Яблочный спас

                ЯБЛОЧНЫЙ СПАС         
                Яблочный спас, 19 августа 2011 года стал для нашей семьи трагической памятной датой. С утра раздал по сотрудникам целую коробку яблок с нашего сада. После обеда на моё рабочее место зашёл сын Сергей. Мы что-то обсуждали и много смеялись. Вдруг по телефону мама Сергея сообщила, что его бабушка Валя скоропостижно скончалась во сне, около трёх часов дня, не дождавшись врача. 
               Её дочки Тамара, Люся и, ещё, Надя из Курска быстро организовали похороны. Большую помощь за большие деньги оказал агент по ритуальным услугам от общества инвалидов.
                Похороны Валентины Михайловны состоялись 21 августа 2011 года, в воскресенье. В 10-00 начался обряд прощания в ритуальном зале крематория Хованского кладбища. Съехались почти все родственники. Михаила Васильевича, её мужа, не было. Его оставили дома, так как он себя плохо чувствовал, хотя и собирался. Моросил мелкий дождь. Он начался ещё в субботу. Ему бы начаться в четверг, тогда, возможно, никто бы не умер, ведь жара и духота стояла жуткая. А кондиционер поставить так и не успели.  Никто не ожидал, что первой уйдёт Валентина Михайловна. Она лежала, как живая и, даже с небольшой улыбкой. Как будто бы ей было известно то, о чём мы ещё не догадывались. Молодой ещё Батюшка пел псалмы приятным голосом с хорошей дикцией. Все тексты были понятны, что бывает довольно редко. Когда завинчивали крышку гроба, на улице раздался взрыв.  Это взорвалось огромное боковое калёное стекло микроавтобуса. Взорвалось само по себе и рассыпалось на мелкие кусочки. Хорошо, что никого в этот момент рядом не было. Никто такого чуда ещё не видел. Осколки подмели, окно заклеили плёнкой и поехали по калужскому шоссе в село Ракитки. Это между речками Десна и Сосенка. Участок №28. А дождик всё моросил, как бы оплакивая вместе с нами ушедшую от нас Валентину Михайловну.
                Михаил Васильевич, уже почти полгода, как совсем ослеп после неудачной операции на глаза и с шунтированным сердцем мужественно боролся за жизнь. Но силы его неумолимо таяли. Вернувшиеся с похорон гости по очереди подходили к нему обнимали, целовали, спрашивали о здоровье, соболезновали и отвечали на его вопросы. Его интересовали все малейшие подробности прошедшего события. Он сидел на своей кровати и  расспрашивал подошедших гостей, то плакал, то радовался. Эмоции его переполняли. Мне было даже боязно подходить к нему, ведь мы не виделись с Серёжиной свадьбы: с шестого сентября 2007 года. Застолье началось с молитвы к Богу. «Отче наш» очень проникновенно  прочитала Надежда. За столом в непринуждённой спокойной беседе вспоминали интересные моменты из жизни Валентины Михайловны. Отмечали её доброту, коммуникабельность, гостеприимство, трудолюбие, стремление к благополучию, острый ум и заботу о родственниках. Изредка, не чокаясь, пили и плакали. Потом моя невестка, Настя мне сообщила, что со мной хочет поговорить Михаил Васильевич. Я вошёл к нему в комнату и молча сел рядом с ним на кровать. Он с кем-то разговаривал. Здравствуйте, Михаил Васильевич – сказал я, коснувшись рукой его плеча. Он в ту же секунду повернул ко мне голову, приятно так улыбнулся и сложил губы трубочкой. Мы поцеловались, и годы разлуки сразу куда-то исчезли. Я очень рад, я очень рад, что ты приехал – повторял он. Пап, а ты знаешь, кто ещё к нам приехал? – спросил чей-то голос. Лена?! – спросил он. Нет - ответили ему. А-а – протянул он.   А я, вот видишь, совсем ослеп. Совсем, совсем не видишь?- спросил я. Иногда где-то с боку, слева вижу неясный свет, как в сумерках. На дачу сейчас не берут. Заблудился там однажды. Туалет не мог найти. Стучу, стучу палкой и не пойму, где я. Как мама? Расскажи. Я сказал, что мама с трудом, но ходит, болят ноги, в огороде почти не работает но даёт указания. Участок у нас почти пол гектара. Ого! - удивился он. Ты яблок то привёз? А как же – ответил я – Грушовку и Белый налив. Уже созрели. Это хорошо – закивал он головой. Я сейчас люблю помягче. Зубов то уже нету. А я ведь большой парник-то переделал. Беседка у нас там. Красивая получилась. Вагонкой обил. Вначале всё по пальцам молотком колотил, а потом приспособился. Насверлил ручной дрелью дырочек и стал сажать на шурупы. …Туалет откачиваю насосом… Дом обили вагонкой. Фанера тоже была красивая. Помнишь, ведь? Крыша ещё хорошая. Вода в подвал находит. Соседи дренажную канаву засыпали. А куда у нас эпоксидка делась? Целая банка была. Мы ударились в воспоминания…. Он рассказывал, что сделал на даче, что ещё предстоит. Весело так поведал про свои операции на сердце и на глаза. Сказал, что всегда стремился к новому, поэтому и переходил с одной работы на другую. Я уже не раз слышал от него эти истории, но ему почему-то было важно ещё раз напомнить мне об этом. Сказал, что Серёжа очень умный и толковый, но ему надо помогать. Пусть учится, трудится, осваивает новое и ничего не боится, а деньги сами придут. Не надо бояться работы, пусть она тебя боится. Делай потихонечку и всё получится. Мне нравилась его простая житейская мудрость. Он накапливал навыки труда и охотно делился ими со всеми. Я смотрел на его натруженные руки с синими вздутыми венами и думал: сколько же работы они переделали. Так хотелось погладить их или прикоснуться, но так и не решился. Думал не поймёт, или разволнуется. А, между тем, он продолжал: Я Серёже подсказал, как резать стёкла. Берёшь газету, расстилаешь на стол, кладёшь сверху стекло и режешь. Края газеты то ровные и углы строго под девяносто градусов.       
Я слушал его и жалел, что под рукой нет диктофона. Забыл, как всегда, что можно записывать на мобильный. Он так оживился, что я забыл о его болезнях. Потом вспомнил и стал предлагать ему немного полежать и отдохнуть. На том свете отдыхать будем – как всегда, пошутил он, но, всё же, лёг. Я вернулся за стол.   
 Через час он попросил, чтобы его усадили за стол. Сидел тихо, опершись  двумя руками на свою длинную палку, и внимательно слушал разговоры вокруг. Мы говорили о том, что Серёжа благодаря дедушке освоил профессию сварщика, но профессия тяжёлая и вредная для глаз. Лёша, его зять, спросил: Пап, а какую сварку ты предпочитаешь, электрическую или газовую. Слепой Михаил Васильевич понял подковырку, однако улыбнулся и сказал: люблю и газовую и электрическую. Ах, если бы мы тогда знали, что это был последний наш разговор. … Говорят, что не задолго до смерти человека его уже посещают ангелы, мысли его становятся светлее и мудрее. Их надо слушать и запоминать.

               Всего три дня пережил Михаил Васильевич свою единственную и любимую жену, с которой прожил, бок о бок, шестьдесят три года. Сердце его навсегда остановилось 22 августа 2011 года в 23 часа 40 минут. Никто не ожидал такого удара так быстро. Потрясение было огромным, но, слава Богу, все выдержали. Опять их дочки организовали похороны и все родственники и близкие снова съехались в среду, чтобы попрощаться с Михаилом Васильевичем.
Прощание было в Храме на Чертановской улице, сразу после Молебна. Новопреставленный лежал в дорогом коричневом лакированном гробу с позолоченными ручками и замками, в сером костюме, в белой рубашке и в красном праздничном галстуке. Всё было так, как он себе представлял. Его арийское лицо было торжественно красивым. Все, кто его знал, всегда считали, что у него большое доброе сердце и золотые руки. Сейчас это надорванное тяжёлой работой сердце молчало, а эти руки держали иконку. Поцеловав её, я специально коснулся его рук. Они были холодными, поскольку всё своё тепло без остатка он отдал людям. На прощание батюшка сказал, что Бог призывает к себе, в Рай души только тех людей, кто к нему особенно близок и чья миссия на Земле полностью выполнена. 

             Как жаль, что уже никогда
             советов твоих не услышу,
             как резьбы нарезать или трубы варить,
             и как перекрыть в доме крышу.

             Зачем это мне? Ведь можно нанять,
             и руки сберечь и потеть не придётся.
             Но радость труда тогда не понять,
             или того, что трудным счастьем зовётся.


Между Сосенкой и Десной
получили элитный участок.
Их тела, наконец, обрели покой
и в нашей жизни, теперь, безучастны.

Но их души за нами следят свысока
и, если трудно, возможно, помогут.
Очень много забот у нас здесь, пока,
и не близко дорога к Богу.

КВС
27.08.2011