Уставший и расслабленный мой разум плывёт

Уставший и расслабленный мой разум  плывёт вдоль бесконечной полосатой улицы , израссеченной чёрными ветвями до полной темноты, до дырки на листе, и дальше черкает и чертит фонарями по прутьям параллельным пиковой ограды, сосульки чёрные, все капают на миллион фонов, то жестяных , а то асфальтовых ,  стеклянным грохотом съезжают крыши и разбиваются с  замедленностью театральной о мягкий мокрый чёрный хлеб отмостки, покрытый мокрою салфеткой тающего снега, как комом мокрых горьких водорослей на чёрном и тугом ночном песке; прилив, и море выдыхает во вне, и вдалеке всё нарастает нараспев, гудит валами, валит и волочёт деревья, стены и дома, проносится, плечами раздвигая, и обдавая холодными жемчужинами волн, и затихает; как грустно надо мной стенают чайки, но ночью не бывает чаек, и я кричу за них, прикрыв глаза, и позволяю волнам просачиваться мне за воротник, сквозь лёгкие, на вдохе, прохладною рукой между лопаток по плоти внутренней, и уносить меня все дальше и дальше от пирса вверх лицом, под скупостью мигающих огней, одним потоком вместе со смятыми окурками, камнями, маршрутками и мокрым снегом, и с, отраженной в нём, гуашью фонарей.