фatum

«Волком будет суженный», — мне про то говорила пришедшая из лесов — ведьмой звали селяне, боясь, ее.

«Сгубит муж, не достигнув людской покой, сгубит муж — заберешь ты его с собой», — говорила ведьма, глядя в глаза, я не смела противиться, но слова ее острой иглой пробирались вглубь и засели навечно. Боясь судьбу, отвергала любого, кто подходил, а опосля вовсе спаслась в лесу — ведьма дом свой покинула, тихий сон — смертью звался всеми — ее настиг.

Проживала годы совсем одна, уповая смерть повстречать скорей, чтобы злой свой рок обмануть суметь, только щеки зарделись, как только он, заплутав в лесу, постучал в окно. И, оставшись на ночь, он стал моим, не сумел исчезнуть и в ночь уйти, хоть гнала я прочь, не желая зла. Он остался рядом — не сберегла.

И порой вспоминались ее слова: «Волком будет суженный». Не могла я представить этого и во сне, а сейчас он рядом. И человек. Только тайна эта раскрылась в ночь, когда я проснулась, а он ушел, обернувшись волком прям на крыльце, и глазам не верить хотелось мне.

Молчаливо я приняла урок — от судьбы спасение не придет, и бежать ты можешь хоть десять зим — её путы свяжут и не уйти.

Не сомкнула глаз — дождалась утра, он явился рано, когда заря оплетала небо своим огнем, и в молчании тихом увидел он лишь обиду горькую за вранье. Волком в ноги сел, и скулёж его не затронул сердца в моей груди, но принять его и его простить мне хватило сил и моей любви. Только где-то в памяти (на краю) вспоминались речи, что сгубит муж.

Мы прожили вместе пять зим всего, собирала травы, охотник — он, и порой исчезал муж в своё село — приносил знакомым еду, сырье, иногда лекарства из моих трав — обернулась ведьмой в чужих глазах. Говорила множество раз тогда, что бедой вернется вся доброта.
Не прошло и несколько полных лун, как за ним явилися поутру: кто-то юркий (змей) рассказал о том, что увидел в полночь его лицо, и оно обросшее щетиной оказалось мордой чужой и злой. Порывался муж оправдать себя, но сердца селян пожирал лишь страх, и тогда, его удержав от слов, я послала прочь, приоткрыв окно, а сама осталась и вышла к ним. И меня винили в моей любви.

А потом винили и в колдовстве, и в болезнях, сердце закрыв своё от той правды, что излечила всё, излечила каждого ни за грош, за улыбку мужа и наш покой. И кричали громко, грозясь убить, и бросали камни, и сонм молитв я услышала в день, что меня сгубил. Не сбежать, не спрятаться, не уйти. Затолкали в дом и меня сожгли.

Никогда не забуду я жар огня, никогда не расслышу я скрип дверей: муж вернулся, желая спасти меня, а остался костями души белей. И тогда моя ярость, сильней огня, обменяла душу на дикий дар: я сгубила мужа, а он меня, только вместо жизни ушла душа. И сжигали люди за доброту, получили — ведьму, что сгубит всех.

На руках моих обитает смерть. Я селянам в дар поднесла чуму.