Ты мне обещана!

Давным-давно в одном селенье
Девица юная жила.
И всем парням на загляденье
Красою вешнею цвела.

Конечно, не было отбою
Ей от докучных женихов,
Но не горела всей душою
Принять супружеских оков.

И вот, как водится, случился
Жених достойный наконец:
В селе нежданно объявился
Один пригожий молодец.

Пришёлся девице по нраву
Своею статью и лицом!
И тем, что он, взыскуя славу,
Прослыл отменным удальцом!

Недолго девица томила
Своим ответом жениха.
И всем на радость объявила
Своё согласье. Но пока
Лишь на помолвку согласилась.
Потом открыто обручилась.
И с наречённым женихом
Готовиться к венчанью стали,
Оповестили всех кругом...
Но навлекли, чего не ждали!

Случилась страшная беда:
Жених, с охоты возвращаясь,
Своей добычей похваляясь,
В дороге спешился, когда
К нему из зарослей метнулся
Свирепый вепрь. Не увернулся
Наш храбрый юноша и пал,
Сражённый вепрем наповал.

Погибшего земле предали
И всем селеньем горевали.
Но безутешней всех была -
Что суженым его звала.

Прошло полгода, и девица
Опять невестою рядится,
Затем чтоб с новым женихом
Идти венчаться в Божий дом.

Но затянули небо тучи,
И налетело из-за кручи
Зловещей стаей вороньё,
Горланя:"Ср-р-рам! Враньё, враньё!"

В предчувствии лихого дела,
Девица вся похолодела,
Заслышав сердца колотьё,
И погрузилась в забытьё.

Очнулась в месте неприютном,
Угрюмом, сумрачном и смутном:
Чернеют мрачные кусты,
Кругом - могильные кресты.
И тело ветреной волной
Пронзает холод ледяной.

Но что за ложе под девицей?
Быть может, это только снится?
Какой-то холмик, а над ним
Скосился крест. И белый дым
Плывёт, клубами извиваясь,
Под ветром плавно колыхаясь.

Девица, в страхе замирая,
Вперила взор свой, не мигая,
И видит: белый дым сгустился,
И перед нею проявился
Её погибший наречённый,
Навек со смертью обручённый.

Парит, недвижен и безмолвен,
А лик - белее полотна.
И свет на образ обескровлен
Роняет полная луна.

А вместо глаз, в пустых глазницах,
Фосфоресцируя, струится
Зелёный свет, пронзая душу
И наводя озноб и стужу!

Клубы тумана колыхнулись,
Уста виденья разомкнулись,
И голос, полный укоризны,
Прошелестел, лишённый жизни:

"Тебя я ждал, моя невеста,
Не находя в могиле места!
И звал тебя, томясь тоскою,
В ночи скитаясь под луною.
Но ты не шла, любовь презревши,
Ко мне внезапно охладевши.
Вот и теперь меня морочишь -
Глаза в глаза взглянуть не хочешь!
Ужель лицо моё постыло?
Кольцо чужое на руке!
Ответь, как скоро ты забыла
О наречённом женихе?!
Так будь теперь моей женою!
Нас Рок навек соединил!
В могиле хладной упокою
Твоих очей огонь и пыл!"

Тумана цепкие объятья,
Как чары древнего заклятья,
Сковали тело девы бедной,
Приговорённой к муке смертной.

Глаза закрылись пеленою.
А он кричал ей, торжествуя:
"Ты мне обещана Судьбою!
Тебя супругой нареку я"!

Вступив с оцепененьем в битву,
Сдаваться дева не хотела.
Отчаянно шепча молитву,
Она собою овладела.

Собрав остаток сил, рванулась,
От наваждения очнулась
И поднялась, и побежала
Во мгле ночного покрывала.

Фантом стенал, ревел, бесился;
Туман свивался и клубился.
Как в сне кошмарном, по дороге
Бежать отказывались ноги.

Ярился ветер озверелый,
Гудя в ушах, как оголтелый,
И повторяя бесконечно:
"Ты мне обещана НАВЕЧНО!"

Неслась беглянка молодая,
В пути дорог не разбирая -
Через бугры и буераки,
Сквозь заросли - в безумном страхе!

"Ты мне ОБЕЩАНА!" - скрипели
Под гнётом ветра дерева,
И из дупла косматой ели
Им гулко вторила сова.

Осины пальцами кривыми
Впивались в волосы густые;
И дева в их когтях, не глядя,
Льняные оставляла пряди.

Но вот чащоба расступилась,
И обозначилась тропа.
Беглянка снова очутилась
Там, где ждала её Судьба!

Слезами увлажнились вежды;
Отняв последнюю надежду,
Глазам страдалицы предстало
Всё то, что в ужас повергало:

Вдали от шумной суеты,
Как подгулявшие кутилы,
К земле склоняются кресты;
Как прежде, залиты луной,
Объяты серой пеленой,
Белеют сонные могилы.

К чему же взгляд её прикован? -
Знакомый холмик под кустом,
И восседает старый ворон
Над покосившимся крестом.

И, будто едко насмехаясь,
Парит во мглистой глубине,
Клубясь и плавно колыхаясь,
Туманный облик при луне.

Но, ослабев от потрясенья,
Простёрлась дева в исступленье,
Издавши стон в предсмертной муке,
С мольбой заламывая руки.

И рухнул крест; и, отверзая
Могилы яростный оскал, -
"Ты МНЕ обещана, др-р-рагая!" -
Ей хрипло ворон прокричал.