Оборотень

    Конец августа выдался необычайно жарким.Днями столбик в термометре поднимался до тридцати, а по утрам падал почти до ноля. Из-за этих перепадов туманы над Камой висели густым молоком, извивались змейками по руслам лесных речек.Наверное, поэтому же, как правило, после полудня случались грозы – шумные, обильные дождём, но быстротечные.
    На выходные синоптики пообещали «без осадков». Мы с Володей пошли на охоту на два дня, планируя  заночевать у костра. Вышли пораньше, чтобы застать  дичь на утренней кормежке.
    Лесная дорога, бывшая когда-то трактом, подзаросла. Местами кусты подвинулись до колеи, а кое-где и между. След от машины  (покосники вывозили сено), ещё виднелся, но травы уже оправились, стояли высокие, обвешанные росой, холодной, как вода в роднике. Одежда намокла, отяжелела, потянула книзу,   спуская накопленную влагу в сапоги.  Б-р-р-р.  Недаром  говорят, охота пуще неволи.
    Дичи в этот сезон было много. Весна  побаловала  погодой, благоприятной для гнездовок . Выводки рябчика  встречались до 10-15 штук. Своими внезапными   разлётами заставляли вздрагивать, но охотничья натура  веселилась. Я взял двух рябцов, Володя одного и  вальдшнепа.
    Мы спустились к речке. Туман местами ещё шарился в прибрежных кустах, но уже поднялся до макушек елей, преломляя в себе всеми цветами радуги солнечные лучи. Дымок от костра потянулся к нему, вливаясь, ещё какое-то время вился струйками,заплетался в кольца, унося с собой соблазнительный запах кипящего в котелке супца из дичи и заваренного лесной смородиной чая. Одежда, развешанная у костра, подсохла. Супчик удался на славу, уговорил пойти с собой полбутылочки «Столичной». Мы  разомлели, развалились на ядрёном  лапнике  пихты. Блаженство.
    Отдохнув часика с два, мы отправились дальше. Дорога круто пошла в гору, покарабкалась кустами вдоль рва, промытого весенними ручьями, вывела нас на большое паровое поле. Солнце поднялось,слизнуло росу с трав, которые кое-где, побитые дождями, полегли, но в основном стояли  высокие,  густые, цеплялись за ноги, переплетали их. Идти было напряжно. Мы решили вернуться на опушку  выползающего из лога леса.
    День  разгулялся, распарился духотой зноя, смешанной с пьянящими запахами разнотравья. Привалов мы больше не делали, так посидим немного, высосем по сигареточке и дальше. Даже себе признаться неловко, но вымотались мы изрядно, наползавшись по логам. Но душа ликовала. Мы постреляли  и по мишеням  (надо же проверить точность боя), и  по дичи. Но не наглели так, по парочке рябцов на ужин.
    Вечер подкрался незаметно, прятаясь в лучах заходящего  солнца,  потянул  приятным  ветерком. Мы вышли на совхозный покос. Большие стога сена казались маленьким домишками, раскинутыми  друг от   друга по широкому,  до горизонта, простору. Решили его перейти, спуститься к речке и устроиться на ночёвку.
    Вдруг ветер рванул со всей силы, вытащил   из-за  леса огромную чёрно-фиолетовую тучу, спрятал в ней  солнце, спустил темноту. Туча настигла нас на средине   поля, заметала молнии, загрохотала оглушительным   громом, бросила редкие, но крупные капли дождя. Вокруг  ни деревца. Мы кинулись к  стогу, зарылись, как мыши в сено, притаились.  Дождь плесканул одурело, хлестко  забарабанил  по мелкой отаве. Молнии уже не стрелы, а растянувшиеся сполохи прорывали  темноту, делая её  потом ещё гуще. Гром перешёл в сплошной гул. Ветер стих,  туча замерла на месте, но только усилила свой беспредел.
    Не надеясь на скорую кончину грозы, мы достали остатки «Столичной», хрустящие малосольные огурчики, колбаску, хлеб и начали трапезу, перемежая её разговорами, в которые то и дело встревал гром.
    Туча расползлась по всему небу, но молнии по-прежнему полыхали над нами. Гром перешёл в глухие раскаты. Дождь пошёл мелкий, лёгкий, но, похоже, затяжной.
    Незаметно для себя я задремал, даже увидел во сне моменты дневной охоты. Вдруг кто-то резко, плотно  зажал мне лицо, острая боль вдавилась точками по щекам.
    -А-а-а- а – от неожиданности и спросонка вместо крика выполз глухой, душераздирающий рёв или рык какого-то зверя.
    -А-а-а – тут же подхватил заполошный крик  Володи.
    -А-а-а – сердце ёкнуло, ухнула душа в пятки. Я закричал уже осознанно и рык получился просто омерзительный, от которого у меня по спине побежали  мурашки.
    В это время разлилась ярким сполохом, в полнеба,  молния и крик Володи погнал моих мурашков по всему телу. Молнии, как специально, заполыхали одна за  другой, чередуясь с кромешной темнотой. В моменты вспышек мы смотрели друг на друга, орали и рычали. Наконец, я вышел из ступора, схватился за то, что зажало мне лицо, с силой оторвал и брезгливо бросил на землю  огромную, холодную жабу.
     -Это ты? – голос Володи с крика перешёл на шёпот, готовый в любую секунду вернуться обратно.
     -Я, а кто ещё-то?  Чё орёшь?  –  голос у меня осел,надсадился от крика.
     -Я подумал – ты оборотень!
     Потом мы долго хохотали над пересказами своих ощущений. Я-то кричал от нахлынувшего врасплох страха и боли.
     -Представляешь, темнота, кто-то рычит надрывно. Я заорал, а рык ещё громче. Тут молния, гром. А на месте тебя чёрт знат чё! Какое-то большое выпуклое чёрное пятно вместо лица; где-то в области лба рядом две  красные точки, а чуть выше снизу по бокам ещё что-то блестит; это твои глаза, вернее, с  каждой  стороны  по полглаза. Я как заорал, а ты ещё громче зарычал. Я опять  заорал, а ты ещё тошней. Вот я и подумал – оборотень.
     Нахохотавшись, мы уснули под шум утихающей грозы, а дождь пел нам свои колыбельные песни до утра.       
                ***