Это что-то

"Эти стихи я писал
четырнадцать лет,
Я ведь и есть
маленький-маленький
гном"
(Шел Силверстейн в переводе Григория Кружкова)


Это что-то вроде пустой
баночки от «Нестле»,
это что-то без запаха водки или винца,
ты пытался это родить
последние десять лет,
но так и не смог выродить до конца.

В этом чём-то сверкают искры,
лопаются меха
и трубы торчат по бокам, испуская пар,
в этом чём-то стихает выстрел,
прокатываясь по полям,
в этом чём-то валится с неба
мешком
Икар.

Это что-то лужицей жёлтой
плещется на асфальте,
это что-то в наушниках космоса шепчет миф
об Аудумле и о кобольдах,
о спартанцах и Эфиальте,
о гостях, что ушли, не выпив и не закусив.

Ты же выше башки не прыгнешь
и себя ты не переплавишь,
это тонким слоем размазано по годам
и разляпано по частям
по чёрным холмикам клавиш,
недовылюбленным стихам,
непротоптанным городам.

Это скважин замочный глаз,
это слышимый у соседей
посекундно убыстренный танец сплетённых тел,
это невеселящий газ,
это Кафка, бредущий в бреде,
это точка радара, мерцающая в темноте.

Это в лужах миры и звёзды,
это кровью заблёванный снег,
это «Оскар» на сцене и бьющий оргАном Бах,
это то, что коптило воздух
весь ваш двадцатый век
и в двадцать первом успело навязть в зубах.

Это точно что-то, чей кончик,
высовываясь из облаков,
всегда оставался между, сбоку и над,
это что-то быстрее гончих,
и сто пятьдесят веков
стоит на месте, как пирамиды стоят,

как прожекторы из прорех,
как безмолвный бронзовый ленин,
как пиявки рифм, выпрыгивающие из уст,
как последние хрипы тех
умоляющих на коленях,
кто через секунду узнает свинец на вкус.

Это что-то, что муторно, мутно,
вычурно, претенциозно,
что эмалевый Брюсов намалевал на стене,
это слон в твоей лавке посудной,
это русские танки в Грозном,
это шепчущий сажей идиша Тростенец,

это крики артели зодчих
и потаповское цунами,
это рябь кинокадров, стёртая в порошок,
там играют счастливые дочки
и кометы махают хвостами,
и в любимых ресницах путается снежок,

там в азарте конского храпа
принц увозит принцессу в лето,
и злые враги только пыли глотают столб,
там Бродский роняет нА пол
невыкуренную сигарету
и большие глаза кладёт на бильярдный стол,

там вываливается Вознесенский,
как трамвай, из депо метафор,
там биолог не дышит, настраивая микроскоп,
там полынное чьё-то детство
воскрешается книжным шкафом,
и ножиком в круге, и мелким речным песком.

Это будто, почти без денег
в февралёвую снегомглу,
отражая лицом неоновые слова
ты дремлешь на заднем сиденье,
привалившись шапкой к стеклу,
и пространство скрипит,
как большой замирающий вал,

как киты, уходящие в пену,
как восхода нежный живот
отпускает на волю младенца грядущего дня,
будто там, в параллельной вселенной
кто-то ещё живёт,
кто всЁ это вам расскажет вместо меня,

будто я понаделал клонов,
и бегут они по земле,
все встреченное на пути разворачивая вверх дном,
будто мне все тридцать миллионов,
или даже миллиардов лет,
а я всего-то и есть,
что маленький
маленький
гном