Старец

                …Яснеет душа, переменами неозлобимая,
                Друзей непонявших и даже предавших прости.
                Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,
                сережкой ольховой с ладони ее отпусти…
                «Сережка ольховая» Е.Евтушенко

Один-единственный вопрос пульсировал во мне, не давая покоя. Боль, которая жила во мне от того, что муж ушёл от меня, что разлюбил, обжигала меня. Я горела. Горела заживо.
- За что? За что, Боже мой? За что же такие мучения ты выдумал для меня?
Именно этот вопрос, не разрешающийся никак, не давал мне успокоиться. Не давал мне взглянуть на мир с былой радостью.
Я ползла на коленях по церковному полу от входа до самого алтаря! Я молила, просила вернуть мужа! Любовь просила вернуть былую! Молила! А ответа не было.

Сколько времени я пролежала в забытьи у алтаря, не знаю. Час ли, два ли, день ли.
Очнулась от мягкого и ласкового прикосновения.
- Что тебе, дочь моя? – услышала я.
С трудом приподняв голову от пола, я обернулась. Передо мной склонился старец. Одежды его были светлы. Он и сам был светел. Светился весь лик его.
Я, схватив старца за руку, припала к ней, как к спасительной соломинке, которая должна была мне помочь.

Я целовала его руку, слёзы вновь хлынули из глаз. И я запричитала, будто боясь, что старец исчезнет и не сможет помочь мне.
- За что? За что люди предают? За что разлюбил меня мой муж? Что я ему сделала плохого? Зачем он ушёл от меня? За что мне боль эта адская дана? За что? – Вопросы лились из меня вместе со слезами горести моей. Но горесть не убывала во мне, а только лишь нарастала.
Старец приложил свою ладонь к моей голове. Мне стало тепло. Не вставая с пола, я прижалась к его груди, как к отцу родному. И уже только от этого мне стало легче.

Он заговорил, голос его был тих, но ясен:
- Знаешь ли ты, дочь моя, что даны нам страдания для очищения души нашей?
- Знаю, - прошептала я едва слышно.
- А коли знаешь, то зачем терзаешься?
- Как не терзаться, отче, как? Отчего я брошена? Ведь клялись у алтаря мы с мужем в любви вечной. Клялись! А он покинул меня, ушёл. К молодой ушёл. Разлюбил меня. А я? Как же я?

- О ком ты печалишься, доча? О ком? О нём ли? О любимом своем? Или о себе твоя боль, печаль? Не ты ли клялась у алтаря сохранить любовь свою мужу? Не ты ли обещалась любить его вечно?
- Да, отец, я клялась! Но ведь я и люблю его по-прежнему! Я люблю, а муж мой меня разлюбил. Он другую любит, а не меня! За что?
- Его ты ли любишь, доча?
- Да, отец, его. Единственного!
- Так отчего же слёзы твои? Люби его так же, как и любила. Что мешает твоей любви? Есть у любви преграды?

- Конечно, отец, преграда есть. Другая женщина. Понимаете? Другая! Он другую полюбил. А я? Как же я? За что мне эта боль?
- Дочь моя, ты убиваешься по себе, не по мужу ты плачешь. По себе ты плачешь. Не даёт покоя тебе вопрос, за что оставили тебя, а ведь откуда он взялся-то? От нелюбви твоей к мужу.
Слёзы у меня высохли. И я подняла своё лицо к старцу, гневно взглянув на него.

- Что же вы такое говорите, отец? Как же я по себе плачу, когда я по мужу плачу?
- Скажи мне, дочь моя, - спрашивает старец, а сам смотрит на меня, как на дитя непослушное да неразумное, - что такое любовь.
- Любовь, - отвечаю ему, - это любовь, это когда без человека нет жизни. Это когда без него и рай будет адом. Вот ушёл муж от меня, и жизнь моя тут же превратилась в ад.

А старец вновь прижал мою голову к груди своей и гладит её, и говорит мне:
- Бедное моё дитя, как же не замечаешь ты очевидного, что ты только себя любишь, а муж просто должен быть с тобой рядом. Это привычка, но не любовь. Любовь, дитя моё, это дар, который ты можешь отдать ближнему своему с радостью. Не мучением это будет, а благодарением, что он может принять твою любовь-дар.

- Так я и дарила ему свою любовь, пока он был со мной.
И вновь мои глаза наполнись слезами.
- А что же мешает тебе сейчас дарить свою любовь ему?
- Как что? Он же ушёл! Его теперь другая любит. А ему моя любовь ни к чему.
- Ты, дочь моя, клялась у алтаря любить его всегда. Всегда. Несмотря ни на что. А теперь слезы льёшь.
- Отец, я не понимаю вас.

- Доча, дитятко моё, не понимаешь ты меня потому, что слёзы твои от любви не к ближнему, а к себе одной. Закрыт твой внутренний взор любовью к себе. Любят ведь не потому, что тебя любят в ответ, а потому что не можешь не любить. Добра ты желать мужу своему хотела пока у алтаря стояла, да пока он с тобой пребывал. Счастье твоё никуда от тебя не делось. Любовь твоя, если истинна она, исчезнуть не может. Она лишь крепнет от невзгод. Соглашусь с тобой в одном, что взаимная любовь милее сердцу. Но так бывает далеко не всегда. Ведь встречи людей в мире земном, да браки между мужчинами и женщинами не всегда заключаются от истинной любви. Иногда лишь симпатия бывает толчком к браку, или страх остаться одному или одной, иногда и расчёт включается, да мало ли находят люди причин для брака. Но ведь, прислушайся к словам моим, браки заключаются на небесах между теми, души которых светлы и чисты, между теми, в которых и тени корысти или страсти нет, а есть только желание счастья возлюбленному или возлюбленной.

Старец замолчал. Молчала и я. И такая тишина была вокруг. И так светло, будто ясным днём на солнечной поляне.
Много ли времени прошло, не скажу, но когда я пришла в себя, то оказалось, что я не в церкви, а у себя дома, на кровати. Я лежала и прижимала к груди неведомо откуда взявшуюся икону. От неё исходил едва уловимый свет.