Искушение

Зима. Метель. Ночная мгла.
Забрёл усталый путник в лес.
Его там смерть уже ждала,
Но страх куда-то вдруг исчез.
Деревьев плотное кольцо,
Да и ночлега не найти.
Замёрзло белое лицо,
И некуда совсем идти.
Вдруг веток хруст услышал он
И обернулся посмотреть.
И вырвался замёрзший стон:
«Знать, суждено мне умереть!..»
Красавица – нагая вся,
Лишь локоны скрывают грудь,
А рядом волки голосят:
«Нам крови дай его глотнуть!..»
«Уймитесь, псы, и знайте место!
А ты, милок, пойдёшь со мной,
Отныне я твоя невеста.
Оставь ты мир постылый свой.
Твой мир жесток, развратен он,
Там беды сплошь и боль, печаль.
Твой мир – один большой загон,
И овцы все. Как мне вас жаль.
Пошли, милок, и стань мне мужем.
Зима, метель и ночь кругом.
Ты нашей стае очень нужен,
Ты будешь в стае вожаком.»
И путник речи льстивы слушал,
Осев на белоснежный снег,
А лесть залезла прямо в уши
И продолжала дальше бег,
Дошла до сердца, влезла в душу
И сетью оплела всё тело,
И, показавшись вновь наружу,
Пустилась к стае ошалело.
«Так что, мой сладкий, мне ответишь?» –
Спросила девица нагая.
«Ты мной уже как хочешь вертишь,
Но мне милее жизнь другая…»
Замёрзшим взором путник водит,
А мысли говорят с девицей:
«Покой здесь сердце не находит,
Я не могу прожить с волчицей!
Мне лучше смерть, чем сеть свободы
И стая волчья не по мне…»
Кружатся волки в хороводе,
Пылает девица в огне.
«Ты сам решил свою судьбину! –
Вскричала девица нагая –
Но нет! Тебя я не покину!»
И закружилась снова стая.
Обнявшись с путником замёрзшим,
Она его поцеловала.
И все мечты остались в прошлом,
И поцелуев стало мало.
Ему бы крикнуть, да не может,
Лицо обглодано волками,
И кости вместо рук уж тоже,
И не осталось рваной ткани.
Скелет дрожит в ночной тиши,
А рядом девица нагая,
От всей своей нагой души
Его к груди всё прижимает.
«Возьму тебя к себе во склеп,
Пусть против воли, против правды,
Пускай остался лишь скелет,
Но волки будут очень рады!»
И путник мёртвый, не живой
Достался деве, нет, волчице.
И лишь за ней, за ней одной
Он ещё может волочиться.
Прошёл не год, прошло не два,
Прошли века, прошли столетья.
Покрылся инеем едва,
А должен был давно истлеть бы.
Мученьям нет конца и края,
Днём дева грозная ласкает,
А ночью кости подгрызает
Её большая волчья стая.
И путник к Богу обратился:
«Убей меня, убей скорей…»
И Бог к нему с небес спустился,
Закрыл глаза рукой своей.
Всё стало зелено и ясно,
Кругом шелковая трава,
И дышится вполне прекрасно,
Но в голове одни слова:
А как же дева, нет, волчица,
Что стало с ней и стаей верной?
Куда теперь она умчится,
И с кем поступит снова скверно?
И снова путник обратился
К тому, кто ныне его спас,
И Бог опять к нему спустился,
И он услышал высший глас:
«Оставь все мысли о виденье,
Из головы ты выбрось стаю.
Живи на небе во смиренье,
Я непокорных изгоняю.»
И путник жил в смиренье божьем,
Но вспоминал о волчьей стае,
И красоту нагую тоже
И по сей день он вспоминает…