Тумбалалайка

Сейчас немало людей едут работать за границу…
   Эта тенденция была и раньше, только  была не столь явной и в не таких масштабах…
Я тоже было, хотел поехать, но у меня произошёл такой случай, что я почти поработал, как бы, за границей, не выезжая из собственной страны.
   Один араб снимал в аренду у моего друга Александра в кафе кондитерский цех. Надо сказать, что кексы и всякие пирожные у него были отменные – не  придерёшься.
    И вот, как-то приводит он к моему шефу своего приятеля, тоже араба по имени, как сейчас помню, - Муави.
   Он учился в нашем городе, женился на местной девушке и остался здесь жить. А весь сыр-бор был из-за того, что в нашем кафе пустовал один зал, который мы никак не могли отремонтировать, потому, что, вечно, не хватало денег.
   А тут и араб подвернулся со своим предложением – оформить зал и взять, не знаю, на сколько времени, в аренду под компьютерные игры, которые в то время были очень популярные…
  А мы, с моим напарником Серёгой сидим в баре, никого не трогаем, попиваем пивко и за порядком следим. Подходит к нам наша официантка и говорит: « Хватит «на шару»  пиво «дрыскать», шеф вас  к себе требует».
Вражина, весь кайф нам испортила, но мы быстренько допиваем и «шмельком»  в кабинет. Заходим, а там какой-то мелкий араб сидит.
Александр говорит: « Вот познакомьтесь – это Муави, ему надо помочь с оформлением зала». 
«Легко, - и продолжаю,- любой каприз за ваши деньги».
   В общем, набросал я, не дорого - за бутылку Армянского конька, небольшой эскизик: потолки подвесные, для быстроты отделки, на стенах панели из МДФа, а на свободной стене решил панно навоять по мотивам компьютерных игр. Нашему арабскому заказчику всё понравилось, и он, выделив деньги на материалы, поехал закупать компьютеры и сопутствующее оборудование.
   А я, взяв еще двух помощников, рьяно, взялся за роботу, и уже через пару  недель зал был почти готов. Я дорисовываю панно, ребята светильники монтируют, плафоны прикручивают, а тут и Муави появился, и не один, а с целой «шайкой-лейкой» арабских друзей. Они заносят оборудование, а я «творю» и тихонечко подпеваю себе под нос, песню, которую вчера на дне рождения у моего кума пели.
    А надо сказать, что у него на треть еврейские корни, а его дядя, тот вообще – наполовину имел оные, не говоря, про остальных родственников.
И музыкальное оформление было соответственное…
    Они носят, ходят,  туда-сюда, работать мешают, вот думаю: « Припёрлись, нашли время, да ещё под конец рабочего дня».
 Глянул на часы, а уже девятнадцать сорок, ну я тихонько и запел:
«В семь-сорок он подъедет,
В семь-сорок он приедет,
Наш старый, наш добрый, а-ариец паровоз,
Тянет с собой вагоны, тянет с собой вагоны,
На-абитые людями,  бу-уд-то  он сельдивоз…»

    А Муави, как услышал эту мелодию, его аж передёрнуло, он и говорит:
«Ты, что это еврейские песни поёшь?»
«Да,- отвечаю, - что тут такого?»
«Мы,- продолжает он,- евреев ненавидим - с ними воевали, и дальше будем бороться!»
   Я вырос в центре Харькова, и у нас в доме жило около половины еврейских семей, да и в классе – не меньше учеников...
   И не унимаюсь, спрашиваю: « А, что тебе лично евреи плохого сделали, что ты их так не любишь?»
« Ничего не сделали, но я их не люблю – и всё!», - перешёл на громкий тон Муави. Да и ещё его соплеменники, тоже «подвязались», начали его поддерживать.
    Думаю: «Хорошо, что работаю  в своей стране, а нигде-нибудь в Эмиратах, а то меня бы, точно, за такие речи камнями побили».
   «Ладно, всё понятно, - и, чтобы перевести разговор, говорю,- как тебе панно? И кто-то за эскизы бутылку конька обещал?»
   Муави, что-то хотел возразить, но тут с лестницы спускается мой напарник Серёга, а у него рост – метр девяносто с хвостиком, и арабы еле достающие ему до плеча, аж отпрянули, а он спокойно продолжает : « Да, да точно, ты уехал, коньяк - не выставил».
   « А у меня с собой нет»,- решил съехать с «базара» Муави.
«Ничего,- говорю, – у нас на баре есть, так что – пожалуйте».
Он, видно последнего слова не понял, но делать нечего,  вздохнувши, поплёлся вместе со своей бригадой в бар.
    Когда он вернулся с бутылкой, уже стемнело, и мы даже свет включили.
 Его друзей не было, видно решили не  возвращаться, от греха подальше.
Тогда, я, пацанам, говорю: «Всё шабаш, давайте коньячком обмоем завершение рабочего дня и – по  домам».
Взявши, рюмки садимся за стол, и наш арабский товарищ, тоже присоседивается  к нам с большим бокалом .
   Тогда, я ему удивленно. говорю: «Ты же араб, а у вас Коран, запрещает спиртные напитки употреблять».
   А он, как ни в чём не бывало, парирует: «Так уже темно, и Аллах – не видит, он спит». И хлоп, и опрокинул  вместе со всеми, рюмку.
« Видно, тебя сильно засосало наше болото, - и продолжаю,- ладно, теперь я угощаю, - и  обращаясь к Серёге, – принеси  ещё одну – за  мой счёт».
Он кивнул и побежал в бар.
 Вечер получился насыщенный и весёлый, и уже после второй бутылки, потянуло меня на песни, и я, не удержавшись, запел:

Тумбала, тумбала, тумбалайка,
 Тумбала, тумбала, тумбалайка,
Тумбалайка сердцу  с играй-ка,
 пусть веселится вместе с тобой.

Думает парень ночь напролёт:
« Ту ли девчонку он замуж берёт?
Можно влюбиться  и  ошибиться,
если б всю правду,  знать наперёд…»

   Муави, как услышал, чуть коньяком не поперхнулся: « Ты, опять, - говорит,- еврейские песни поёшь?»
А я парирую: « Какая ж она еврейская, когда поётся  в ней, про балалайку – русский народный инструмент, а евреи у нас её просто – сперли ».
  Изрядно захмелевший араб, добавил: «Точно! Вот за это я евреев и не люблю: Синайский полуостров – занимали, Голандские высоты – оккупировали, так и глядишь, опять чего-нибудь - сопрут».
    Тут уж  и я его поддержал: « Как я тебя понимаю, друг, за это надо выпить – я угощаю». Муави, окосевши окончательно, говорит: « Нет – я!»
«Тогда – пополам, за русско-арабскую дружбу»,- продолжил я, а «новый друг» только кивнул.
А  когда подняли очередную чарку, меня опять «прорвало» и я запел:

"Тумбала,тубала тумбалайка,
Тумбала, тубала, тубала-ла,
Шпиль балалайка тумбалайка,
Шпиль балалайка тумбала-ла…"

  На это Муави, уже не как никак не  реагировал -
он спокойно лежал лицом в салате, а мы собрались, и тихонечко вышли из зала…
   На следующее утро вся  наша бригада, как ни в чём не бывало, заканчивала
работу: я делал последние штрихи на картине, Серёга прикреплял светильник, а ребята помогали расставлять аппаратуру, и только Муави со страдальческим лицом, молча пил кофе…
   К обеду всё было готово, и я сказал: « Ну, теперь – расчёт и надо, это дело обмыть, я – угощаю».
  Муави, поморщился то ли от похмелья, то ли от того, что деньги надо отдавать, но делать нечего – отсчитал обещанную сумму, и мы тут же решили, это дело отметить и заодно  опохмелиться.
    Протягивая ему рюмку, я сказал: « Это не выпивка – это у нас называется лекарство, так что Аллах, против не будет».
  Он, слегка скривив губы,  залпом осушил чарочку и закусил лимончиком…
Выпив ещё «напосошок», мы попрощались, и уже, выходя из зала, я запел:
Хавейну шалом алейхем, 
Хавейну шалом алейхем, 
Хавейну ша-алом алейхем ,
Хавейну шалом, шалом, шалом алейхем…