Завершающие главы Понтия Пилата часть 7

Пробуждение Пилата. После казни. Вечер.  /Ретроспектива/

«Тут лунная, словно укатанная маслом  дорога перед прокуратором оборвалась, и первое что он вспомнил, это то, что казнь была».
  М.Булгаков  «Мастер и Маргарита»

…Как если-б с похмелья,
очнувшись внезапно,
невнятицу месит
мозг в сонном осадке…               

Всё. Вспомнил.
Так было.
И птица металась…
Безумный мечтатель
стоял у фонтана.
Боль, нахлынью дикой,
продавливала темя! -
а солнце всходило,
уплащивая тени…

Блаженный и нищий,
несущий крамолу…
под черепа днищем,
звенело по мозгу:
«Восславь игемона!
  Восславь игемона!..»

Я весь в неподвижность
был ввален и вкован.

Внизу распластался
ненавистный город!

Огромный котёл,
переполненный гулом!..
Оскал мой затёк,
желваками на скулах.
Слова увязали
в оскомине нёба.

Был месяц нисан.
Было низкое небо…

( О Леты глоток в вожделенном бокале!)

Был свиток.
Был свёрнутый в трубку пергамент.

(Струя из фонтана блестела как в лаке…)

…Там было о вере,
там было о власти…
И – фраза о кесаре! –
самоубийца! _
Безумец,
он всё повторил без запинки!

Всё. Вспомнил.
Шёл шагом по лестничным маршам,
в багровом подбое,
с лицом точно маска,
огромный и полый,
статуей громоздкой,
не чувствуя пола,
застыл  на помосте.

(Проход сквозь толпу, как открытая рана,
в иззубренных зубьях расставленной стражи)

Рванула кагорт
громыхнувшая: «Слава!»,               
а площадь внизу
распласталась как плаха.

Был гул.  После – тишь.
Город замер и вымер…

- Я в солнечный диск
глоткой выбросил имя!
               
…Мой лик передёрнут
надменной гримасой,
пороссокого мрамора
стылою маской, _
но крошится страх мой
под мраморным гримом…

- Я приговорил его именем Рима!

…Сквозь взвизги,
сквозь шум нарастания гула,
я видел –
к повозкам уводят фигуры…

Я шел, не качаясь,
по мраморным клеткам,
мне в спину стучали,
отчалив телеги…

…Лицо моё – маска
под лунной извёсткой.
Надменной гримасой
не скрыть, что извёлся

(Предатель заколот.Заколот предатель.
Вот все, что сумел я воздать запоздало)

И много ль воздал я предательству местью?
Блаженный мечтатель, занять твоё место-б!

С Пилатом произошла метаморфоза. Еще совсем недавно,утром,сама мысль о риске быть уличенным в нелояльности к режиму, к власти, к упоминанию имени кесаря, - казалась Пилату абсурдной и дикой.
А сейчас он,Пилат,готов даже занять место осуждённого.

                (СКОЛ)

… Вот и пришло бессмертие,
полое как озноб,
мерзлое, онемелое,
гипсовой белизной…
Окончательная и уже неотвратимая – не та, первая нахлынь захолоди – бессмертия, обдавшая прокуратора утром четырнадцатого нисана – тоска  /»девяносто секунд предательства» /предчувствие сотен и сотен полнолуний одиночества в котловане безвременья...



…Фалернского жухнет лужа,
                забрызгавши  скат  перилл.
«Чего же я не  дослушал?
                О  чем  не  договорил?»




             **********************************************

        (Пилат  -  Афраний) (завершение)(возвращ. Афрания.  Вечер после казни)

            Афраний

- Я вашего доверья, прокуратор,
не оправдал.  Прошу отдать под суд.
Вот тот кошель. Налипла кровь из раны.
Иуда мертв как несколько часов.

Зарезан. Достоверно вам ручаюсь,
что в сердце точен был удар клинка.

                Пилат:

-А не случилось так, что все ж, случайно,
Иуда выжил?

           Афраний:

- Нет,  -  наверняка!

Вы, прокуратор, точно все событья
предугадали.
            Был подброшен в сад
Каифы тот кошель, а в нем записка: -

«Проклятых денег груз прими назад!»


                Пилат:

- А где же сам Иуда?   То есть, тело?   

                Афраний:

-  За городом.   В масличной роще жом.
Я думаю, Иуда прятал деньги,
где  пойман был разбойничьим ножом.

Уединенней места в этот вечер,
не сыщешь для встревоженной души.
Был корыстолюбив и недоверчив.
Иуда прятал в роще свой кошель.

                Пилат:

-  А не было ль там женщины случайно?

                Афраний:

-  Участье женщин дорого, к несчастью,
и ненадежно в правилах игры.
Поверьте, прокуратор, я ручаюсь,
Иуду в ночь влекла одна корысть!


                Пилат:

-  А сколько в нем?


                Афраний:

-  Могу сказать сейчас вам,
заключено в нем  тридцать тетрадрахм.


                Пилат:

-  Помилуйте, Афраний, все печати
на нем вполне целы !
                И даже  Храм,

от всяких выплат отказался  прямо.
А, впрочем, не выплачивали,  -  и пусть!
Забота Рима  -  сохранить порядок,
в провинции, где вечно зреет бунт!

-  Да…и кошель…и наглая записка…
Меня, Афраний, донимает мысль,  -
а не было ли все   - самоубийством?  -
тогда событья примут новый смысл.

Ведь все возможно в этом захолустьи.
Пройдет неделя. Может две, иль три…
И поползут клубящиеся слухи,  -
самоубийство!  _  Выиграет  Рим.

               
                Афраний:

- Конечно, прокуратор, В самом деле,  -
Храм не выплачивал по доносу сумм.
Я двадцать лет служу вам в Иудее,  -
в горниле сплетен, слухов, пересуд!..

                Пилат:

- А что там до судебных разбирательств, -
не нахожу причин, мой друг, Афраний.
Вы выполнили, с честью, что смогли.
Я это предугадывал заранье  -
столь дики нравы варварских окраин,
что остается поражаться лишь!

Заслуги ваши требуют награды,
о повышеньи вашем, мой Афраний,
я в Риме ходатайствовать смогу.
Примите же, начальник тайной стражи,
мой перстень  -  не отказывайтесь, право,
ведь я у вас  -  вы  знаете  -  в долгу.

 
                Афраний:

- Я снова возвращаюсь к казни теме.
              Команда обнаружила два тела.


                Пилат:

-  А третье?

                Афраний:

-  Оттащили волоком,  -
бродяга  этот плакал, выл, и бредил,
и звал себя его учеником.


                Пилат:

-  Был это Левий Матфей?


                Афраний:

-  Левий Матфей.
   Вы, прокуратор, как всегда, правы.

                Пилат:

-  Ах как мне жаль!...


                Афраний:

-  Понимаю.

                Пилат:

- Мне с ним хотелось встретиться…Увы!
Сбежал, конечно?..


                Афраний:

-  Мною успокоен,
присутсвовал  при погребеньи тел.
Мы, для отличья, им надели кольца,
 с насечками.
                Затравленно глядел
он на солдат.  И вот  теперь он  здесь.

                Пилат:

-  Он здесь?
(кивок Афрания)
-  Введите!  -


И вытолкнут, обросший, босиком,
в сыром тряпье, единственный свидетель,
что звал себя его учеником.


                *************************


                Пилат:

- Я слышал, при себе имеешь ты пергамент?

                Матфей:

-Так все хотите взять, его отнявши жизнь?


                Пилат:

- Я не один решал, кого подвергнуть казни.
Я не сказал  -  «отдай».  А только  -  «покажи».

Я знаю  -  при тебе, упрятан под отрепья.
Не бойся.  Покажи.  Его тебе верну.

       (Матфей извлекает пергамент и протягивает его Пилату)


                Пилат(читает):

- «.. и смерти больше нет…вольются жизни реки,
просветлены насквозь, в иную глубину…

навек исчезнет власть, плодящая пороки,
навек исчезнет страх, разъевший души в крошь…
нет большего греха, чем мелочная трусость,
она уже сама  - единственный порок…».

           (Пилат, прочитав, поднимает глаза на Матфея)


                Пилат:

- С ним тоже, утром, недоговорил я…
А ты, бродяжить будешь весь свой век?
Есть у меня поместье в Кесари.
Ты, как я вижу, книжный человек.

Там, во дворце, моя библиотека.
Ты мог бы, средь папирусов и книг,
работать, приводя в порядок тексты,
и постигать премудрости страниц.
               
В насущном не нуждался бы ни в чем.
Подумай, и ответь мне  -  ты согласен?,


                Матфей:

-  Нет, прокуратор, не оплачен счет.

                Пилат:

-  Убить меня, конечно, ты желаешь?


                Матфей:


Убить тебя?  В моей ли это власти!?

Я, прокуратор, не настолько глуп.
Знай, игемон, что крови  -  еще будет!
Предателя найду в любом углу, -
какие б не избрал, таясь, распутья,
в какую б ни забился  тьму и глубь,
я все движенья выслежу его!...

                Пилат:

-  Я вижу, не усвоил ничего
ты из того, чему тебя учил он.
Он не был злым. Ты –  злобою сочишься.
Но как бы ни стерег его пути,  -
тому не суждено произойти!


                Матфей:

-А, понимаю, и готов идти я,
и смертный брус приму  - любой виной! –


                Пилат:

- О нет, мой друг.  Тебя опередили.
Иуда мертв.  Зарезан в эту ночь.


                Матфей:

-  Кто это сделал?!

                Пилат:

-  Говори потише.
Я повторю -  тебя опередили.
Кто сделал?  - почитатели?.. друзья?..
Не ты один сгребал мгновений крохи,
когда телеги в, марево дороги,
            вползали за черту небытия…

Ты хочешь знать?            
Так  знай же  -  сделал я!*



Пускай  невелика моя заслуга.
Не будь ревнив. И вновь подумай лучше,
о Кесарии,  где в ее тиши,
затянутся рубцы твоей души.


Ты стал бы там  записывать наитья.

- А, может, просто ты меня боишься?


                Матфей:

- Нет, прокуратор, проще простоты -

бояться стал бы, прокуратор,  -  ты. **

                Пилат:

- Ну, хорошо. Тогда возьми хоть денег.
Перемени лохмотья на одежду.
Поешь, хотя бы. Отдых дай ногам…



                Матфей(смягчаясь):

- Вели мне дать нетронутый пергамент.
Мой слишком смят и сален. Я стихами,
перепишу на нем про реку жизни,
что в вечности течет неудержимо,
и о тебе, конечно, напишу…
Прощай. И знай  - зла больше не держу.





                **************************************

ВСТАВНАЯ ГЛАВА /ВОЛАНД – МАТФЕЙ/     /смещение сцены/

«…Вот тень от моей шпаги/ …/ Скажи, что бы делало твоё добро,если-бы в мире исчезло зло, и как выглядела-бы земля,если-б с неё исчезли тени?»

                М.Булгаков   «Мастер и Маргарита»
(Воланд – Матфей )               
               
Ты глуп, и не  колеблем  в вере.               
Но,  бывший сборщик податей,
возможно, назначенье света –
лишь в том, чтобы отбрасывать тень?

Твой голый свет – уже нелепость –
как бы он ни  был благ и чист, -
мгновенно, отдирает слепком,
изнаночную фальшь личин.

Тень – сущего седая метка.
Постигни, в скудости ума: -
Не распластай её предметы ,
вся  достоверность – есть обман!

Ведь неспроста же ,без ответа,
загадка мучает умы –
не рождена ль вторичность света,
первопричинной властью тьмы?

Твоё иссякшее сиянье –
тень тени, меньше чем мираж, -
в извечном противостояньи,               
лишь брезжит в изначальный мрак.

И разве смысл тебе неведом,
что ваш – ущербный из миров –
питает лишь остаток света,
процежен фильтрами сфирот?

Ваш мир конечен и порочен,
столь  отдален  и  незначим,               
что будто б стянут под коростой,
из перепончатой ночи.

Свет, сокращенный многократно,
теням в реальность тянет лаз, -
материя,часы,простраство,
мне – вами! – отданы под власть.

Когда-б твой свет повыжег шлаком,
в душ тигле, что пестуем мы,
помысли сам – понятье «благо»,
имело б хоть какой-то смысл?

В  всесовершенстве  Абсолюта,               
где нет страданий и греха,
испытывали-б потребность люди,
припасть к раскрещенным рукам?

Тебе-ль познать, что во Вселенной,
зло – добродетели испод?
Что, в сути,  всякое явленье,         
свой заключает антипод:

Порядок – хаоса зачатье,
хаос – прообраз новых форм, -
клубится, вытвердев хрящами,
бесчисленных метаморфоз…

В тоске самоооопроверженья,
к первоосновам запропав,
жизнь тяготеет к разложенью,
в жизнь возрождается распад!

Тебе-ли, в подражаньи  рабском,
постичь единственный закон
диалектической спирали
моих Инферновых витков!






/От Понтия Пилата я перехожу к теме ПАМЯТНИКОВ В ИСТОРИИ./

«Так встретил утро пятнадцого нисана. Пятый Прокуратор Иудеи,
Всадник Золотого Копья, Понтий Пилат».




Пятнадцатого нисана,
                когда ещё слаб рассвет,
клубит по дворцовым залам
                луны коченелой взвесь…
Светильники жухнут чадом,
                повыжегши фитили,
и памятники кичатся,
                сойдя с цоколей столиц.



Следы –
       от стопы сандальи –
                до оттиска сапога,               
и люди пережидают
                тоскливую дрожь в ногах…
И люди, остановившись,
                .глядят, как бредёт колосс, -
подмять под себя  безвинных,
                измысливши «правды»  ложь.


Пятнадцатого, пророки,
                выходят из рам икон,
пройти лабиринт бараков
                Треблинок и Соловков…
Фатальною  эстафетой
                идут  меж крестов и плах.
Кто знает –
             прошу, ответьте! –
                который сейчас Пилат ?


                *************************
 
                ПРОРОК               
               
Под глиной,
            где впала  душа в наркоз,               


в неведеньи               
            правды,
                лжи  _
меня,
     пятернёй пробитой насквозь,
нашёл,
      и растормошил…



От праха и тлена
                меня встряхнув,
и плоти
        одевши ношею,
к лопаткам
          болезненно пристегнул _
опять! –
      пару крыльев ношенных.



Сказал мне:
           «Сподобившись отслужить
бессрочье
         земных казарм,
скажи о людской,
                непомерной   лжи,
покуда
      - дано сказать.



Не будет ни почестей,
                ни угла, -
до мученичества
               благ, -
поведай о том,
              что мирская власть
стоит
      на опорах плах.



И снова
        в изношенную гортань,
закупорив
         ком стиха,
поведай о том,
              как легко предать,
в неведении
            греха…


А после –
         когда исчерпаешь срок,
и голоса,
         и ребра, _
в предутрьи,
            где мир до нутра продрог,
тебя призову: -
               «Пора!»


В ту,
     невыносимо-седую рань,
что в саван
           туман холстит,
дарую тебе
          глинозём и прах,
и целый земной настил.


…От тлена и праха
                меня отрыв,
и душу
      одевши в плоть,
вживил мне в лопатки
                обрывки крыл,
а в грудь _
           клокотанье слов….



  Далее идут  -  "московские главы"; "Домуправ" , "Алоизий" , "Варьете",
   "Козьи Пруды"...