Отец Александр

Жене  брата становилось  все  хуже  и хуже. Рак  пожирал  ее организм катастрофически  и  медицина была  бессильна что- либо  изменить.  От сильной боли она  кричала и просила  сделать  укол.  Наркотические  обезболиватели на  время  облегчали  ее  страдания, давали  возможность  поговорить с родными  и знакомыми, затем  боли  возобновлялись.
После очередного  укола  она обратилась к мужу:- « Гена,  я причаститься хочу.  Может  быть, будет  хоть душевное  спокойствие…….»
 В её  измученных  глазах была такая  просьба,  которой  ни один  здравомыслящий  человек  не  способен  отказать.   Её  беспокоила  судьба сына, неприспособленного к жизни, спившегося  и безвольного детину лет под пятьдесят. Виной   этому, понимала  она, была  ее безоглядная  любовь к нему,  природное  желание  каждой матери защитить  свое чадо от любых  жизненных  неприятностей.  Любому его  проступку она  находила  оправдание,  решала  за  него  насущные задачи, не обращала  внимание  на укореняющийся  эгоизм  и тунеядство.
 Вначале все  было, казалось бы,  нормально,  не считая  желания  жить не напрягаясь. Женился,  родился  сын, - бабушкина  радость,- все  материальные  издержки на плечах  матери,  он же  искал в объявлениях  работу  сторожа или  что-то в этом  роде.   Имея  специальность  ветфельдшера,  он считал  эту  работу  грязной и тяжелой, несовместимой с его  появившимся  гастритом.   На других   работах  больше  двух  месяцев  он не задерживался,-  «просили уйти» за прогулы, в других случаях – бросал  сам.   На замечания Геннадия, второго  мужа  Ольги, (моего  брата), она реагировала  болезненно, оправдывая  все  его  поступки.   В итоге,-  жена, забрав ребенка, уехала к родителям в Подмосковье,  участились запои,  менялась   работа, а у нее  возникли    скандалы на этой  почве с мужем.   Купили  освободившуюся  в соседнем  подъезде  квартиру, отремонтировали, заполнили  мебелью и  отселили отпрыска, надеясь на самостоятельный образ  жизни. Ничего  не изменилось, кроме  как  ей  приходилось теперь   самой заполнять холодильник  сыну и оплачивать коммунальные  расходы отдельно.  Квартира  же  вскоре  стала  притоном   для пьяниц и наркоманов,  недовольство  соседей устраняла сама,  ибо  почти все они  её коллеги  или бывшие  ученики. Что же будет  с ним  после  её  смерти?  Эта  боль была  куда  страшней  физической…????
-  «  Гена,  привези  мне попа…….»
В нашем  селе попы  были «заездными», обслуживали  несколько  сел  и проживали  в других  селах, здесь же  правили  службу один – два раза в неделю,  часто  менялись. Очередной поп жил  километрах   тридцати ,  в селе  Шелковичном,  Митяевского  сельсовета.   Моя  жена  узнала  от  знакомых его  телефон  и я  позвонил:
-  Ответил молодой , почти мальчишеский, голос и я вначале  подумал  что  попал не туда.
- Отец  Александр ?
- Да
- Сможете ли  Вы  причастить умирающую женщину?
- А когда  нужно? Может в понедельник? Сегодня ж воскроесенье.
- Мне  кажется, что в таких  случаях  не  медлят…..
-Хорошо, приезжайте,  слушайте как  меня  найти.  Вторая  улица со стороны  г. Саки,пятый дом  слева.  Бывали ли Вы в Шелковичном?
- Бывал и довольно часто, Там живут родные  моей  жены?
- Кто?
- Сакулина  Мария
- Знаю,  Сакулина  Марфа. Приболела она  нынче, не была на последней  службе.Ладно, я жду.
Меня  поразило то, что жена дядюшки  моей  жены   оказывется  Марфа, а не Маша, как мы привыкли  ее величать, хотя  знали, что она из  семьи  староверов.
 Не долго  думая, я выехал за  попом.  Дороги  оставляли  быть  лучшими,  особенно после  двадцати  пяти  лет «незалежности»  Украины.  Было два варианта  пути: - первый, почти  круговой через  районный  центр, второй:-  напрямик через  с. Журавли, наполовину короче  и настолько же  хуже.  Выбрал  второй.  Особенно  плохой дорога   была  от развилки  на  с. Журавли, не доезжая Охотниково,  приходилось  двигаться со  скоростью  не  более десяти-пятнадцати километров в час до с. Митяево, откуда  дорога на г. Саки  была  сносной. Вскоре показались очертания  Шелковичного.
 Интересна  история этого  села: - в период Крымского ханства Темиш,- (старое  название деревни),- входил в Каракуртский кадылык Бахчисарайского каймаканства.. После присоединения Крыма к России - именным указом Екатерины II сенату, на территории бывшего Крымского Ханства была образована Таврическая область и деревня была приписана к Евпаторийскому уезду.  В 1860-х годах, после земской реформы Александра II, деревню приписали к Сакской волости, а с 1948 года значилась  она уже  как  Шелковичное.
 В  середине 80-ых, когда я впервые  увидел  село,  меня  поразили  две   вещи:  -  первая, это литые заборы домов.  Каждый  хозяин,  готовя форму  для отливки, вкладывал  что-то  свое,  отличительное  от соседей, - всевозможные  комбинации из ромбиков, квадратов, причудливых пропилов,- и улица  выглядела  праздничной  в любую погоду.  Заборы  были  невысокими, просматриваемыми, чтобы все могли видеть прелести  ухоженных  цветов.  Второе, - мизерность приусадебных  участков,  не более шести  соток, что для сельской  местности (мне казалось) - просто издевательство, но  государство, строя  переселенческие  домики,  старалось  (по-Хрущевски) освободить рабочих совхоза от сельских забот, приравнять, таким образом к городским жителям.  На усадьбе  наших  родственников - огород занимал   меньшую  половину.  Мне это не нравилось.
Теперь же село не узнать.  Вместо  стандартных переселенческих  домов, - громадные постройки с высокими  двухметровыми  глухими заборами и массивными  воротами, не дом, а крепость.  Село как бы  укрупнилось, не расширяясь по площади.  Эту культуру, в основном,  привнесли  крымские татары.   По этому  признаку безошибочно можно  определить кто  в доме хозяин и в соседстве с такими  «бастионами»  невысокие  красивые  заборы  выглядели  незащищено.
Нашел нужную, согласно описанию,  дорогу,  остановился  возле  указанного дома (пятый дом  слева), уставился на  тяжелые  массивные  ворота.  Дом относился к разряду  перестраиваемых, где к существующему  переселенческому  дому  пристраивались  всевозможные, на современный  лад, -  пристрои и надстрои,- двор выложен красивой  витиеватой  плиткой. Новые  массивные  ворота  возвышались над  старым  литым  ограждением и никак не гармонировали с ним, но  сложенные стопкой  элементы нового высокого забора говорили, что участь  старого  предрешена.
В телефонном разговоре  с отцом  Александром я  предложил  ему  приехать на своем  транспорте, если  есть возможность,   заверив , что все затраты будут компенсированы, но получил ответ об его отсутствии.  Здесь же, во дворе, стояли  две навороченные  иномарки, а снаружи на обочине у ворот стояла «неубиваемая» «копейка».  На заднем  стекле «ветерана» со стороны  водителя  наклеенный  рисунок танка поражал   крупной надписью под ним: « Т-34».  Дешевизна  старых  машин  позволяла  молодежи при помощи  различного авто  дизайна преображать до неузнаваемости  старые  модели, - эта из их разряда.
    «Пожалел поп  свой транспорт:.- подумал я и, не найдя кнопку звонка, забарабанил в металлическую дверь ворот.   Стучал  минут пять, но безрезультатно,- никто не появлялся во дворе. Из  соседнего  дома пожилая  соседка  недоумённо выглядывала в окно.  Стучал, кричал,- ноль результатов,   звонил,- не было ответа. Как же быть?  Уже, было, отчаявшись, заметил,  как из небольшого  флигеля  вышел  молодой  человек в рясе и в натянутом до ушей,  вязанном берете.
- Вы  из Вересаево? Давно ждете?
- Да уж….. кричал,  стучал…
- Извините,  флигель в глубине  двора,  ничего  не  слышно.
- Не страшно.  Ну что,  поедем?
Он утвердительно  кивнул и устроился на пассажирское  место.   
- Поехали !
-, сказано  это было  буднично, видимо  подобные  выезды  были  не редкостью.    Высок, статен,  годов двадцати пяти – двадцати  шести,  распахнутая от пояса  вниз  ряса  делала его  похожим  на  семинариста  из  старых  фильмов  начала  прошлого  века.  Можно сказать, внешности был привлекательной, добрая  улыбка на лице призывала к общению.
- Нужно  заехать в Саки, в Ильинскую  церковь,  за  дарами. Я всего лишь год, как  рукоположен,  своих даров  еще не приготовил,  договорился с отцом  Иваном.
 -Ясно,  поедем,-  я направил   машину в город, хотя ничего мне было  непонятно,  что-за  дары и зачем они нужны  умирающей.   
- Отец Александр, это  Ваши  машины?
Нет, родственников.   Мы здесь  всего год,  приезжие?
- Откуда?
- - Кемерово,  недалеко от Новосибирска…
-  Сибиряк  ……
-Да,…мне кажется, что и Вы, по говору, не из  местных?  Похоже  с Урала.
-Вы наблюдательны…
-А у  меня даже прав на вождение  нет.  Моя машина  возле  забора, - «копейка». На ней и мотаюсь по селу,  дальше  -  не  рискую. А звать - то  Вас.  Как?  Анатолий  Иванович?    Меня  Александром.  Очень  приятно.
-Танкист?
-Что Вы,  я не  служил,  машину  приобрел  недавно  вместе  с наклейкой,  Какой  ни есть, а  все же  транспорт.  Быстрее чем  пешком.  -  Он улыбнулся широко,  по-детски,     доброжелательно  и мне  уже  казалось, что  мы  давно  знакомы. Я с интересом  вглядывался   в собеседника и с каждой  минутой он  мне  нравился больше.
Крымская  погода  в феврале  непостоянна. Поднявшийся  ветер яростно  теребил  придорожные  кусты, стучал в лобовое  стекло каплями  дождя  вперемешку  со снежной крупой.
- Испортилась  погодка-то.   Залютовал  Лютень.   А Вы женаты, батюшка?
Да.    Две  лапочки  дочки  и ждем вот сыночка.
- О да Вы  поэт!  Складно  сказано…
- Пожалуй,  нет, но  стихи  люблю.
- А к Богу-то как пришли? По  следам  родителей?
- Да  как сказать…. Родители  мои - рядовые  инженеры, всю жизнь  при заводе, а вот
с развалом  Союза, в период беспредела  пришли в воскресную  школу  при храме вместе  с нами, - детьми.  Родители же  их   имели польские  корни и высланы в Сибирь  в сороковом году  прошлого  столетия. О это  целая  история…  Мы уже  приехали.  Остановитесь здесь, я  сбегаю в храм. 
 Минут  через  пять  он  вернулся  со  свертком,  и мы  поспешили  домой, в  Вересаево.
- Так вот,  деда  моего,  церковного  старосту,- продолжал  он, - с присоединением  Западной  Белоруссии отправили с Сибирь, на  «перевоспитание», отец  родился  уже  в  Кемерово.   Стал  инженером, но  Бога не  забывал,  по  мере  возможности это не афишируя.
Печка в машине  работала  исправно и  отец  Александр,   расстегнув  ворот   рясы,  снял  берет.  Голова  его  была  аккуратно  выбрита  наголо.  Видеть  лысых  попов  мне еще  не  приходилось,  а он же, сделав  вид что не заметил мое  любопытство,  продолжал:-
-   Вы  кто по  специальности?   Учитель  истории?   Вы знаете, я поступил в семинарию  после  трех  курсов   истфака.
- Интересно,  что же  побудило  Вас  к этому?
- Неразделенная  любовь, - и видя  мое неприкрытое  любопытство,  продолжал:-
семь лет безответной  любви.  Это  тяжело.  Вам знакомо  это  чувство?
- Вы знаете, пожалуй, что  знакомо,  но  страдать  было некогда.  После  восьмого  класса
поступал в Свердловский  радиотехникум,  но по конкурсу  не  прошел.  Чтобы не  быть  зависимым  от  родителей   поступил на двухгодичные  курсы  механизаторов и в то же  время в  вечернюю  школу.  С  девяти до  пяти  часов  - занятия в училище,  а с шести до  половины  двенадцатого - в школе.    Вот так вот  получил средне образование и стал  механизатором.  После училища работал в совхозе на  тракторе, затем по направлению  военкомата  закочил курсы  водителей в г. Токмаке Запорожской области.   По окончанию, - через месяц  был  призван в армию. – Я засмеялся,  глядя  на удивленную лысую физиономию.-
- А  там  тоже было не до этого.   После краткосрочных  курсов офицеров  запаса  в  чине   младшего  лейтенанта  вернулся  домой.   Погулять  как  следует  не успел, как  от военкомата  предложили  работу  военрука  школы.  Согласился.
  - Интересное  начало  жизни..
- Дальше  было  еще  интересней…   Вы-то  батюшка  служили?  Не  пришлось?  Понимаю. Каждому  свое.
-В Бога то  веруете, Анатолий  Иванович?
- Верую, отец  Александр.  До 1994 года  я, скорее  всего не верил, но вида  не  показывал.  А вот  после  того, как  мне  пришлось побывать в  составе  паломнической  миссии по  установке поклонного  креста равноапостольным святым  братьям   Кирилу  и Мефодию в Фессалониках (Салониках), могу  точно  сказать что  стал  верующим.   Бывали на  Афоне?
- Не приходилось, но думаю что побываю.
- Конечно,  побываете,- поддакнул я,-  какие  ваши  годы. 
-  А как Вы  попали в паломники?  Ведь это не  просто?
- Можно  сказать по знакомству.  Миссию  организовал Фонд Славянской  письменности  и культуры.  Возглавлял этот фонд скульптор   Клыков  Вячеслав  Михайлович,  выдающийся  русский  скульптор,-  памятник  Жукову  на Красной площади помните?    Это  и  многое  другое,  он был  наставником моего  друга,- Пермякова Олега  Анатольевича.   В Евпатории    есть  Детский  театральный  центр «Золотой ключик» и создали  его  супруги  Пермяковы.  Так я и попал в паломники.  Кстати,  поклонный  крест  был  изготовлен тоже  самим  Клыковым.   
- Интересный  Вы  собеседник, Анатолий  Иванович!   Подольше  бы  поговорить с Вами, да кажется  уже  подъезжаем.
- Да, вот  и школа.   
  Дома нас  уже  ждали.   Мне   было  интересно  наблюдать за действиями  священника.  Смущала  его  молодость,  но его  деятельность  говорила о  знании  им  своего  дела.  Попросив  всех удалиться  из  комнаты  больной,  он  прикрыл за всеми дверь  и нам   слышался  лишь  его голос, переходящий  местами  в церковное  песнопение.  Примерно  через  полчаса  он  вышел, со всеми  попрощался  и мы  направились к выходу.
  Обратная  дорога  проходила так же в беседе.   Мне хотелось  понять, верит ли по-настоящему отец  Александр в загробную  жизнь.  Вопрос этот мною был  задан  при  выезде  из села:
-  Батюшка!  Несмотря  на то, что я верую  в Бога,  во  мне живет  противоположность  материалиста.  Уж больно долго  меня  учили  атеизму  – школа, армия, университет,  работа историка,-  все это  сразу  не вытравить…
- Согласен  с Вами.  Мне это  знакомо.  Не легко  преодолеть  сомнения. Лукавый  так  просто  не отпускает  от  себя.  Что Вы  знаете о двенадцати апостолах?
- Насколько я помню..  это ученики  Иисуса  Христа.  По истечении  двух  дней после  своей  смерти  через  распятие Он  отправил их чтобы они  стали  свидетелями …
- А все ли безоговорочно  верили  Христу?   Не  все, но, тем не  менее, по свидетельству Священного Писания, один из двенадцати апостолов, по имени Фома, не поверил в Воскресение Христа. Он уверовал лишь, когда вложил свои персты в раны Спасителя. Раскаявшись в своём неверии, апостол Фома обошёл с проповедью почти всю землю и принял мученический венец.
- Соборуя  человека в последний  путь, сами то  верите  в загробную жизнь?
- Поначалу,  честно,  сложно  было  поверить.  Никто не возвращался  с того  света, одни  предположения, но вспоминая  апостола  Фому, отбрасывал  неверие, начал  верить  сердцем, а не разумом.  Смерть,-  это  начала достойной  жизни человечества, не погрязшего в грехах.
 Он откинулся  на спинку  кресла и, прикрыв  глаза, восторженно  продолжал:-
- Вот  мы  смотрим на небо, на звезды, на вселенную и знаем, что  расстояние  до звезд  измеряется «световыми  годами» Какова  скорость  света?
- Триста  тысяч километров в секунду…
- Да, триста  тысяч, Господи, как это  медленно  по сравнению с возможностью  ангельских  душ.  Там расстояние  измеряется  скоростью  мысли.   Представляете,-  подумал  и уже  там. И не  важно, есть ли там атмосфера, условия  для жизни- для  ангелов  это  не важно. В это я  истинно  верю.
Я с изумлением  слушал и  даже как-то, по-доброму, завидовал  его убеждениям.  Мне же это не грозило,  -  основы Марксистко-Ленинского учения  заставляли критически осмысливать все  происходящее, «лукавый» так  просто от себя не отпускает.
- Александр,- можно так  называть?
- Да, пожалуйста….
- Как вы  нашли   свою  жену?  Или это  было  предначертано…
- Пожалуй,  нет.  В  той же  Воскресной  школе.  Она  хотела  выйти за священника,  я же  хотел быть рукоположенным  в этот  сан, а холостым  туда  путь заказан.… Так и нашли  друг-друга  и весьма  удачно.
- Еще  один  вопрос.  Вот Вы говорите о Божественной  справедливости, а на деле  что  мы  видим: -  ярые  грешники из богатого  сословия, нажившие  свои  состояния греховно,- уверены, что  пожертвовав на  Храм Божий некие  суммы, они искупают  свой  грех.  Как такое  возможно?
- Думать не запрещается, пусть думают. Церковь, принимая  пожертвования,  выступает лишь  в роли  посредника  между  грешниками  и Создателем.  Все  решает  Суд Божий, А как он решит – никто  не знает.  Оттуда   вестей  нет.   Но каждый получает  свое,- по Божьей заповеди.

  Дорога за разговорами  пробежала  незаметно.  Вот   уже  фары  высветили первые  дома  Шелковичного.  Мы тепло попрощались  с отцом  Александром и я, на обратном пути  думал  о словах священника, поглядывая на звезды.