До свидания, армия! Часть 12

Часть 12. Капитанский азимут

Глава 69

Получил капитанскую должность,
Перейдя в школу28 младших спецов.
Предоставилась сразу возможность
Показать себя всем лицом.
___________
28 Военная школа младших специалистов – ВШМС,
где готовили младших командиров, водителей и связистов

Батарейным29 я стал замполитом,
Что готовит сержантский состав.
К подчиненным с душою открытой
Я пошел, новой мамкой им став.
___________
29 Воинское подразделение, примерно равное роте

Месяц май. К нам пришло пополнение.
Пролетел небольшой карантин.
К нам отобранных я с упоением
Изучал, да к тому ж не один.

Месяц июнь стал их первой получкой,
Взял ее я на личный контроль,
Уточняя все, как можно лучше,
Ну а мне отвечать изволь.

В этот день, кроме майской зарплаты,
Была ведомость за апрель,
Только мне отвечали солдаты:
Получили за май лишь теперь.

Дело в том, что они были призваны,
Захватив чуть апрельский денек,
Потому-то им были начислены
Суммы малые за этот срок.

Сумма малая – это для каждого,
А на всех сумма крупной была.
Я со всей замполитовской жаждой
Решил выяснить, в чем тут дела.

Вдруг возникшее недоумение
Я развеивал лично сам.
Через день к начфину с почтением
Подошел, про сомненья сказал.

Посмотрели мы сданную ведомость -
Ту, где значился месяц апрель.
Мне начфин: замечаний неведомо,
Замполит, все пристойно, поверь.

В самом деле, стоят всюду подписи
Всех пришедших к нам ныне солдат.
Вышел я, так уверенный в подлости,
Но решил уточнить этот факт.

Снова я пообщался с солдатами –
Неизменной картина была:
Не знакомы с апрельскою датою,
Что деньжат им подкинуть могла.

Объяснения взяв со всех письменно,
Я к начальнику школы пришел.
Тот в ответ: да ведь это немыслимо!
В конфуз явный его я привел.

Батарейный мой Витя Федотов
У него в фаворитах ходил.
Я ж не значил пока даже что-то,
Но вот сразу его подломил.

Говорит он: оставь мне бумаги,
Сам во всем разобраться хочу.
Коль все верно, то будут не благие
Мои выводы – я не шучу.

День проходит, за ним другой, третий –
Батарейный мой, как ни при чем.
Я к начальнику снова: ответьте
Мне о командире моем.

А начальник: решил все замять я,
Из избы сор нести ни к чему.
Деньги выплатит он, с него хватит,
Да и это не просто ему.

Рассказал мне он все очень честно,
Что всю ведомость личной рукой
Подписал. Был уверен железно,
Что его не нарушат покой.

Деньги взял на поездку супруги,
Эта сумма потрачена уж.
Ему ныне совсем не до скуки,
Раз такой он заботливый муж.

Предо мной он во всем повинился,
Обещая впредь честно служить.
Так при этом он клялся, божился,
Умолял срок немного продлить,

Чтоб вернуть незаконные деньги.
Месяц дал я на это ему.
Я начальнику: это знамение
Нехорошее, Вас не пойму.

Ведь готовим мы младших сержантов,
Где особенно значим пример.
А сейчас положенье пикантное –
Совершил подлость наш офицер.

Офицер, да не просто какой-то,
Он по должности здесь как отец.
Рядом с ним очень мне неспокойно,
Стыдно рядом с ним быть, наконец.

Мне начальник: чего же ты хочешь,
Батарейный ты мой замполит?
Неужели его опорочишь?
Он и так мной изрядно побит.

Говорю: не желаю я крови.
Предложенье мое таково –
Об уходе пусть рапорт готовит,
Больше я не хочу ничего.

Виктор Викторович Гулевитский,
Седоватый степенный майор,
Старший в школе и духом мне близкий,
Вновь тактичный повел разговор.

Понимаешь, он очень мне нужен.
Я, свое выражая, в ответ:
Пусть другой в этой должности служит,
Недостатка в желающих нет.

Шеф позвал своего замполита,
Чтоб вдвоем привести меня в шелк.
Тот вошел, меня взглядом сердито
Смерил: вот, мол, ершистый пришел.

Я стоял на своей позиции.
Говорю, что все в политотдел
Доложу, чем умерил амбиции
Двух майоров, чего так хотел.

Замполит Анатолий Сергеевич,
Белобрысый майор Васенев,
Говорит: он за дело умеючи
Взялся крепко, что будь здоров.

И продолжил: отдать надо должное
Нам ему, пусть задиристей всех.
У Федотова все мы в заложниках
Будем, если простим этот грех.

Все проделать нам здесь нужно тише,
Чтоб огласке сей факт не предать.
А Федотов пусть рапорт напишет,
Что уже для него благодать.

Пусть уйдет, будто бы по желанию,
Ну а мы в том поддержим его.
В верхнем штабе на это внимание
Обратить не сочтут. Ничего

Нам на это никто и не скажет:
Так решил поступить наш Витек.
В то же время ему мы покажем,
Что он сам сократил здесь свой срок.

Так все именно и получилось.
Батарейный мой тихо ушел,
Что ему было, как божья милость,
Ну а мне было так хорошо.

Вот такою ступень в моей лестнице
Стала. Я на ней твердо стоял.
Не служа в школе даже и месяца,
Командира я с должности «снял».

Глава 70

Я по службе скучал в автобате.
Через пару иль тройку дней
Шел туда, и ко мне шли солдаты
С заводской команды моей.

Мы о службе былой вспоминали.
Пусть она была трудной порой,
Но о ней с ностальгией вздыхали.
Вовсе не было это игрой.

Месяц июнь подходил к завершению.
Его радостным мне был финал
И особенным по значению –
Капитаном по званию стал.

Вся моя заводская бригада
Меня дружно поздравить пришла
На квартиру в парадном наряде,
Завершив в своей службе дела.

Эти мне дорогие парни,
Чтоб всем вместе поехать домой,
Увольнялись в последнюю партию,
Сдав машины команде другой.

В автобате они – на вес золота,
Отправляют таких в первый срок,
Но без них встать могла вся рота,
И комбат их уволить не мог,

Пока им не пришла замена.
На судьбу не серчали они,
А служили, как прежде, отменно
Всем примером в последние дни.

Кто-то мог уехать чуть ранее,
И такая возможность была,
Но их дружба, скрепленная армией,
Так вот их разлучить не могла.

Это все понимали в части.
А комбат, наш железный комбат,
До слезы был от этого счастлив,
Что имеет таких вот солдат.

Ну а ротный в восторге и только
Был от этого факта тогда.
Ротный, ротный, Попов ты мой Колька,
Мой привет тебе через года.

Твоей жизнью была только служба,
Ты за ней и семью забывал.
Был на службе, когда и не нужно,
Где дневал, а подчас ночевал.

На таких вот, как он, офицерах
И покоится мощь страны.
Они служат и правдой и верой,
Про своих забывая родных.

В руках держат боеготовность,
Держат, крепко сжимая кулак.
Ну а сами – усталая скромность.
Вот таких и боится наш враг.

Рядом с ними бывают другие:
Дел – на грош, а оценку на рубль
Ждут они, иждивенцы России,
Мозговед каждый и правдоруб.

Но о них говорить мне не хочется,
О таких, как Колян, говорю.
Он учил меня выдержке, прочности.
От души его благодарю.

Но вернемся к моим мальчишкам,
Дорогим моим дембелям.
Мне они угодили слишком,
Словно дождь пересохшим полям.

Попрощавшись со всеми в части,
Передав новой смене ключи
От машин, они убыли в праздник,
Для убытия все получив.

Эта дембельская армада
Завалилась хором ко мне.
Для меня их приход был наградой,
Да такой, что дороже вдвойне.

Они прибыли в пору вечернюю,
Когда солнце пошло на закат.
Я тогда принимал их, наверное,
Как родных, а не просто солдат.

Их автобус пойдет в утро раннее.
Одним словом, вся ночь впереди.
Я и дембельская компания
Стали прошлое бередить.

Пили чай и немного, что крепче.
Ставил чайник с десяток раз.
Ах, ребята, надежные плечи,
Как порой не хватает мне вас.

Чаепитие не панибратством,
Братством воинским было тогда.
Мы прощались и, надо признаться,
Понимали, что навсегда.

В ванной комнате, что необычно,
Свет горел всю ночь напролет.
Чтоб к утру иметь вид приличный,
Там уволенный мылся народ.

С капитаном меня поздравляли,
Каждый доброе слово сказал.
Службы самой успешной желали,
Ну а я слезы не скрывал.

Благодарность была особая
Мне от этих бравых парней,
Как они говорили: «До гроба
За свободу сибирских дней.

И за то, что большое доверие
Без сомнений я к ним проявил,
Вел себя без накачек, истерик,
Словно старшим товарищем был.

Для накачки факт был непременно.
Тут другой бы весь нрав проявил.
Не всегда мы себя отменно
Там вели. Вы же тот, кто простил».

Я в ответ: эх, ребята, то – мелочи,
С вами горы мне можно свернуть.
Вы свое славно сделали дело,
Остальное – пустяк, коль взглянуть.

Я судьбе своей благодарен,
Ей признателен именно в том,
Что такие надежные парни
В подчинении были моем.

Вот в таком ключе состоялся
Этот всенощный разговор.
В моей памяти он остался,
Будоражит меня до сих пор.

За словами и не заметили,
Как в окне забрезжил рассвет.
Мы его чашкой чая отметили,
Наложив на другое запрет.

Вслед за этим я и вся братия
Дружно вышли, прохладой дыша.
Осыпая друг друга симпатией,
К остановке пошли, не спеша.

А когда был автобус замечен,
Когда «морду» свою показал,
Я со всеми обнялся сердечно,
Крепко каждому руку пожал.

Все вошли и расселись в салоне,
Повернув свои шеи ко мне,
И автобус машинные кони
Понесли в утренней тишине.

Ах, мальчишки, ребята, солдаты,
Пусть все сложится в жизни у вас.
Пусть большая житейская радость
Вас ведет каждый день, каждый час.

Вам желаю огромной удачи
И желаю от всей души.
Мне теперь, и нельзя иначе,
Надо к новым солдатам спешить.

Глава 71

В те года была партия в чести,
Горбачев был ее вождем.
Избранным на своем новом месте
Я партийным стал секретарем.

Этот факт мне прибавил силы,
Да и статус повысил мой.
В партячейке двенадцать нас было,
Школьный шеф – коммунист рядовой.

Ну а я вроде стал всем начальником
По партийной общественной части.
Служба шла не каким-нибудь валиком,
А серьезным партийным участьем.

Секретарствовать я стал по осени.
А еще знойной июльской порой
В нашу часть стали жаловать гости,
Чтоб пополнить наш списочный строй.

Это были они, кандидаты,
Ведь вакантною должность была,
На которой Федотов когда-то
Сотворил неблагие дела.

Виктор Викторович в кабинете
С каждым долго беседу вел.
Чтоб не быть одному в ответе,
Он звал замов исполнить свой долг.

После долгих бесед и раздумий
Кандидат был определен.
Этот выбор был не безумен –
Офицер гож со всех сторон.

Больше года командует группой.
Пусть пока все еще он старлей,
Но на лбу написано крупно:
Службой правит и толк знает  в ней.

Так об этом сказал нам начальник,
Ожидая его приход,
И добавил: имеет медаль он
За заслуги – такой подойдет.

Он неделю спустя появился,
Светловатый щекастый старлей.
Весь уверенностью светился:
Мол, давайте работать скорей.

Он к нам прибыл с майорской должности
Да притом с боевого полка.
Не хватать ему стало возможности
Там служить лихо наверняка.

И тут дело не в профнепригодности,
Просто зрение стало шалить,
Несмотря на Сережину молодость –
С таким именем он, стало быть.

Гулевитским с изыском представлен
Был пред нами старлей Кулешов.
А затем батареей стал править
И, признаюсь, вполне хорошо.

Отношения наши служебные
Походили на дружбу у нас.
Дифирамбы друг другу хвалебные
Пели мы пред другими не раз.

Он был годом меня помоложе.
Не скрывая, гордился тем,
Что успешно командовать может
Батареей всей без проблем.

Всей, а значит, и замполитом,
Пусть он старше его на год.
Говорил мне об этом открыто,
На меня взвалив часть забот.

Я свое комиссарово место
И без этих указов знал,
Но ему никаких протестов
Не сказал и не показал.

Понимал: и моя задача –
Укреплять его авторитет,
Потому и не надо судачить.
Возраженьям поставил запрет.

Мы неплохо работали в связке:
Он и я, да весь взводный состав.
Он моей не чурался подсказки,
Если в чем-то с людьми был неправ.

Здесь я с матом боролся успешно.
Коль сержант, то словарный запас
Должен быть не мраком кромешным,
Чтобы взор подчиненных не гас.

Строже не было наказания
От меня, если кто-то мат
Вдруг извергнет. Тут нет оправдания,
Хоть сто раз тверди, что виноват.

Сам людей никогда не наказывал,
За меня это делал комбат,
Лишь стыдил я за то безобразие
Молодых и зеленых солдат.

Был параграф в учебном плане -
Стажировка в ракетных полках,
Чтоб развеять познанья туманные,
Да и жизнь почуять в войсках.

Возвратясь с войсковой стажировки,
Говорили курсанты мои,
Что в полках командиры ловко
Матом кроют владенья свои.

Кроют так отборнейшим матом,
Что все волосы на дыбы,
Но при этом задачи солдаты
Выполняют, разбив себе лбы.

Говорили, что очень редко
Речь без мата звучала там.
Я в ответ заметил им метко:
Мат – позорное дело войскам.

Если там отцы – командиры
Им, как плеткой, секут бойцов,
Значит, что велики им мундиры,
Как до звезд, далеко до отцов.

Если только их подчиненные
Реагируют браво на мат,
Значит, что совершенно никчемно
Они войском руководят.

Значит, что они просто не знают
Самых теплых и искренних слов,
От которых, задачи решая,
Подчиненный разбиться готов.

Потому, право, знайте, курсанты,
Что я дельному вас учу.
Коль возьмете мои варианты
В жизнь, то будет вам все по плечу.

Пробежала зима незаметно,
Покатилась весна в месяц май.
Мы трудились упорно, усердно
И теперь – вот он наш каравай.

Каравай – это новая смена
Подготовленных для частей
Командиров младших. Им цену
Знают, ждут, как ждут в доме гостей.

Пусть они мало нюхали порох,
Только с их приходом черед
Увольненья сержантам матерым,
Отслужившим свое, подойдет.

Вот такою службой повенчан
Почти каждый и тем дорожит.
Если дембелю нету сменщика,
Он дистанцию дальше бежит.

И как только придет замена,
Там и финиш желанный мелькнет.
Часть, как будто и нет перемены –
Как и раньше, дежурство несет.

Эта часть, прежде – полк ракетный
Стратегический боевой,
По числу людей – неприметный,
По значению – боже мой!

Есть в дивизии части другие,
Им сержанты тоже нужны.
И придут туда, но такие,
Для полка кто не столь годны.

Время выпуска финишем было
Тем, кто дембелем нашим стал,
Кто и душу, и сердце, и силы
Отдавая, нам помогал.

Это – верные наши помощники:
Постоянный сержантский состав.
Рядом были они днем и ночью
С подчиненными – совесть чиста.

Мы ребят, честно сделавших дело,
Провожая, слегка грустим,
Но надеемся, что умелою
Будет новая смена им.

Ну а смена уже отобрана,
Несомненно, достойная их,
И во всех отношениях добрая
Из сержантиков молодых.

Мы, конечно, повозимся с ними
И во всем доведем до ума,
Чтобы стали они такими,
Кого ныне встречают дома

Материнские и отеческие,
Распахнув объятия свои.
Им желаем радушной встречи,
В жизни чести не уронить.

Глава 72

Среди тех, кто у нас был оставлен,
Мне особенно дорог один.
Он во всех отношеньях был славным,
У таких без комков первый блин.

И к тому же, сказать тут уместно,
Этот парень мне был земляком.
Проживал до призыва в Ижевске
И туда возвратился потом.

За плечами университетский
Двухгодичный доблестный путь.
Он – во всем человек советский,
Стоит лишь на него взглянуть.

До безумия он весь правильный,
Скажу больше: как эталон.
Вот такого чудесного парня
Приобрел казахстанский район.

Командир младший Шурик Суставов
Всем во всем подавал пример.
Исключительно жил по уставу
И к другим за него был смел.

Словно клуша со своим выводком,
Опекал он пришедший призыв.
Не спешил к нерадивым выводы
Делать строгие. Свой порыв

Направлял лишь на убеждения,
Чем курсантскую славу снискал.
И ни разу он выражения
Слишком крепкого не сказал.

До костей был интеллигентом,
Не чураясь работ черновых.
Никогда, скажу откровенно,
Я еще не встречал таких.

Как  и я, был он очень серьезен,
Как и я, ненавидел мат
Даже в самой ничтожной дозе
У своих подчиненных солдат.

Отдавал себя службе всецело
Каждый час и со всех сторон.
Был во многом вороной белой,
Но побольше б таких ворон!

Но однажды, случилось однажды,
Он во многом нас удивил,
На поступок пойдя отважный,
Что немалых требует сил.

Помню, день был июльский пригожий,
Солнце нас не особо пекло.
Мы с начальником, службу итожа,
Взор бросали через стекло.

Были с ним в очень тесной комнате,
Где дежурный находится пост.
Ерунда тут возникла полная,
Нам поставив немой вопрос.

Виктор Викторович Гулевитский
Превратился в сплошной укор,
Как услышал, что дверь со свистом
Отворилась, пугая простор.

Отворилась с завидным размахом
От удара носка сапога.
Из двери, расстегнув рубаху,
Вышел воин, пугая врага.

Это был мой сержант, мой любимец,
Ошарашивший всех и меня.
Преподнес нам такой гостинец
На исходе июльского дня.

И не только рубашка расстегнута,
Сигарета дымит во рту.
Гулевитский, весь злобой обернутый,
Прошипел: перешел он черту.

Как он может, сержант Ваш хваленый,
Так похабно себя вести?!
Наплевал на все наши законы,
Головы ему не снести!

Закричал, напрягая голос,
Открыв раму: сержант, ко мне!
У того не дрогнул и волос,
Холодок не прошел по спине.

Прямым ходом он шел в курилку.
Наш начальник из кожи лез.
А любимчик мой лез в бутылку,
Сроду не было этого здесь.

Не найдя себе больше места
У дежурного, вышел прочь
Гулевитский. Пять суток ареста
Объявил сержанту точь-в-точь.

Мне приказ - посадить сегодня
И представить об этом доклад.
Был свирепо себе не угоден я
И был этому страшно не рад.

Обратился к начальнику школы,
Не скрывая нахлынувший жар:
Разрешите причину вольности
Уточнить. Мне она, как удар.

Полагаю, случилось тут что-то.
Наш сержант - для других всех пример:
Подчиненные – лучше нет взвода,
Им доволен любой офицер.

Уточняй, - мне промолвил начальник, -
И обязанность в том твоя,
Но учти поведенья нахального
Никогда не прощу ему я.
 
Разбирайся, но вечером нынешним
Сержант должен сидеть на губе.
Подхожу – он угрюмый и взвинченный,
Словом, парень совсем не в себе.

Вопрошаю его тихим голосом:
Что случилось, земляк дорогой?
Почему пред начальственным носом
Ходишь ты, как купец удалой?

Он в ответ улыбнулся измученно
И достал из кармана конверт,
Что сегодня в обед им полученный.
Его кто-то в нем ныне отверг.

Он нетвердо дрожащей рукою
Протянул мне свое письмецо –
Вот прочтите. А я: бог с тобою,
Не считай ты меня подлецом.

Не пристало чужие письма
Мне читать, с разрешения пусть.
Если можешь, со мной поделись-ка,
Ты ведь знаешь письмо наизусть.

Ну а он, такой непреложный,
Вновь протягивает листок:
Прочитайте, прошу, Вам можно.
Я ему отказать не мог.

Тут история очень банальная –
Написала подруга ему:
Ты служи, пусть все будет нормально,
Сам же ты мне теперь ни к чему.

Со мной рядом теперь другой парень,
Я сердечко ему отдала.
Не печалься, служи в своей армии,
У меня идут к свадьбе дела.

Вот такое сегодня известие
Мой серьезный сержант получил.
Верил, будет с подругою вместе
Он всю жизнь. Так уверен в том был.

Делал в жизни все очень серьезно:
И учился серьезно, служил.
И с подругою, дамой курьезной,
По-серьезному очень дружил.

Вот поэтому и сообщение
По-серьезному переживал.
Уж не помню я, что в утешение
Ему в эти минуты сказал.

Помню лишь, как сказал грудью полною,
Придавая значенье словам:
Если будет арест исполненным,
Я с тобой на губу сяду сам.

Я с тобой все твои волнения
Разделяю и всю твою грусть.
Возвращайся в подразделение,
А с арестом я разберусь.

Глава 73

Я решительным самым образом
До начальства направил шаг
И спокойненько, без нервозности,
Рассказал, как же вышло все так.

Виктор Викторович внимательно
Меня выслушал и сказал:
Ваш рассказ весьма занимателен.
У меня вот даже слеза

От него почти навернулась,
Но отбой приказу не дам
И сержанта за эту дурость
Я аресту все же предам.

Говорю: это вовсе не дурость,
А лишь способ с ума не сойти,
Средство выжечь из сердца хмурость.
Парню нет еще и двадцати.

Знаем оба мы с Вами прекрасно,
Что бывает в такие часы:
Сколько в наших войсках несчастий,
Жизнь кладется порой на весы.

И бежит солдатня и стреляется,
И не только притом солдатня.
Жизни зрелые обрываются,
Судьбу сломанную кляня.

А сержант наш, тоской гонимый
И душевною мукой томим,
Может быть, и невыносимой,
Цел, физически невредим.

Несмотря на стенания сердца,
Он нашел в себе мужества, сил,
Безобидное выбрал средство –
Расстегнулся и закурил.

Парню этому очень несладко,
Зная, что на нем выведен крест
Дамой сердца, а Вы всею хваткой
Объявили ему арест.

Нам бы надо сейчас по-отечески
Подбодрить его, поддержать.
Будет просто не по-человечески
Его в этот момент наказать.

Он по службе и замечания
Ни единого не имел.
Вы его, как кнутом, наказанием.
Он и в этом поступке пример!

Если б все наше бравое воинство
Так справлялось с душевной бедой,
Это было бы честью, достоинством!
Наш Суставов – как раз он такой!

Обращаюсь сейчас к Вашей мудрости
И прошу Вас приказ отменить.
Парню надо служить и курсантов вести,
И опорою нашею быть.

Шеф привстал, глубоко вздохнув,
И сказал мне, не пряча глаз:
Замполит, не учли Вы штуку одну,
Ведь я отдал прилюдно приказ.

А как отдан приказ мною был,
Объяснять, полагаю, не нужно.
Его слышали Вы, и сержант уловил,
И вся наша дежурная служба.

Потому не могу я назад отступить,
Показать не могу свою слабость.
Пусть все знают, что я, и иначе не быть,
Командир – не какая-то баба.

И не надо меня больше увещевать,
Уговор всякий будет напрасен.
Я приказы свои не привык отменять,
Коль отдал, над собою не властен.

Я молчал, я в глубоком отчаянии был:
Что же делать, ах, что же мне делать?
И Всевышнего каждою клеткой молил,
Хоть совсем не крестил свое тело.

Он услышал. Он знак мне подал.
Ко мне мысли пришли неплохие.
Их обдумавши, так командиру сказал:
Я прошу Вас сейчас, как партиец.

В части ныне я партсекретарь,
Вы же мне – коммунист подопечный.
Так давайте всю нашу словесную хмарь
Подведем под общечеловечность.

И рассмотрим, что произошло,
Через нашу партийную призму.
Нам подскажет она, где добро и где зло.
Только так и совсем без лиризма.

После этих мной сказанных слов
Гулевитский заерзал на стуле
И сказал: свой приказ отменить я готов,
Глубоко в душу Вы заглянули.

Но при этом прошу об одном:
Чтоб не делать мне это лично,
Сами Вы доведите сержанту о том.
Не грустит пусть Ваш бравый отличник.

У меня словно камень с души
В неизвестное сразу скатился.
С разрешенья к сержанту тотчас поспешил,
Как мальчишка при том веселился.

Я, не скрою, гордился собой
И гордился начальником тоже.
Он сегодня узнал в этом споре с судьбой,
Что приказ отменить свой может.

С честью дальше Суставов служил,
Умножая сержантскую славу,
Не жалея своих человеческих сил
По уставу и не по уставу.