Публию Овидию Назону

          1

Певец поверхностной любви
И легкомысленной морали,- 
Тебе внимали соловьи,
И даже римские скрижали,

Патриархальный быт семьи
Что так ревниво охраняли,
Когда на Форуме скамьи          
Отцы сенаторы сближали,

Тебе не затрудняли путь,
Где чувств изящною  игрою
стыдливость дев затронув чуть,

Позвал ты юных за собою
И волновал матронам грудь,
Звеня амурною струною.

          2

Звеня амурною струною,
Бряцала лира;в эмпирей
Аккорд взлетал,и вновь тропою
Меж кипарисовых аллей

К роскошной вилле за стеною
Спешил красавец; прямо к ней
Он шел с беспечностью лихою,
Рабынь тревожа у дверей.

Кариатиды под балконом,
У входа мраморные львы.
Красотка, пассия патрона,

Сказала:"Попусту не рви
Струну страстей и лирным звоном
Богов домашних не гневи!".

         3

Богов домашних не гневи.
Ни ты, никто другой не вправе
Забыть завет отцов.Возьми,
Овидий, ты на переправе

Страны теней сухой травы,
Чтоб лавр, твою венчая в славе
Макушку гордой головы,
Не затемнил суровой яви

Империи,что вдаль плыла,
В огне времен и дней золою
Для календарь;как бы весла

Следы стирая за кормою,
В своей бесчисленности зла
Ночами сердце беспокоя.

          4

Ночами сердце беспокоя,
В воображении всплывал
Неясный образ, и порою
Он вдруг бессвязно лепетал,

Как будто мерный всплеск прибоя,
Целуя губы скользких скал,
Чуть прорисованных луною,
Его о чем-то заклинал.

И в дом врывался резкий ветер,
И сквозь садовый мрак листвы
Грозящий рок ему ответил

Внезапным хохотом совы,
Как нежелательный свидетель
Державца ревностной молвы.

          5

Державца ревностной молвы
Грызла в бессоннице тревога.
То видел лагерные рвы,
То вспоминал Агриппу долго-

Он, принцепс, и страдал-увы!,-
Как раб судьбы, отцовским долгом,
И снова расходились швы
Душевных ран земного бога.

Уже иные берега
Его манили за собою,
В то время как судьбы рука

Александрийскою стопою,
Тебя,-Назон, вела в века,-
Познавший горький хлеб изгоя.

          6
Познавший горький хлеб изгоя,
Ты  волн встречал ледовый шквал,
И слишком рисковал порою,
Не остерегшись в створ зеркал

Вписать портрет свой пред молвою,
Хотя тиран и порицал
И героиду, и героя,
Чтя пуританский идеал.

Зачем однажды на прогулке
В ответ сказал ему:"Прими,
О Август,дар, плетеный в звуке!"?

Теперь душою не криви,
В канаты впившиеся руки
Терзавший в плаче до крови!

          7

Терзавший в плаче до крови
Зрачок о грани ломких теней,
Тел и вещей,-теперь яви
Их скрытый смысл превращений.

К чему нам в нашем бытии
Знать об иллюзиях мгновений,
И душ стремления свои
Подобить смутным снам растений?

Но молча, в мраке темноты,
Смущая мир звезды слезою
В необратимости мечты

Там,в небесах, с глухой тоскою
В рыданьях сокрушаешь ты
Гортань пронзительной мольбою!

           8

Гортань пронзительной мольбою
Кто до трагических высот
Доводит, плотною стеною
Шумя средь уличных ворот.

И кто восторженного воя
Сдержать не в силах; кто несет
Стяг доблести и страх, слепое
пещерное родство в обход

Своей утраченной природы;
Кто в жуткий час глухих ночей
Глядится в мертвенные воды

Звериной сущности своей?-
Толпа, изменчивей погоды,
Как духа римского Протей!

           9

Как духа римского Протей
Ко мне ты вынырнул из Леты,
Далекой юности бледней,
И видом скользкие предметы

Открыл глазам на злобу дней,
Где повторения сюжеты
Сродни эстетике твоей,
Не пояснив, что значит это.

И то , что мир - императив,-
Безумный, дикий и огромный,
И в мифах скрыт его мотив.

И понял я рассудком скромным,
Что одомашнивая миф,
Ты был внутри себя бездомным!

           10

Ты был внутри себя бездомным,
Природы первозданной вид
Воображеньем неуемным
В такой повергнув лабиринт

Развоплощения,что волны
Времен ускорили транзит,
Скрывая девственные формы
Златоволосых Пиэрид

Среди безумной пантомимы
Одушевленных рек, камней,
Нимф, фавнов,- этого мейнстрима

Зеркально-ломких плоскостей,-
Во всем, чем был неповторимым
И знал превратность скорбных дней!

 
             11

И знал превратность скорбных дней,-
Нет,- не бунтарь, не вольнодумец.
Но время, как сезон дождей,
Смывает все- кварталы улиц,

Следы свидетельств, речь друзей...
И чем беспечней жизнелюбец,
Тем во внезапности острей
Судьбы притупленный трезубец!

О если бы еще Пирам,
Назон,в твоем  спектакле модном
Спасти мог Фисбу!Но и там,

Как из кулисы тьмы исходной,
Ты чуть подмигиваешь нам
Теперь звезды зрачком холодным.


              12

Теперь звезды зрачком холодным
За гранью мутных стекол сна
Эпох зеркалит нам в бесплотном
Пространстве месть, когда она

Фантомом, жизни чужеродным,
До войн и бедствий голодна,
Обходит страны и народы,
И в отражении видна

Немая тень,что слишком часто
Имперский смысл дат,вещей
Вкрапляла в месячные Фасты,

Скрывая за завесой дней
Кровавых красок языкастых
Безумный пыл земных страстей.


             13

Безумный пыл земных страстей
Сгорает в пепле за завесой
Эпох и замыслов царей,
И только с жертвенника Весты

Белесый дым в страну теней,
Парит над толпами отвесно,
Наполнив
головы людей
Предначертанием бессловесным.

Гласящий им: «Народ побед!
В твоем жилище дух свободный
Сверкал, как яркий самоцвет.

За то что мой алтарь природный
Ты превратил в скопленье бед,-
Зри превращенье в безысходном!".


              !4

Зри превращенье в безысходном,
Размерном всплеске скользких строк,
Назон, чьей магией был создан
Твой дом, твой Рим, твой мир,где рок

Упорно вел тебя ко звездам,
И вот, как прежде, одинок,
Ты в блеске превосходства гордом
Глядишь в бытья земной поток.

Не крикнешь что ж Urbi et Orbi
В глухую полночь жизни:"Вы-
Лишь волн моих зеркал подобье!"?

Но ты молчишь!...С тем и живи,
Поэт вершин глубокой скорби,
Певец поверхностной любви!


              15

Певец поверхностной любви,
Звеня амурною струною,
Богов домашних не гневи,
Ночами сердце беспокоя

Державца ревностной молвы.-
Познавший горький  хлеб изгоя,-
Терзавший в плаче до крови
Гортань пронзительной мольбою!

Как духа римского Протей,
Ты был внутри себя бездомным
И знал превратность скорбных дней.

Теперь звезды зрачком холодным
Безумный пыл земных страстей
Зри в превращенье безысходном!