Былинка суббота на даче

СУББОТА НА ДАЧЕ

В 2016 году вышла книга «Незабудки». Предисловием к ней служат слова Юрия Бондарева: «Дорогой Александр Григорьевич! У меня окрепло убеждение, что вы создаёте новый жанр в литературе. И это прекрасно, ибо наступает время, когда толстенный роман немного потеснится и пригласит в близкие соседи прозу короткого жанра. Впрочем, дело не в количестве страниц, а в глубине этих страниц, которые могут сказать о жизни такую же масштабную правду, как роман. Поздравляю с выходом книги и по-солдатски обнимаю вас».

В этом же году вышла книга «Монашеское царство» в погибающем эпистолярном жанре — переписка с талантливой поэтессой из Пюхтицкого женского Успенского монастыря.

И в 2016 году вышла «Раскрытая книга», которая отражает жизненный путь и служение митрофорного протоиерея Иоанна Миронова. Он — один из самых известных духовников в Санкт-Петербурге. В его церковных поучениях, в его «домашних» беседах с автором-составителем книги Александром Раковым православные читатели смогут найти ответы на многие вопросы, которые волнуют их в повседневной жизни.

В 2017 году вышла книга стихов А.Ракова «По тропинке жизни». Собрал то, что удалось найти в архиве и было опубликовано раньше.

В конце 2017 года вышла книга «Домик творчества». По сути, это впечатления пишущих о небольшом музее на даче вблизи от Дороги жизни и любимой Ладоги; он поминает родителей создателя Домика и его друзей-писателей и поэтов Союза писателей России.

СТАРАЯ БАНЬКА

Суббота на даче — банный день еще в старой баньке. Уж она-то послужила своё, лет двадцать отмывая добела тела и душеньки приморенных в трудовом тягле людей. Но жар держит, хотя сама уже наполовину вросла в землю, и на полке без шапки долго не пролежишь. А если по тебе еще и свежий берёзовый веничек прогуляется — вот тебе и рай на земле, и ничего другого не надо.

Только, гляжу, в парном воздухе бьётся о крохотное запотелое стекло бабочка, ночевавшая тут. Крылышки тоненькие, прозрачные, и живёт-то она всего ничего. Надо поймать, да так, чтобы пыльцу не сбить пальцами, не повредить нежное тельце. А бабочка не понимает, что я несу ей спасение, и прыгает-летает вдоль стекла. Слава Богу, удалось предприятие, и бабочка получила освобождение и запорхала ввысь — подальше от опасности. Всё живое хочет жить на свете.

Упрямо бьётся о стекло,
Ломает слабенькие крылья, —
Там, за окном, светлым-светло
И до огня — одно усилье.

Она живёт одним лишь днём,
Но в этот час понять ей надо,
Зачем меж нею и огнём
Легла прозрачная преграда.

Ни сожаленья нету в ней,
Ни страха смерти, ни сомненья —
Лишь жажда света, что сильней
Инстинкта самосохраненья.

Михаил Головенчиц

*  *  *

МУЖЧИНА — человек рода он, в полных годах, возмужалый; возрастной человек мужского пола. Относительно к женщине, жене: супруг, образующий с женой чету. В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка.

Берегите, женщины, мужчин!
Есть на это тысячи причин:
Их предрасположенность к износу.
К алкоголю, к атеросклерозу…

Женщины, учитесь привыкать
Понимать мужчин и опекать.
Понапрасну их не раздражайте,
Стряпайте, работайте, рожайте!

Чтоб мужчина вдруг не занемог,
Упрекать его — не дай вам Бог!
Выводы науки не напрасны:
Перегрузки для мужчин — опасны.

Берегите, женщины, мужчин!
Да пребудет худшей из кручин
Тот ваш принцип жизненный, который
Не послужит для мужчин опорой.

И чутки к ним будьте, и добры.
Ведь мужчины — хрупкие миры.
Их короткий век не сокращайте:
Уступайте! Слабости прощайте…

Людмила Щипахина

*  *  *

Он всю ночь корпел угрюмо, кулаками тёр виски, думал, думал и придумал две зачёркнутых строки. Кирилл Ковальджи.

У большинства поэтов и писателей одна судьба — небытие. За редким исключением.

Безвестность — это не безславье.
Безвестен лютик полевой,
Всем золотеющим во здравье,
А иногда — за упокой.

Безвестно множество селений
Для ослепительных столиц.
Безвестны кустики сиреней
У непрославленных криниц.

Безвестен врач, в размыве стужи
Идущий заполночь по льду…
А вот безславье — это хуже.
Оно как слава. На виду.

Владимир Соколов

В библиотеке для работы над «Былинками» беру книги пачками. Кое-кого из поэтов даже знаю лично. Написали по двадцать-тридцать поэтических книг, а сейчас я ножиком разъединяю неразрезанные страницы. И разговор идёт не о слабых поэтах, я говорю о стихотворцах, чьи стихи действительно несут в себе аромат поэзии. Ещё недавно они были на волне популярности, их книжки издавались и переиздавались, на телевидение приглашали, писали рецензии, присуждали литературные премии, и они были счастливы: оценили, услышали!

МЯТЛЕВ

Остаться можно в памяти людской
Не циклами стихов и не томами прозы,
А лишь одной-единственной строкой:
«Как хороши, как свежи были розы!»

Яков Хелемский, †2003

Прошло несколько лет — и твои пожелтевшие книжки сиротливо стоят на библиотечной полке, и редко-редко имя сочинителя попадается теперь в поэтической подборке. Обидно? Не то слово! Опять начинать изнурительную гонку? Сил нет. А по ночам ты читаешь собственные полузабытые строчки, и они по-прежнему нравятся тебе до слёз. Не стихи плохие —
время другое…

ПРЕДИСЛОВИЕ К ЗАВЕЩАНИЮ

Я говорю себе: из кожи
Не лезь, смири строптивый дух;
И на твою могилу тоже
Скотину выгонит пастух.

И ты у будущих столетий
Безсмертной славы не проси.
Ведь память, как на всей планете,
Недолговечна на Руси.

И симментальская корова
Сжуёт могильную траву.
И жизни вечная основа
Преобразится наяву.

Свершится таинство коровье,
Неразрешимое пока.
И кто-то выпьет на здоровье
Большую кружку молока.

И обретёт свое значенье,
И перевоплотится вновь
Мое высокое мученье:
Свобода, Песня и Любовь.

Михаил Дудин, СПб

А в желании прославиться ничего дурного нет — зачем тогда писать? Только для этого надо писать хорошо или совсем хорошо.

Ну кто из нас не бредил славой?!
Так ждут в тоске у кабака
С башкою пьяной и шалавой
Замызганного пятака.

И я переводил чернила
Во тьме чердачного угла…
Она мне долю отравила
И ядом в плоть мою вошла.

Во мраке к солнцу шёл безвестной
Тропой, срываясь, одинок,
Когда безславье смертной бездной
Чернело возле самых ног.

Она моею стать могла бы,
Когда б ещё один прыжок!..
И раскалённый уголь славы,
Шипя, ладонь мою прожёг.

И зуд её, стыдней, чем похоть,
Страшней, чем на зрачке пятно!
Она ж как этот самый локоть,
Что укусить нам не дано.

И сколько мальчиков, сгорая,
Погибло, вскинув руки к ней!..
А кто ж вошёл в те двери рая,
В тот сонм классических теней?

Кто ж отхлебнул от этой чарки?..
Кто будет в зелени густой
Один стоять, сутулясь, в парке
Над городскою суетой?

Евгений Винокуров