закатом,
влетает поезд
                в солнечный пролёт.
На древнем небе
                загустела темень,
луна скуластая
                созрела за стеклом,
и облако,
                как врубелевский демон,
расправило лиловое крыло.

Я утром выйду,
                сяду в мшистом кресле,
из рюкзака достану варенец,
и в честь меня
                восторженную песню
талантливо отщёлкает скворец.

И ястреб проплывёт,
                крылом разрезав
седую накипь
                облачных громад,
и прогрохочут листовым железом
всю зиму промолчавшие грома.

Не ведая
                про уголовный кодекс,
средь белого,
                средь тихого утра
меня обыщут
                на большой дороге
бездомные, бродячие ветра.

Ищите!
            Распахну пиджак без страха –
весёлый в жизни выпал мне удел,
ведь кроме сердца да простой рубахи
я никогда богатства не имел.

Вернусь я, мама, -
                что со мной стрясётся,
вернусь я, мама,
                заревой порой
чуть погрубевший,
                чуть пропахший солнцем,
лесной смолой
                и усьманской махрой.

Всё реже вспоминающий,
                всё реже
ту, от которой
                так сходил с ума…
А в остальном
                останусь парнем прежним,
влюблённым  в ветры,
                грозы
                и грома,
в людей,
            в цветы,
                в строку стихотворенья,
в кричащие тревожно поезда,
счастливый тем,
                что чуть ли не с рожденья
я только сердца слушался всегда.