Рубаи - брошюра

О ЧЕЛОВЕКЕ

Мы сияющий свет - мы кромешная мгла.
Мы источник добра - мы вместилище зла.
Мы цветка аромат - мы зловонье козла.
Велики и ничтожны. Я прав, пиала?


Жаль, что жизни, когда-то казавшейся вечной,
С быстротечностью струй угасает ручей.
В суете бесконечной к душе человечьей
Ни отмычек не смог подобрать, ни ключей.


Коль всю жизнь угождать только телу и чреву,
Сея зерна в душе злобы, зависти, гнева,
Без добра и любви, «я» смирить не сумев,
Мы подобны, увы, лишь засохшему древу.


Человек! Прекратил бы ты с важностью мэтра
Мнить себя повелителем молний и ветра
И твердить, что кругом всё твоё, даже недра,
В этих недрах твои - три кубических метра.


Пей, не думай, бедняк, про ларцы и дворцы,
Жизнь твоя не дороже паршивой овцы.
Скоро плоть твоя глиняным станет сосудом,
Повезет, будут пить из него мудрецы.


Я спросил старика про движенья души:
- Быть каким мне, скажи, чтоб достигнуть вершин?
- Будь как он, - тот в ответ, указав на младенца.
- Беззащитным, как он? - Нет же, зла не верши.


Ты возносишь себя, «я» слетает лишь с губ,
Словно пуп ты земли. До чего же ты глуп!
Выдаст скоро земля тебе черный тулуп -
И уже в том тулупе не пуп ты, а труп.


Человек! Вертопрах, утонувший в грехах!
Ты хозяин планеты? Имей божий страх!
Ты - во чреве планеты – разбросаны кости,
Ты - по телу планеты развеянный прах.


Спроси про ум - не знаю, что важнее:
То ль поделиться, то ли одолжить:
Чем меньше он, тем скрыть его сложнее,
Чем больше он, тем с ним сложнее жить.


Ждать от осла ума – трясти напрасно ветку
В надежде, упадут с нее монетки.
Когда б скотине ум еще иметь,
Что станет с нею? – Ею станет редкой.


В оправданье свое – чепуха! дребедень! -
Неча тень в ясный день наводить на плетень:
Нет, в себе одолеть несусветную лень, -
То валить на судьбу, то на грабли и пень.


Ты под крышей, не нищий, не гол, не в тюрьме -
Будь доволен, а жив - то доволен вдвойне.
Ну а коль понимаешь еще эти строки,
То втройне будь доволен: ты в здравом уме.


Чтоб сегодня тебя не замучил вопрос:
«Что такого гостям на пирушке я нес?» -
Надо было вчера – да простят тебя гости -
Положить на язык себе парочку ос.


Легче тонну с быка получить молока,
Тонкой веткой арчи разогнать облака,
На дутаре играть обучить ишака,
Чем хотя б не мешать отучить дурака.


С мудрецами в саду, чтоб мозгам не остыть,
Я беседую, косточки грея.
А сидеть с дураками и косточки мыть -
Ни добрее не стать, ни мудрее.


До конца ль ты уверен, гордец-человек,
С кем и как обречен свой заканчивать век?
Может статься, что завтра себя обнаружишь
Среди нищих бродяг и убогих калек.


Уши есть у ветвей, у листвы, у травы...
Быть звеном опасайся в цепочке молвы.
Может статься, в цепочке окажешься лишним -
И лишишься за ложь с языком головы.


Чем роптать и мечтать о богатстве тайком,
Поделись тем, что есть, хоть с одним бедняком.
Чем часами с глупцами чесать языками,
Помолчи с полчаса с мудрецом-стариком.


Для тебя от Творца - вся планета Земля,
А на ней и леса, и моря, и поля...
От тебя лишь одно: сделать правильный выбор:
Кто ты есть на Земле - человек или тля?


Человек-человек... суетлив и беспечен,
В суете не заметит,  что век скоротечен.
Жизнь мечтая прожить как большой ЧЕЛОВЕК,
Проживает ее как, увы, человечек.


Что «человек разумный» есть,
Коль жизни смысл его не гложет?
Такому - только на насест,
А выше он взлететь не может.


О МИРЕ

Мироздания тайны никто не постиг:
Ни тот, кто умом мал, ни тот, кто велик.
Столетний, казалось бы, мудрый старик -
И тот чешет лоб, как плохой ученик.


Божьих замыслов мне никогда не понять,
Необъятное мне невозможно объять,
И поэтому я, наблюдатель сторонний,
Стану с чашей вина муравьев наблюдать.


В этот мир нас без спроса вогнали как гвоздь,
Будто псам на съедение бросили кость.
- Вы - свободны, - сказали нам, - выбор за вами,
Горсть навоза вы иль виноградная гроздь.


Грош цена всем стараньям моим до конца
Разгадать хоть одну из загадок Творца.
Лишь в одном преуспел: с умным видом лица
К виночерпию слать за кувшином гонца.


Кто-то стонет от зла, кто-то тонет во зле.
Бесконечное зло правит бал на земле.
Мир, пропитанный злом, дышит едкой золою.
Говорят, что оно и в моей пиале.


Разгадать хоть одну из загадок Творца -
Что найти без начала конец у кольца.
Остается Творцу бесконечно молиться,
Либо чашу с вином поднимать без конца.

 
О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ И ИСТИНЕ

- Не ищи жизни суть, не рассеивай мглу.
В стоге сена, - твердят, - не отыщешь иглу.
- Отыщу! – им в ответ, поджигая стог сена, -
Я рассею ту мглу и просею золу.


Для чего в мир приходим? уходим зачем?
Сколь ни думай над этим, все дело в ключе:
Нам Всевышний оставил ларец любопытный -
Вечно жаждем открыть, но не ведаем, чем.


Раз закончится жизнь, как ее ни сложи,
То зачем и рождаться на свет нам, скажи?
Если ты утверждаешь, что души не вечны,
Смысл нам пребывать на земле докажи.


Жизнь проходит - меня эта мысль не гнетет.
А пройдет, обо мне кто печально вздохнет?
Лишь трава, что под задом моим – облегченно:
Для меня - это зад, для нее - это гнет.


И зачем я сейчас, и куда я потом,
Мне не ведом ответ - видно, беден умом.
Знаю только одно: потеряв себя в этом,
Я уже никогда не найдусь в мире том.


Лучше пьяницей слыть, чем жить в шкуре льстеца,
Нищим быть, чем хвалить богача-подлеца;
Лучше молча весь день просидеть с мудрецами,
Чем минуту терпеть разговоры глупца.


День вчерашний подобен истлевшей одежде.
День грядущий - что призрак в тумане безбрежном.
Лишь сегодняшний день полон светлых надежд,
Береги его, друг, будь с ним вежлив и нежен.


В мути смертных грехов и житейских сует
Рыбку мудрости как-то поймал старый дед.
- Что есть истина, рыбка? И рыбка в ответ:
- Если ищешь ты в мути, то истина - свет.


Потерявшись в разгадках основ бытия,
К гончару в подмастерья отправился я.
Говорят, что гончар тот беседует с глиной.
Не о сути ли жизни? Послушаю я.


Не успев и полчаши бальзама вкусить,
Я позволил себе эту мысль допустить:
Не затем ли с тобой появились на свете,
Чтобы бы только «зачем?» в конце жизни спросить?


Не надейся, приятель, шайтану служа,
Без добра получить золотой урожай.
Что на поле души твоей – рожь или ржа?
Если ржа, то тогда собирай, что сажал.


Жизни смысл познать – труд безмерно велик.
В этом я, признаюсь, ничего не достиг.
Все уроки не впрок, не учусь на ошибках,
Как плохой ученик – вечно в двойках дневник.


Сей жизни срок - что семечек кулек,
На травке на минуточку прилег.
Порхает надо мною мотылек,
Ему о том, наверно, невдомек.


Чтоб жить светло, держись сих правил строго:
Твори добро и сторонись порока,
В себе худые мысли запрети,
Замкни уста и уповай на Бога.


Если лишь о себе без конца беспокоясь,
Пишешь жизни своей ты старательно повесть.
Кто, скажи, из других пожелает прочесть
Повесть «Я» без главы, называемой «Совесть».


Коль приглашаешь ты Истину в гости,
Прежде очисти от хлама свой дом;
Чистый кувшин вместо зависти, злости
Свежим и добрым наполни вином.


Если жизнь - на закат и почти пройдена,
Не печалься, мой друг, не твоя в том вина.
Хороша ли, плоха, коротка ли, длинна,
Ты не думай о том. Выпей лучше вина.


Жизнь – слезинка дождя на лице лепестка,
Ручеек, угасающий в толще песка...
Нет причин для тоски, не лишен я покуда
Ни любви, ни вина, ни лепешки куска.


Миру ты поутру широко улыбнись,
От унынья ростков в тот же миг отрешись.
В почву нового дня сея добрые мысли,
Во «вчера» не топчась, сердцем ввысь устремись.


День вчерашний ушел - сожалеть не спеши.
И про «завтра» не думай – Творца не смеши.
Что сказать про "сегодня" – еще не решил я.
Виночерпий! Вина! Веселее, бахши!


Нет смысла в том - о жизни думать смысле.
Скорей вина налей, сакИ Раис!
Пока оно в кувшине не прокисло,
Покуда я от мыслей не прокис.


Смысл жизни найти - не черешенку съесть,
Тут с пиалкой придется на травку присесть...
Долго думать об этом, чесать в бороде...
И понять наконец: он везде и нигде.


Лучше век голодать, не имея постель,
Чем ходить в лизоблюдах у жирных властей.
Лучше жизнь провести в постоянных болезнях,
Чем быть жалкой игрушкой в руках у страстей.


Лучше в радости жить, чем в зеленой тоске,
В нищете, чем в оковах пудовых.
Без добра жизнь сродни во дворце на песке,
Без любви - что в палатах ледовых.


Небеса все скорей вертят стрелки часов.
Что, спроси, положу я на чаши весов?
Эту розу в шипах? Эту веточку вишни?
Эти капли вина с бороды и усов?


- Все смыслы, друг мой, - молвил аксакал, -
В их поиске, я тоже их искал.
А результат моих трудов великих
Лежит у нас на донышках пиал.


Не дано мне усвоить понятия «жизнь»,
- Слышь, мудрец, мне о сути ее расскажи.
- Не могу, - отвечал тот, - кувшин поддержи, -
Я из сути ее одолел только «жи...»


Жизнь, а, может, судьба, мой умерила пыл,
Был горяч я вчера, а сегодня остыл.
Всё бежал, озабоченный поиском смысла...
Смысла только чего, по дороге забыл.


Ученик, мудреца за рукав теребя,
Вопросил: «Муалим,* в чем есть смысл бытия?
- В том, - ответил учитель, немного подумав, -
Чтоб о том же теперь я спросил у тебя.

* Муалим — учитель


Седовласый старик, возраст - где-то за сто,
Тост гостям произнес до смешного простой:
- Добрых дел колесо пусть не будет в простое!
Пусть у мельницы зла будет вечный простой!


Жизнь - то с розами воз, то с навозом арба,
Суть ее не с врагами - страстями борьба.
Главный враг - это сам ты, а цель неизменна:
Победить в себе грешных желаний раба.


Если даже учась у премудрости книг,
Ты законов добра и любви не постиг,
Есть надежда, что ты для чего-нибудь нужен,
Ведь растет для чего-то болотный тростник.


Пей из чаши добра, ешь из мудрости блюд.
Что тебе до того, что верблюды плюют.
Если даже плюют им подобные люди,
Утешай себя тем, что ты сам не верблюд.
 

Жить, дружище, - не лбом упираться в косяк,
Важно так, чтоб источник добра не иссяк;
А не так, чтобы это, борясь с косяками,
Вдруг однажды понять шестьдесят лет спустя.


Что ни скажи про нашу жизнь –
Смешна, глупа, трудна, опасна…
Все ж согласись, она прекрасна –
Другой тебе не одолжить.

 
О ГРЕХАХ, ДУШЕ, СОВЕСТИ

 Наше тленное тело не стоитгроша -
Так, червям на обед – поедят, не спеша.
Грешник! Бойся не тлена – того, чтоб нежданно
На обед не попала к шайтану душа.


У шайтана  запас в миллион душеловок,
Обложил ими нас он умело и ловко.
Оступился – и тут же попал ему в плов:
Может, мясом, а может, чесночной головкой.


Если - в дружбе с шайтаном, пищи не пищи,
Он ощиплет тебя и положит во щи.
И пока ты не стал его лакомой пищей,
Пищу сам для спасенья души поищи.


Книгу совести как-то прочесть я решил.
Открываю… И много ли я нагрешил?
- Книга жалоб, - подумал и в диком смущеньи,
Не осилив страницы, закрыть поспешил.


Нынче ум не в цене - отработанный хлам:
Прохиндей – в богачах, в процветающих – хам.
Может, мне, как всегда, не хватает везенья?
Если так, то тогда я пошел к дуракам.


У Всевышнего я в неоплатном долгу:
Не желая грешить, не грешить не могу.
Одолжил мне Он жизнь на короткое время.
Для чего, разобраться никак не могу.


Если тело твое неустанно болит,
Запрети в себе гнев, уходи от обид.
Лишь любовью с добром наполняй свое сердце,
Тело хвори тогда и само победит.


Тот от зависти черной - что сморщенный лист,
Этот в злобе своей почернел – трубочист.
Не пристанут к тебе, друг, ни зависть, ни злоба,
Если будешь ты сердцем и совестью чист.


Не бросай в почву сердца унынья зерно,
Пустит корни и сердце разрушит оно.
Лучше к сердцу привей ты лозу винограда -
Даст на радость она ему скоро вино.


Ну и время! Желаем лишь хлеба и зрелищ.
С мордобоем подайте нам баб в неглиже!
В гиблом царстве уродливых чудищ и зверищ
О душе с покаяньем забыли уже.


Я б желал, как бы жизнь ни была тяжела,
Чтоб никто никогда не рассеивал зла;
Чтоб всегда и везде, с кем бы нас ни свела,
Лишь добром согревала сердца пиала.


В наших душах противится ад небесам.
Только с кем ты на поле сражения сам?
Где, на чьей стороне, и кому предпочтение -
Божьим ангелам света иль бешеным псам?


Сегодня - дом, а завтра – пепелище,
Богач - вчера, сегодня - лишь гроши.
Все – прах и тлен: и деньги, и жилище.
Стяжай богатств ты прежде для души.


К греху - просторные ворота и дорога.
Входи, шагай,беспечная толпа!
А к правде истинной и истинному Богу -
Ворота тесные и узкая тропа.


Раз намерен, мой друг, до последнего вздоха
Ты с шайтаном дружить, то не охай, что плохо.
Видно, ты подзабыл, что он ушлый пройдоха.
А чего ожидать от пройдохи? - Подвоха.


Расскажи о душе дураку – не поймет,
А ученому - птичий важнее помет.
Я пойду к гончару, он поймет и расскажет
Мне о том, чья душа в моей чаше живет.


Гордецы - неуемны в грехах, но зато
Небеса вопрошают: «Страдаем за что?»
А смиренные сердцем себе отвечают:
«Мы страдаем за это и платим за то».


Гнет греховный неся на костлявых плечах,
От печали своей я увял и зачах.
Чаще в чашу вина наливай, виночерпий! -
Незаметна печаль в моих пьяных очах.


Кто из смертных, скажи мне, греха не вершил?
Нет того, кто хотя б пять минут не грешил.
Если ты - пять минут? - о себе вдруг подумал,
То меня с пиалою уже насмешил.


Грязь в душе от страстей, что на теле угри.
Не прикажешь душе, мол, возьми и сотри.
Плоти грешной своей раб и червь ненасытный,
Ей служа, поедаю ее изнутри.


По макушку увешанный опытом грешным,
Не спешу доверять завереньям родни,
Обещаньям друзей, обаянию женщин -
Только правде Того, встреча с Кем впереди.


Всякий раз на заре, улыбаясь лучу:
- Всё, что выпадет мне, - я шепчу, - по плечу.
Что мне тяготы дня, если с помощью Божьей
Бремя жизни самой уж несу, не влачу?»


Коль душа — из прорех, будто ветхий мешок:
Нераскаянный грех, окаянный грешок,
Злой, ехидный смешок вместо доброго смеха, -
Где ж в ней духу-то взяться, в ней только душок.


Всякий раз отделяя котлеты от мух,
Рассуждаю, одно выбирая из двух:
Быть с грехами - во мне укрепляются духи,
А не быть - то во мне укрепляется дух.


Мы бредем сквозь заносы земной круговерти,
Утопая безвольно в чумной суете.
Потирают копыта от радости черти:
- На обед будут эти, на ужин - вон те.


Если чреву служа, просишь зрелищ и хлеба,
А душа ненамного отлична от хлева,
Не подобна ли жизнь твоя мертвому древу?
Что ты ждешь от небес, кроме Божьего гнева?


Пусть ты нищ, а на теле сто тысяч морщин,
Стар и немощен, все ж на Творца не ропщи,
А терпи, не ропща, ведь не клещи шайтана, -
И молись, чтоб как кур не попасться в ощип.


Ложь - оружие зла, ты же зла не держи
И по жизни иди, уклоняясь от лжи.
Укрепляйся в добре, не ищи ложных истин,
Божью правду одну в свои ножны вложи.


Если нам небесами таланты даны,
Не должны быть таланты к нулю сведены.
Умножать — закрома наполняются Божьи,
Зарывать — наполнять закрома сатаны.


Плоть, всю жизнь наполняя грехами меха,
Повторяет: с грехами и так не плоха.
Но уже перед смертью все чаще вздыхая,
Понимает: она - шелуха и труха.


Чтоб достойно прожить, злом Творца не гневи,
Яд греховный не пей и других призови.
Если хочешь спастись, пить полезно без меры
Лишь из чаши добра и бокала любви.


Коль до смерти топить лишь вместилище брюха,
Толк от жизни такой как от дюжины мух.
Чаще, друг мой, бросай в топку сердца и духа,
Чтоб добра и любви в них огонь не потух.


Пусть имеешь для сна не дворец - конуру,
Корку хлеба жуешь поутру - не икру,
Пусть тебе мой совет не совсем по нутру, -
Уклоняйся от зла, прислоняйся к добру.


Непослушные, глупые дети небес,
Мы с законами их жить желаем вразрез.
Нашей плоти приятней общение с бесом,
Чем душе быть полезней общения без.


То колючим кустом по пустыне качусь,
То пугливым зверьком в тесной клетке мечусь...
О душе не пекусь, ничему не учусь
И, влекомый грехом, суечусь, суечусь...


Атеисты-безбожники верят в прогресс,
Маловерные требуют разных чудес,
Мы же с чашей моей, говорящие с бесом,
Утверждаем, что верует даже и бес.


Мне мудрец говорил: «Нет, не зависть и лесть,
Для души поважнее правители есть:
Пусть царит в твоем сердце Величество Совесть,
Правит духом твоим пусть Высочество Честь».


Пусть сегодняшний день на вчерашний похож,
Пусть не так он хорош для тебя - ну и что ж.
Будь ты сам в нем хорошим, но будь осторожным,
Чтоб к тебе не пристали ни зависть, ни ложь.


Всюду торг и расчет, что-то в этом не так:
Этот выдаст с лихвой, тот продаст за пятак.
А нельзя ли жить в мире душевно и просто
И друг другу добро раздавать просто так?


Мир от жадности слеп и к страданиям глух -
Рой в навозе страстей обезумевших мух.
В пору нравственных бед и падения духа
Счастлив тот, в чьей душе Божий свет не потух.
 

К чему твердить о жизни смысле,
Коль забываются азы:
В чьей голове нет грязных мыслей,
Тот в чистоте хранит язык.


И слугою утех называют меня,
И рабом пиалы называют меня.
Не пора ли уже осуждающим рьяно
Закидать за изъяны камнями меня?


Коль Творца словам не внемля
Сеял только зло одно,
В душу брошенное семя
Стало деревом давно.


О МУДРОСТИ

Не высидеть разбитого яйца,
И жизнь не начинается с конца.
Сбивать с пути седого мудреца
Бессмысленно. Мудрец – и без лица?


Опыт - старый халат из заплат и прорех.
Эти - катятся вниз, те – карабкаться вверх.
Мудрый с чашей вина - в золотой середине:
Ждет подъема с падением этих и тех.


Если дождь проливной, – наслаждаюсь дождем.
С чашей мудрой вдвоем мы его переждем.
В радость мне тяжкий зной и песочная буря,
Ведь вторично уже я не буду рожден.


Вот что сказал мне премудрый старик -
Кладезь ума и чистейший родник:
- Был неизвестен, но добр и честен -
Многого ты в этой жизни достиг.


Мне уже ни к чему золотое руно,
Счастлив тем, что имею с лепешкой вино.
На больного свой взор обрати человека,
У того ведь и вовсе желанье одно.

Снизойди к мудрецу, о Небесный Отец:
В сети страсти своей он попал, как птенец.
Если разум затмило волнение сердца,
Он уже не мудрец, а влюбленный юнец.


К мудрецу, пребывавшему в строгом посту,
Прицепилась красотка колючкой к хвосту:
- Быть какой мне, скажи, обрести чтоб спасенье?
- Быть, - ответил он ей, - от меня за версту.


Дела нет до красавицы вспыхнувших чувств:
Мудрецу пиала слаще бархатных уст.
Пить вино – изо всех наибольших искусов
Наименьший в чреде безрассудств и безумств.


С винной чашей вести разговоры устал.
Целовать легкокрылых красавиц устал.
Книгу глупостей жизни листая устало,
К стану мудрых себя причислять перестал.


Тщетно мудрых искать средь искусных льстецов,
Средь плутов, хитрецов, наглецов, подлецов.
Отправляйся за этим к несчастным безумцам,
В их среде, говорят, большинство мудрецов.


Не количество лет, мудрость в сердце важна.
Суеты с трескотнею важней тишина.
С древа жизни моей опадающим листьям
Счета я не веду, как и чашам вина.


К мудрецу - сосед богатый с воплем: - Всё! Пришел конец!
Дом сгорел! Жена сбежала! В стаде пало сто овец!
Горе мне! - роптал несчастный. - Почему молчит Творец?!
Пригубив вина из чаши,промолчал в ответ мудрец.


Огорчить мудреца - что предложишь взамен? -
Может только одно обстоятельство:
Наибольшим сочтет из потерь и измен
Пиалы несравненной предательство


С мудрецами в саду, чтоб мозгам не остыть,
Я беседую, косточки грея.
А сидеть с дураками и косточки мыть -
Ни добрее не стать, ни мудрее.


Хитреца и льстеца, подлеца и лжеца
Образумить - большое искусство.
Как искусство, мой друг, удивить мудреца
Безрассудством, ведущим к безумству.


Час провел за кувшином вина с мудрецами -
Столько в них обнаружил, поверьте, юнцов.
День мудрил я за чаем в беседах с юнцами -
Нет уж, лучше юнцом быть среди мудрецов.


Молвил как-то старик, а ведь был не учен:
- Чадо, лучше молчи, чем болтать ни о чем.
В злых делах оставаясь убогим и нищим,
Лишь в достойных всегда становись богачом.


Мне мудрец, объясняя значенье поста,
Суть его, говорил, до смешного проста:
Если мысли чисты, если совесть чиста,
Если слов нечистот не выносят уста.


Как бы в небо ученостью книжной ни рос,
Не поднимешься мудростью выше стрекоз.
В их полете узрел я  великую мудрость:
Пить с любимой вино в окружении роз.


Быть хотел мудрецом я — мудрее совы.
С мудрой чашей совел — до седой головы.
Стал лицом уж желтее осенней травы,
А сова «мудреца» всё мудрее. Увы.


Ученик, мудреца за рукав теребя,
Вопросил: «Муалим,* в чем есть смысл бытия?
- В том, - ответил учитель, немного подумав, -
Чтоб о том же теперь я спросил у тебя.

* Муалим – учитель

 
О ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Порхай по жизни легкой птахой,
Ползи тяжелой черепахой -
И все равно наступит крах:
Испустишь дух и станешь прахом.


Я, поглощенный земной суетой,
С мудростью вдруг обручился простой:
Помнить-то надо не столько о смерти,
Сколько о том, что за жизни чертой.


Жизни этой однажды иссякнет ручей.
Был ты чьим-то вчера, а сегодня – ничей.
Не сдержать никому, да и ты не пытайся,
Бега суетных дней и беспечных ночей.


«Человек» - ведь достойнее нет ярлыка.
Ярлыку соответствуй ты, дышишь пока.
А куда принесет тебя жизни река,
После жизни небесный решит ОТК.


Жизнь уходит из нас, как сквозь пальцы вода.
С ней – секунды, минуты, часы и года.
Нет у жизни, дружище, обратных билетов,
Не везут нас обратно, увы, поезда.


Мчится жизни «Сапсан» по маршруту Творца.
Раз уж сели в «Сапсан», то сидим до конца,
Нет ведь в кассе небесной обратных билетов,
Ни к чему те билеты уже мертвецам.


Раз юнец с выражением умным лица
Ни с того почему-то спросил мудреца:
- Что от жизни ты ждешь? – Жду гонца от Творца.
- А какого гонца? – С объявленьем конца.


Жизнь за смертью спешит от создания века,
Отмечаясь в земле глубиною морщин.
Только слепит из глины Аллах человека,
А гончар из него уже лепит кувшин.


Смерти чаша – кого миновала она?
Про меня в нужный час тоже вспомнит она.
Встречу гостью сию с полной чашей вина,
Напою допьяна – и забудет она.


Одиноким пришел – одиноким уйдешь.
Ничего ты с собой на тот свет не возьмешь.
Если б было не так, то заказы на ямы
Всякий раз бы бросали могильщиков в дрожь.


Если мне: «Старичье!», я в ответ: - Молодежь!
От аркана судьбы ведь и ты не уйдешь.
Пусть на шее моей он затянется первым,
Но скажи, не за мной ли ты следом идешь?


Жизнь и смерть – что косуля и рысь. Берегись!
Поджидает последняя первую. Брысь!
Сколь одна от другой убежать ни стремится,
Все же рыси удастся бедняжку загрызть.


Если жить не спешишь, смерть тебя подождет,
А торопишься жить – пропускает вперед.
Всякий путь оборвется у смерти ворот,
У «спеши» с «не спеши»лишь различный черед.


Даже если дожди лишь холодные льют,
Их всем сердцем люблю, а скриплю – потерплю:
Жизни полный кувшин еще раз не предложат,
Лет ушедших вина еще раз не нальют.


Мы не вечны, и мне, ни сегодня, ни впредь,
Не суметь одолеть безобразную смерть.
Но на мира красу до последнего вздоха
Буду я с восхищением детским смотреть.


Всё полнее копилка утрат и потерь:
Кто-то канул вчера в ней, а кто-то – теперь.
Зверь костлявый и завтра, не хочется верить,
В чью-то с ней постучит неожиданно дверь.


Я бы жизнь уподобил кувшину вина:
Сколь в него ни налей, пить придется до дна;
- Ты всё здесь? - заглянув, как-то спросит луна.
А в ответ - тишина. А была ли она?


Всюду голый расчет, кумовство и корысть.
Как прожить не обученным драться и грызть?
Я, пытаясь постичь тайну жизни и смерти,
Вдруг открыл для себя: смерть и есть наша жизнь.


Я порядка вещей изменить не могу;
Тайны жизни и смерти понять не могу;
Понял только одно: жизнь согнула в дугу,
А от смерти, увы, убежать не могу.


Из живых кто проник в тонкий мир Бытия?
Что же ждет там, за гранью, меня и тебя?
Первым кто-то из нас это вскоре увидит -
Это можешь быть ты, а могу быть и я.


Нищий ты иль богач, падишах или принц, –
Перед этой царицей все падают ниц.
Средь подарков ее – шелест старых страниц,
Слезный скрип половиц и молчанье гробниц.


Нет мне дела до злата султанских палат.
Не в камнях, а в заплатах мой старый халат.
Оба, я и султан, - дело разве в халатах? -
На съеденье червям – в фарш, пюре и салат.


Круг потерь никому не удастся прервать:
Этот – плакал вчера, тот - сегодня рыдать.
Только-только распустится дивная роза -
Лезет чья-то рука эту розу сорвать.

 
Налей вина в мой череп, археолог!
Не бедный Йорик я – я пыль архивных полок.
Я – краткий некролог, я - жизни эпилог.
Пей из меня быстрей, ведь срок и твой недолог.


За детством-утром, легким и беспечным,
День-молодость, взбрыкнув, умчится прочь.
Вздохнув, им вслед помашет старость-вечер -
И, выдохнув, скатится в вечность-ночь.


Что наша жизнь? – Цветенье – листопад,
Пришел – ушел, рассвет – тире – закат.
Будь ты, мой друг, умней стократ Сократа,
Из смерти рук однажды примешь яд.


Тайну смерти понять – затеряться в лесу,
Все равно, что копать изумруды в носу.
Лучше, жизни земной воспевая красу,
С нежных роз лепестков на заре пить росу.


Две тропинки судьбы, словно змейки, сплелись,
Словно два ручейка, воедино слились,
Нет, по мне, ничего удивительней смерти,
Не была бы еще удивительней жизнь.


Ты богат, даже если плешив и рябой,
Если рядом есть та, что дается судьбой.
Выпей с нею вина, закуси поцелуем,
Завтра, может случиться, закусят тобой.


Вижу мрака, печали и скорби юдоль,
Где кипящая смоль, где кричащая боль;
Где актеры страстей, отыгравшие роль -
Будь то голь иль король, - растираются в ноль.


Жизнь – слезинка дождя на лице лепестка,
Ручеек, угасающий в толще песка.
За тропинкой – обрыв, за весельем - тоска,
Два броска, три мазка – гробовая доска.


Время жизни короче горенья свечи -
Светлячок прочертил тонкий лучик в ночи.
Торопись подливать в пиалу, виночерпий,
Завтра слепят из нас на забор кирпичи.


Не родившись вчера - нет, меня бы спросить! -
Чаши горьких потерь не пришлось бы вкусить.
Стоит жизни свечу – у кого бы спросить мне? -
На секунду зажечь, а затем погасить?


Наша жизнь по земле легкой тенью пройдет,
Из небес рукавов скорый дождик прольет.
Ветер смерти тотчас, не успеешь родиться,
Со стола нас как крошку лепешки сметет.


Ни один не вернулся из царства теней,
Потому пей вино до конца своих дней.
В сад с Лейли отправляйся на травку смелее,
Завтра с нею лежать вам придется под ней.


Жизни, как ни тяни, прерывается нить.
Кто способен из нас сей закон отменить?
И пока мою душу не вырвал Всевышний,
Поспешу-ка ее винной чаше излить.

Мне хмельного елея сегодня налей!
Лей смелей, виночерпий, вина не жалей!
Может завтра уже, нас с тобой не жалея,
Ветер смерти сметет, словно пух с тополей.


Тайна смерти, увы, не подвластна уму.
Удалось ли вернуться оттуда кому?
Мне кувшин предсказал, что откроется тайна,
Я как-только последнюю чашу приму.


Жизнь тяни, не тяни, а конец недалек -
Прожурчит ручеек, промелькнет мотылек.
Поспешу я к Лейли, пока теплятся угли,
Пока души из нас Господин не извлек.


Жизнь  и смерть - два бойца на поляне вражды, 
Ни от той, ни от этой пощады не жди.
Пей с любимой вино и о том не тревожься,
Все равно твои кости твои омоют дожди.


Угасающий взор застилает печаль:
Этот умер, того догорает свеча...
В чем же смысл, скажи, если жизнь от начала
На челе, как закон, носит смерти печать?

Рок, сады наполняя плодами беды,
Милых сердцу без жалости косит ряды.
Вслед за ними и я  буду скошен однажды,
Слез вина не успев отряхнуть с бороды.


Суетишься, малыш? И куда ты спешишь?
Эту жизнь больше века едва ли продлишь.
Что озерный камыш с ветерком прошумишь -
И отправишься в нишу - могильную тишь.


Жизнь, мой друг - сумма букв, заключенная в слог.
За прологом однажды придет эпилог.
Не успеет овечка погреться на травке,
Как ее злобный рок, словно волк, уволок.


Тайну смерти, загадку, одетую в бронь,
Закрывает от нас Господина Ладонь.
Тайна жизни открыто лежит на ладони -
Как безумных страстей и страданий юдоль.


Как сменяет закат после ночи рассвет,
Так чреду неудач ожидает просвет.
Не грусти, наша песня со смертью не спета -
Будут новые в ней и припев, и куплет.


Полюби эту жизнь, есть возможность пока
Наблюдать за росой на лице лепестка;
Будь же счастлив, пока гробовая доска
Не расскажет тебе, что такое тоска.


Не спросить у костей, а гробницы немы.
Возвращался ли кто из вместилища тьмы?
Есть ли смысл делиться о вечности с нами,
Если завтра уже станем вечностью мы?


Сочтены наши дни изначально, увы.
Те - скончались вчера, эти - завтра мертвы.
Прошумев ветерком по верхушкам травы,
Вслед за ними - и я, а за мною - и вы.


В лампе жизни - огня на один водевиль:
Керосина в обрез и короткий фитиль;
Отработав свое, покрывается пылью...
И Хозяином тОтчас сдается в утиль.


В этом мире живи ты сто лет или год,               
Ждет тебя все равно лишь печальный исход.
Не по той ли причине в руках моих чаша,
Чтоб забыться в потоке потерь и невзгод.


Сколько лет вы себе ни отмерьте, — пройдут; 
И печали, и боли, поверьте, - пройдут;
Все невзгоды земной круговерти — пройдут;
Даже мысли о смерти - со смертью пройдут.


Вина, вина! Живее, виночерпий!
Поднять бокал боюсь я не успеть
За нашу жизнь, пока из круговерти
Ее до дна не вычерпала смерть.


Плачет младенец, в мир приходящий,
Плачет старик, из него уходящий;
Плачу и я - в жизни все преходяще -
С винною чашей все чаще и чаще.


Пусть не пугает костлявая жница
Вас и меня пустотою глазниц.
Следует только одно: торопиться
С повестью жизни из добрых страниц.


О СУДЬБЕ

Мне твердят: жизни путь твой давно предначертан-               
От черты до черты, сам его не черти.
Ну а если тот путь прочертили мне черти?
Что прикажете мне - за чертями идти?


Мол, судьба есть судьба - на нее не ропщи,
Ты с нее за удары попробуй, взыщи.
Для чего же нам воля дарована свыше?
Сам пути для себя ты уже не ищи?


К цели шли напролом, наживая горбы,
Не достигли и - в плач: не судьба, мол, увы.
Лишь спустя много лет убедились в обратном:
В том, что в этом и есть проявленье судьбы.


Если ты одинок, стал ненужным и лишним,
Не ропщи на судьбу, одинокий  не нищий,
А садись, как и я, да простит нас Всевышний,
С пиалой и кувшином на травке под вишней.


Я к ударам судьбы бесконечным привык:
Этот предал, а та изменила – привык.
Из кувшина вина наливая привычно,
Лишь одной пиале удивляться привык.


Коль прицепится к сердцу печаль как репей,
Эту чашу испей - и о камень разбей;
А затем принимайся за чашу веселья -
Пей, пока не разбил ее рок-лиходей.


В том, что нет мне покоя и просто житья,
Виновата злодейка-судьба, а не я;
Еще - время, страна, и особенно - люди,
Среди них: гад-сосед и соседка-змея.


Будь ты даже, мой друг, семи пядей в лбу,
Обвести вокруг пальца не вздумай судьбу:
Так загрузит твою по дороге арбу -
Станешь пядей семи не во лбу, а в горбу.


Много в жизни твоей от тебя самого?
От тебя не зависит, мой друг, ничего.
Чему быть, ты, приятель, того не минуешь,
А минуешь – и в том ничего твоего.


Злой рок наполнил нашей жизни круг
Чредой потерь и нестерпимых мук.
Не падай духом, друг, гляди, резвится муха,
А рядом - с сетью ловчею паук.


Знать про завтрашний день никому не дано,
Горевать о вчерашнем совсем не умнО.
Пить сегодня вино, видно, мне суждено -
Все равно за меня все давно решено.


Про судьбу не зуди, в ней свободны мы, но
Нам с тобой суждено выбрать что-то одно:
Жить в добре и любви, быть с Творцом заодно
Иль во зле с сатаной опуститься на дно.


Не пытайся бороться с превратной судьбой -
В схватке с нею тобой проиграется бой.
Для души, друг, важнее иная победа:
Над самим, как ни тяжко признаться, собой.


В том, что есть у тебя, ничего твоего.
Не суметь тебе в том изменить ничего.
Принимай всё как есть, на Творца полагаясь,
Ибо нити судьбы, все как есть - у Него.


Не уверенный в том, что смогу победить,
Опасаюсь судьбу торопить или злить, -
Если даже не знаю, успею ли выпить,
Не уверенный в том, что успею налить.


Злой судьбе нас с тобою жалеть не дано -
Прячет жало свое в золотое руно.
Пусть в кувшине ее дорогое вино,
Но не с ядом ли смешано будет оно?


Судьба - что сыр в капкан для мыши,
Была б достойна лучшей роли,
Когда бы нам Господь Всевышний
Не дал навек свободу воли.


О СУЕТЕ

Жизнь пуста, если в ней лишь одна суета.
Ни к чему суетиться - в мои-то лета.
Тихо, мирно сижу у малины куста,
Сам не пуст, да и чаша моя не пуста.
..........................................

Нас к греху призывает шайтан неспроста:
Пей, гуляй, наслаждайся, мол, жизнь суета!
И пока, наслаждаясь, мы так суетимся,
Суеты этой в нас от рогов до хвоста.


Если ты одинок, стал ненужным и лишним,
Не ропщи на судьбу, одинокий не нищий,
А садись, как и я, да простит нас Всевышний,
С пиалой и кувшином на травке под вишней.


Суетишься, малыш? И куда ты спешишь? 
Эту жизнь больше века едва ли продлишь.
Что озерный камыш с ветерком прошумишь
И отправишься в нишу — могильную тишь.


То колючкой сухой по пустыне качусь,
То пугливым зверьком в тесной клетке мечусь...
О душе не пекусь, ничему не учусь
И, влекомый грехом, суечусь, суечусь...


Белкой в клетке бегут все куда-то… Куда?
В беготне суетливой проходят года…
Если б мне не мешала бежать борода,
С пиалой бы вина не сидел у пруда.


Некто как-то в себе вдруг талант разглядел -
Тотчас славы с богатством достичь захотел.
Но затем в суете за ничтожностью дел
Саму жизнь, не желая того, проглядел.


Мир в сетях суеты до трагедий смешон,
В этом путаться с ним - я ума не лишен:
Пью в вишневом саду под весны капюшоном
Из ладошки любимой цветочный крюшон.


О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ

Если в спину измены вонзается нож,
Ты обидою сердце свое не тревожь.
Будь спокоен, мой друг, это, сбросив одежды,
Обнажаются вдруг лицемерье и ложь.


Я имею друзей поважнее князей:
Пиала и кувшин – нет верней средь людей.
Были рядом со мной и в беде, и в печали.
Как же я откажусь вдруг от верных друзей?


Тех, кто предал тебя, не суди и прости;
Даже тех, кто оставил в беде, отпусти;
Пожалей от души, помолись за несчастных,
Ведь теперь до тебя им придется расти.


Коль потери волной - на судьбы полотно,
Не терзай свое сердце, волне все равно;
Слёз не лей беспрестанно над чашей с вином,
Ведь от слёз станет только солёным оно.


Жизнь друзей и подруг от меня увела:
Тот - ушел, «те - далече», а та - предала...
Но не всех увела, кое-кто и остался:
Друг кувшин и подруга одна – пиала.


Хвалы достойна верность лебедей,
Волков, гиббонов и пингвинов даже.
Чем чаще нахожусь среди людей,
Тем больше нравятся кувшин с вином и чаша.


Если вас оставляют в нужде и болезни,
То для вашей души нет лекарства полезней.
Не таите обиды, простите несчастным -
Всё дается для вашего блага и счастья.


Молчаливо внимая пчелиному гулу,
Раны плоти латаю каленой иглой.
Я секреты души доверяю лишь мулу,
И уже никакой болтовни с пиалой.


Как-то дервиш один -
то ль мудрец, то ль философ,
Мне сказал, был мудрее двенадцати сов:
- Если верных ты ищешь, - ищи среди босых,
Если преданных ищешь, - ищи среди псов.


Виночерпий! Вина мне две чаши! Скорей.
Кто из двух, я проверю, мне будет верней.
Чья любовь мое сердце больное согреет?
От измены которой я стану мудрей?


Слыл когда-то сосед собирателем жаб,
Да ослаб с грузом лет, изменился масштаб:
Он теперь собирает одних насекомых -
Мотыльков гюльчатай и стрекозокзейнаб.


Не судьба ли Лейли за собой увела?
Не успел насладиться, меня предала.
Тороплюсь пить вино, злой судьбе не внимая,
Пока предан кувшин и верна пиала


И предательств каскад, и измен хоровод
Принимаю уже без особых забот.
Отношусь ко всему, как к капризам погоды,
Как к балласту, который уходит за борт.


Пусть безжалостный рок на уловки горазд,
Все ж для роста души облегчает балласт:
То продаст в трудный час тебя друг с потрохами,
То подруга тебя в час болезни предаст.


Этот - прЕдал тебя - обвинять не спеши,
Та - тебе изменила - и лба не чеши:
Знай, что первый ведет к укреплению духа,
А вторая - способствует росту души.


Оттого ль метаморфозы,
Что садовник вдруг подрос? -
Где росли когда-то розы,
Там пасется стадо коз.


Быть можешь полностью уверен
Лишь в том, кто временем проверен -
Кто нес нужды с тобою бремя
И был тебе в болезни верен.


О СРЕБРОЛЮБИИ И БОГАТСТВЕ

Дай стократ мне гранат и алмаз в сто карат,
В сто карат изумруд – я не стану богат.
Тем богат я, что вижу гранатовый сад,
Изумрудный рассвет и алмазный закат.


Богачам и злодеям все блага даны:
Как у Бога за пазухой - деньги, чины...
А бедняк - он за пазухой, знать, у шайтана:
Ни богатств, ни чинов - только в дырках штаны.


- Не верю, что в рай мне войти не дадут! –
Проверю, и слугам: «А где мой верблюд?»
С верблюдом сверяя игольное ушко,
Богач заключает: «Похоже, что врут».


Серебром одержимый, скупой скопидом
Всё добро для людей отложил на потом;
И пока скопидом с тем добром собирался,
Стал добра своего он презренным рабом.


- Богач сребролюбец? - Завистники врут!
Не верь им! Сейчас сундуки отопру.
Гляди же: вот золото, вот бриллианты…
Тут даже и места-то нет серебру!


Богатей: «Мне добра своего и не счесть.
Все, о чем ни спроси, у меня это есть.
С ним до смерти самой не иметь беспокойства».
Голос Смерти:
- Конечно, ведь я уже здесь.


Богача к милосердию тщетно взывать,
Ведь ему на меня глубоко наплевать.
Потому, никого ни к чему не взывая,
В пиалу успеваю вина подливать.


О ЛЮБВИ И ЖЕНСКОЙ КРАСОТЕ

Устав вконец от жизни прозы,
Шипов измен, потерь заноз,
В саду - любви апофеозе -
Я не сажаю больше роз.

Лучше смерть получить от меча янычара,
Выпить парочку чар с млечным соком анчара,
- Я слеплю тебе чару, - сказал мне гончар. -
Чем поддаться чернявой красавицы чарам.


Красота, друг мой, чаще – что чаша с заразой,
Пригубить из нее ты не очень спеши:
Ведь на поле соблазна, приятном для глаза,
Так легко приживается бедность души.


Не завидуй красивой, ее пожалей,
Не сдержать ведь и ей своих лет журавлей;
И смиряться, поверь мне, с красы увяданьем
Ей придется, увы, в сотни раз тяжелей.


Про нее говорили: античная ваза!
До чего же красива, - твердили, - она!
Заглянул я в нее как-то краешком глаза…
Ну, хотя бы налили немного вина!


- Плачу я от любви, – притворяясь лисой,
Стонет роза. - Мой принц, насладись же Ассоль.
Слёзы розы мешая с хмельною росою,
Чаши я предпочел насладиться красой.


Да, красива, и что? Есть на что подивиться -
Величавая пава да птица-царица.
А нагрянет с косою костлявая жница, -
А на месте души лишь ворона гнездится.


Роза - мне: «Что, красивы у розы одежки?»
Я чихнул – и слетели, что крошки с листа.
От одежек остались лишь рожки да ножки.
Ладно б ножки, но рожки! И где красота?


Стонет роза в саду от тоски поутру,
Растрепались ее лепестки на ветру.
- Страсти, страсти хочу! – обращается к ветру.
- С этим, - тот отвечал, - не ко мне - к топору.


В ласке женщин сгорал я, сгорал и в вине.
Обжигали меня все сильней и больней.
Много лет выбираясь из этих огней,
Я решил: безопасней ловить окуней.


Что оковы, что цепь, что красавицы сеть,
Что из золота клетка – есть общее ведь.
Предпочту, избегая тисков несвободы,
С пиалою хмельною под вишней сидеть.


Журавлей в облаках растворяется клин…
- Чем же так журавлей облака привлекли?
- Тем, что там, высоко, в облаках журавлиных,
Нет красы наших перьев, - ответил павлин.


Сходит жизни поток с лет ушедших вершин,
Отмечаясь в красе глубиною морщин;
А со смертью сойдут и краса, и морщины…
Точно так, как сходили однажды прыщи.


Жил без меры когда-то - смешно, и грешно.
Мера в годы мои - горсть пшена да вино.
Не прельстят уж ни ножка,ни шейка с грудинкой -
В рационе моем нет мясного давно.


Красота - что музейная вещь напоказ:
Не одною изласкана парою глаз.
Не сумев удержать ни одну из красавиц,
Я купил себе серый невзрачный палас.


Блеску внешней красы не спеши доверять,
И ее не спеши на себя примерять.
Мишура остается всегда мишурою,
Сокровенной души не спеши потерять.

Верить сказкам волшебным - Откройся, Сезам!-
Все равно что бесстыжей блудницы слезам.
Из того, что лежит под луной с небесами,
Верю лишь пиале - в ней волшебный бальзам.


Красотою она - как хрустальный бокал:
Плечи, талия, ножка, фигуры овал…
Был бы мне неизвестен финала оскал,
Сей овал, дурачок, до сих пор целовал.


Зная вкус искушений и запах соблазна,
Легкокрылых проказниц любовь напоказ
Обхожу за сто верст – не любовь, а зараза -
Как холеру, чуму, как проказу и сглаз.


В свойствах женской души, признаюсь, ни бельмеса -
В тайны темного леса закрыта завеса.
Удалось лишь на миг заглянуть в этот лес -
Вижу беса в цветах за рулем мерседеса.


Распустив лепестки, нет преград и помех,
Стонет роза в саду, ожидая утех.
Смех и грех, но на розу в среде соловьиной
Нет желаний - у этих, охоты - у тех.


Увядают и гаснут соцветия чувств.
У старухи не может быть сахарных уст.
На дрожащей ладони засохшая роза
Издает, рассыпаясь, не запах, а хруст.


Лучше умных речей, навевающих сон,
Под журчанье ручья тихий сладостный стон,
Шепот ласковых губ, источающих нежность,
И биенье влюбленных сердец в унисон.

 
Пил вино я, стремясь избежать суеты,
Чтобы в сердце своем не иметь пустоты.
А теперь для вина нет свободного места -
Мое сердце собою наполнила ты.


Ты ушла, без тебя пуст и холоден дом,
Сердце, пылкое прежде, затянуто льдом.
Я, пытаясь согреть одинокое сердце,
В нем остатки надежды мешаю с вином.


Я в желаньях уже ограничен и скуп,
Лишь в одном постоянен и тверд, словно, дуб:
Под журчанье ручья, под развесистым дубом
Пью хмельное вино из рябиновых губ.


Нет причин у меня, чтобы литься слезам,
Все, что есть у меня, не таю – не Сезам:
С луноликой Зейнаб пью любовный бальзам
На траве у ручья – и не верю глазам.


Никого не учу – я в учении слаб,
Никого не лечу – есть на то Эскулап.
Сам учусь и лечусь под звучанье рубаба
С пиалою вина у красотки Зейнаб.


Я сидел под хурмою в раздумьях с утра…
С ветви падает плод.
- Есть! – воскликнул. - Урра!
Не успело «урра!» - на страницу с пера,
Как в объятья упала подруга Зухра.


Теплый, ласковый вечер… Жужжали жучки,
Верещали цикады, трещали сверчки…
До утра наслаждался бы гимном природе,
Не включись в этот хор Гюльчатай каблучки.


Коль судьбой в пиалу хмель любовный налит,
С благодарностью пей, пусть тебя он пьянит.
Жар гранатовых губ нежной, трепетной девы
Предпочтительней холода мраморных плит.


Если губ лепестки призывают: сорви…
Разум в помощь себе ты уже не зови.
Что до мира тебе? Следуй милой призывам -
С нею в грушевый сад удались для любви.


Кипарисовый стан, а уста – как гранат,
Голосок сладкозвучнее флейты стократ…
- Разве я виноват, что со мной Шахразада?
- Выпей яду, коль так, - подмигнул мне Сократ.


У Лейли не уста, а пылающий лал,
Не мудри, коль желаньем и ты воспылал.
С ней на лоне ковра под вуалью магнолий
Пей напиток любви из ладоней пиал.


Не открыв никакой в этом мире Америки,
Бросил тело свое как-то в ванну и... «Эврика!»
Только было проснулся во мне Архимед, -
В ванну плюхнулась вслед луноликая Эрика.


Что юнцу до зари? Не разбудишь юнца.
Мне ж милей на заре наблюдать без конца
За дрожащей росинкой на длинной реснице
И улыбкой любви, не сходящей с лица.


Я звезду ей сорву, я луну ей достану,
На ковер приглашу в абрикосовый сад.
В рай ли, в ад мне, скажи, раз пишу беспрестанно
Я простана изгиб и волос водопад?


Если спросят: уста,* ты еще не устал
Воспевать тонкий стан и с перстами уста?
Мой ответ на вопрос очень прост: «Не устану:
Ведь строка без любви бесконечно пуста».

*Уста (узб.) - мастер


В медном блеске волос, источающих хмель, -
Обольстительный взгляд – стрелы, бьющие в цель…
Если где-то бывают метели в апреле,
Отчего же не может быть львицей газель?


Мне внушают ханжи: «Ты про суть не забудь! -
Будь таким, - поучают, - и этаким будь!»
- Не забуду! – кричу – и лечу к «незабудке -
Луноликой голубке на белую грудь.

Меч Дамоклов меня или ложе Прокруста
Ожидает с утра, я гадать не берусь.
Мне известно одно: мое ложе не пусто,
А всю ночь предстоит пить из бархатных уст.


Даже с лучшей из дивных, красивейших дев
Расставайся без гнева, ее пожалев.
Есть краса у цветов на весенних деревьях,
Нет ее у листвы, облетевшей с дерев.


Как-то дервиш один - то ль мудрец, то ль философ,
Мне сказал, был мудрее двенадцати сов:
- Если верных ты ищешь, - ищи среди босых,
Если преданных ищешь, - ищи среди псов.


Отчего, пиале похвалы расточая,
День от ночи уже перестал отличать? -
Оттого, что волос серебра не считая,
День и ночь пребывает со мной Гюльчатай.


Как не в силах потока судьбы изменить,
Так не в силах свиданья с Лейли отменить.
И пока не разбита любовная чаша,
Тороплюсь из нее побыстрее испить.


В стае горных слонов с голубыми рогами
Обнаружил бизонов, готовящих плов.
В стаде женщин, держащих язык за зубами,
Я нашел соловьями поющих ослов.


К мудрецам как-то раз, нет бы грядки полоть,
Обратилась блудница: «Как плоть побороть?
Хоть убейте, одной мнене справиться с плотью».
Мудрецы отвечали ей: «Будем пороть».


Не спеши, друг, дрожа, красоту ублажать,
Не сумеешь надолго ее удержать.
Подержав, отпусти, чтоб смертельного жала
В свое сердце укола затем избежать.


В дебрях смыслов и истин - тумане густом -
Обнаружил себя вдруг в решенье простом:
Пить росу с лепестков распустившейся розы
И не думать о том, что наступит потом.


О любви надрывался в саду соловей,
Знать, о том соловью, с ветки вишни видней.
Невдомек лишь ему, что на свете важнее
Умереть за любовь, не болтая о ней.


Красоту воспевать, говорят, перестань.
Мол, не хуже красавицы розы герань.
Разве статью ослица изящнее лани?
Разве кожа ее шелковистая ткань?


Не такие, как мы, зарекались умы,
А с тобою, увы, не великие мы,
Чтоб заречься навек от любовной чумы
Шахразады, Лейли, Гюльчатай, Фатимы...


Мир жесток, говорят мне, расчетлив и груб,
Быть, твердят, должен твердым со всеми, как дуб.
Я же, глупый добряк, без расчета под дубом
Пью росу с лепестков нежных, ласковых губ.


Сокровенный сосуд мой сегодня не пуст -
Полон страстью к Лейли, словно розами куст.
Вновь готов допьяна я, влюбленный безумец,
Пить хмельной эликсир из гранатовых уст.


От недугов, мой друг, их лечи не лечи,
Есть, с тобою делюсь я, иные врачи:
Блеск любимых очей, нежный шепот в ночи,
Бархат губ и волос шелковистых ручьи.


Всех милее богатств, их дороже стократ,
Перламутровой кожи Лейли аромат,
Милых глаз изумруд, губ любимой гранат
И волнистых волос золотой водопад.


Приоткрыли глаза на заре небеса -
На ресницах любимой блеснула роса.
Было б глупо с утра под вуалью вишневой
О премудростях жизни плести словеса.


Если в стоне Лейли - кипарисовый стан -
Призывает к любви, приспустив сарафан,
Отзовись на призыв и не думай про «завтра»,
Что тебе до еще не полученных ран?


Надоело мне быть у красавиц в плену,
Дань платить без конца надоело вину.
Я решение принял от них быть свободным,
С исполнением только тяну и тяну.


Роза в каплях росы: «Где же вы, соловьи?» -
Не стыдясь, лепестки обнажила свои.
Отчего ж благодатной порой соловьиной
Розу эту ласкают одни муравьи?


Стонет роза без ласки в саду от тоски,
Сердце бедной сжимают печали тиски.
Муравьи пожалели несчастную розу -
Растащили по норкам ее лепестки.


Мною женщина вслед мудрецам, не всерьез,
Уподоблена тени - комично до слез:
К ней - навстречу - бежит от тебя, словно серна,
А уйдешь — за тобою плетется как пес.


Мудрец, созерцая прелестниц красу,
Ее принимает как прыщ на носу.
Без тени волнения к «гуриям райским»
Относится он как к деревьям в лесу.


Бесполезно красавиц держать взаперти,
Утаить невозможно, нельзя запретить.
Если сам от нее ты не в силах уйти,
Насладись и скорее ее отпусти.


Виночерпий! Вина принести поспеши!
Спой о нежной любви, сладкозвучный бахши!
Много тайн нам открыть позволяет Всевышний,
Исключая одну: тайну женской души.


Что таит полный страсти красавицы взгляд
Для усталого сердца - бальзам или яд?
Сердце мне говорит: принимай как награду,
Ни к чему рассуждений выстраивать ряд.


Если с милой в саду быть сегодня дано,
Если в чаше давно веселится вино,
Если губ лепестки приоткрыты в томленьи,
Не до мудрости мне - с нею я заодно.


Я в премудростях жизни уже не силен -
Вновь, что глупый юнец, красотою пленен.
Не до истин уже мне, хмельному, под кленом,
С несравненной Лейли не до круга времен.


Раз попал к бессердечной красавице в плен,
Ни к чему череде удивляться измен -
С ними, друг мой, на благо души постепенно
Происходит в тебе очищение вен.


С юной девой, почтенные годы презрев,
Пью вино под фатою вишневых дерев.
Если в гибкости дева подобна газели,
Оставаться не может бесчувственным лев.


Если алая роза в саду поутру,
Распустив сотню юбок своих на ветру,
Призывает тебя быть царем на пиру,
Ни к чему рассуждать тут: к добру, не к добру...


- Он, - смеются глупцы,- у молодки в плену,
Мол, питает на старости слабость к вину.
Где им, глупым, понять, что в усталое сердце
Мне Лейли с пиалой возвращают весну.


Без любви ночь не ночь и заря не заря;
Каждый день без любви - словно прожитый зря;
Краткий миг без любви, промелькнувший незримо, -
Будто целая жизнь, проведенная зря.


- Ты за чашу с вином, - говорят, - не держись!
От красоткиЗейнаб, - голосят, - откажись!
- Как же мне, - им в ответ, - от всего отказаться,
Если только на них моя держится жизнь?


В нас творения дух возрождает Любовь;
От злодейств и безумств ограждает Любовь;
Быть подобным Ему побуждает Всевышний
Всем, кто в сердце своем утверждает Любовь.


Когда за внешней красотой
Таится внутренняя глупость,
Медяк приняв за золотой,
В копилку лет слагаешь мудрость.


Оттого ль метаморфозы,
Что садовник вдруг подрос? -
Где росли когда-то розы,
Там пасется стадо коз.


 О СЧАСТЬЕ


Свое счастье нашел не в горе серебра -
В золотистой искринке хмельного костра,
В изумрудной росинке алмазного утра,
В бриллианте любви и сапфире добра.


Счастлив будь, если сумрак в душе и ненастье;
Счастлив будь, когда в гости - одни лишь напасти;
Счастлив будь даже если ты очень несчастлив -
Ведь когда-то и это уйдет в одночасье.


Оттого ли печаль, что найти нелегко?
Нужно ль, счастье ища, уезжать далеко?
Выпей чашу вина, походи вокруг дома…
Может, рядом оно - вдруг да встретишь его.


Я спросил мудреца: «Что есть счастье, старик?
Наслаждений родник иль смирения пик?»
Мне ответил старик: «Мига хрупких иллюзий
Не успел я постичь: был он слишком велик».


Счастье – это не деньги, не дом, не комфорт,
Не набитый живот, не с икрой бутерброд…
Нос и рот на минуту замкнув, понимаешь,
Счастье – это вдыхать с кислородом азот.


Я пытался поймать птицу счастья Симург,
Но она всякий раз ускользала из рук.
- Счастье куй свое сам, - подсказал Демиург.
Стал ковать - да металл оказался упруг.


Счастье птицей в мое залетело окно.
Миг – и в то же окно улетело оно.
- Что тебе до того, - мне кувшин, - не печалься.
К счастью, в брюхе моем не вода, а вино.


Пусть с годами укрытсеребристой золой,
Счастлив я оттого, что дружу с головой,
И еще оттого, что под солнцем с луною
Я дружу с несравненной моей пиалой.


Я про счастье спросил у ручья старика.
Отвечал: «Это шепот в ночи ветерка,
Это лепет и смех ручейка, а пока...
Это, выпив со мной, не валять дурака».


Где-то вопли и плач, смерть беснуется где-то...
В беспросветной нужде не до счастья куплетов;
А ты жив и в саду, с милой сердцу, при этом,
Пьешь вино из малины. Не счастье ли это?


Если б счастья рецепт выдался врачом...
Есть ли смысл за бабочкой бегать с мечом?
Дал рецепт мне мудрец: «Не гоняйся за счастьем.
Покружив, приземлится само на плечо».


С милой был неразлучен я ночью и днем,
А теперь день и ночь неразлучен с вином.
Оказаться безмерного счастья вершина
Может, друг мой, увы, перевернутым дном.


- Счастьем, - мне говорил аксакал, - не хвались.
Похвалившись, затем на несчастье не злись.
Горевать ни к чему, ни к чему веселиться,
Но при том и при этом усердно молись.
 

- Потоки слез, зачем тебе, послушай? -
Спросило Счастье как-то у Беды.
- Людские ими чтоб очистить души,
Ты знаешь, сколько надобно воды?


МАСТЕР, КУВШИН И ЧАША

Мастер, сделав сосуд, произнес: - Красота!
Он изяществом форм, словно гурии стан!
Эй, сосуд! Нет ли праха красавицы в глине?
- Ты мне льстишь, я - из праха ослицы, уста.*


Гончар делал вазу… Не ваза, а мука!
В сердцах говорит: «В глине явная злюка!
Слеплю-ка из злюки я винную чашу,
Пусть ею добра познается наука».


Кувшин с пиалою слились в поцелуе...
Вина ликовали журчащие струи…
- Я чувствовал это и знал! Боже мой!
Родная! Мы встретились снова с тобой!»


- Отдохнул бы, гончар! Чем ты так увлечен?
Много ль глина твоя прячет нынче имен?
Или девой какой был вчера опьянен?
Отвечает гончар: - Я кручу круг времен.


- Был когда-то судьей я, - промолвил кувшин, -
Над пьянчужками суд справедливый вершил.
А сегодня, смотри, чин не выше аршина,
А для тех же пьянчужек стал другом большим.


- Кувшин, в твоей, случайно, глине
Пропойца не оставил след? -
Я слышу в глине запах винный.
Кувшин ответил: «Там поэт».


- В сей глине дева, несомненно!
Вот тут плечо, а тут колено…
- Во мне, гончар, через осла
С травой пропущенное сено.

*Уста (узб.) – мастер


- Кувшин, а кем ты был вчера?
Чей прах в тебе? - спросил гончар.
- Меня слепил, как ни печально,
Ты из собрата - гончара.


О ВИНЕ И ПИТИЕ

Вино не зло, коль меру в нем иметь,
Должна быть легкой степень опьянения.
Одни в вине свою находят смерть,
Другие там находят вдохновение.


Как искатель, собой я доволен вполне,
Среди истин в вине отыскал даже две:
Полумертвый язык в пересохшем колодце
И орущие струны в пустой голове.


Если чаша с вином твой до смерти кумир,
Если мир для тебя нескончаемый пир,
То и ты оставляешь следы в этом мире,
Только эти следы - из трактира в сортир.


Мои мысли уже не в ладу с языком,
Сам с собою как будто уже не знаком.
Сколько истин ни пил из хмельного кувшина,
Становился, увы, лишь дурак дураком.


Если праведных дел был в простое верстак,
То изделий с него – так, пустяк, на пятак;
Если мастер лишь в лени и пьянстве мастак,
Что сказать, и не мастер он вовсе, а так.


- Что, мудрец, постоянно один да один?
- Не один я – с товарищем, видишь, сидим.
Он Кувшином зовется, а я - Насреддин.
Сам-то будешь ты кто? Отвечай. - Белый Джинн.


Забвение истин сродни окаянству,
Приводит с завидным упрямством ко злу;
Веселье без меры – к разврату и пьянству,
А те непременно - к Козлу в кабалу.


Бальзам и яд таит хмельная влага,
Кому во зло она, кому она во благо.
Во фляге с ядом блага - с пиалу,
Для мудреца она, а яд пьет бедолага.


Неразлучный с кувшином ни ночью, ни днем,
Счастье я и беду разбавляю вином.
Как и жизнь, оно может быть сладким и горьким,
А раз так, то, конечно же, истина в нем.


Кто не в силах созреть, тот уже не созреет.
Злого - чаша сжигает, а доброго – греет.
Первый - выпьет и тут же дуреет как зверь,
А второй - от нее бесконечно добреет.


- Про «бросить пить» я, чувствую, загнул.
Кувшину в брюхо тут же заглянул.
Он брюхом булькнул: «Ты погорячился!» -
И, подмигнув, мне ручку протянул.
 
Выводит трели на чинаре соловей...
В гнездо листочек тянет муравей...
Все чем-то заняты, а я сижу без дела.
- И в чем же дело?- молвит чаша. - Пей!


Потерями чаша на четверть полна:
Осел мой издох да сбежала жена.
Чтоб чаша сия вдруг не стала полнее,
В нее до краев наливаю вина.


Злость на тело свое я годами копил,
От желаний его сам себе стал не мил.
Не желая рабом быть у грешного тела,
Взял владельца его и в вине утопил.


Ни к чему пребывать, что щенок, в скулеже,
От потерь прививать ветвь печали к душе,
Коль вино веселится в кувшине уже
И томится уже пиала в неглиже.


Я с пузатым кувшином во всем заодно:
В его брюхе вино, в моем - тоже оно.
Мы с ним братья в веках: он вчера был поэтом,
А мне завтра кувшином предстать суждено.


То хула на тебя, то тебе похвала;
Одному ты вредна, а другому - мила;
Что тебе до того, если ты королева
На балу торжествующих муз — ПИАЛА.


РАЗНОЕ

Жизнь прекрасна за триста от дома морей.
Душу с телом, казалось, сиди себе, грей.
Тело греет кувшин с пиалою, а душу
Не согреешь без близких людей и друзей.


Клясть судьбу, сильных мира сего обличать -
Пользы нет, наложил на уста я печать.
Лучше раны души с луноликой подругой
У ручья на цветочном ковре врачевать.

Серый дождь, не спросив, целый день моросит.
Притащили меня в этот мир, не спросив.
Вот и я, у себя лишь спросив: «Что я, сивый?» -
С кареглазой решил винной влаги вкусить.


Дни ушедшие тенью преследует нас.
Лучше нынешних будут, - ворчим всякий раз.
Как же нынешним нам становиться мудрее,
Если каждый из нас в днях ушедших увяз?

Не попробовать вновь лет ушедших халвы,
Нет вчерашней воды, нет вчерашней травы…
Не терзай себя, друг, не растрачивай силы,
«Жив еще» все же лучше, чем «жаль» и «увы».


И чего прицепилась к поэзии проза?
Знать бы каждому место: ты - грива, ты - хвост.
Никому не мешала душистая роза -
Взял, сорвал ее ночью какой-то прохвост!


Если ты не желаешь с неправдой дружить,
Знанье с делом стремись в один ряд уложить:
Мало знать и талдычить о совести с правдой,
Хорошо бы по ним научиться и жить.


Если в гости печаль, а за ней следом грусть,
Пусть заходят и даже поселятся пусть,
Ведь с кувшином вина и наполненной чашей
Я печали и грусти совсем не боюсь.


Если тошно с утра, нудный дождь за окном,
Без задержки зову гончара к себе в дом.
С ним проводим весь день в долгих спорах о том,
Кем же были вчера наши чаши с вином.


От пустых мелочей и бессонных ночей,
Бесконечности глупых и умных речей
Стал больным я, решив, что из лучших врачей -
Это чаша с вином и журчащий ручей.


Он – ее без причин обвиняет во всем,
А она – бед причину всегда видит в нем.
Я ж без всяких причин лишь себя обвиняю
В том, что часто свой нос вижу в чаше с вином.


Мы за мир во всем мире – и что из того?
Говорить обо всех - не сказать ничего.
Может, сделать чего: помириться с соседом,
Приютить одного, накормить одного?


Жил в тисках суеты и сетях мелочей,
- Мне не нужен никто! - все кричал. - Я ничей!
И оставил, уйдя в мир иной, за плечами
С мелочами коробку и связку ключей.


Молодых манит ночь - их сердца горячи.
Пламя яркой свечи страстно пляшет в ночи.
А сердца стариков манят солнца лучи –
Все ж теплее ночного мерцанья свечи.


Лучше жизнь провести в нищете под забором,
Чем прослыть казнокрадом, без совести вором;
Лучше с чашей вина мне нести всякий вздор,
Чем с имеющим власть - на пиру разговоры.


Из кувшина на свет кое-как муравей
Выползает и мне с возмущением: «Эй!
Почему на бровях я ползу и совею,
Если я не сова и совсем без бровей?»


Стонет роза в саду от тоски поутру,
Растрепались ее лепестки на ветру.
- Страсти, страсти хочу! – обращается к ветру.
- С этим, - тот отвечал, - не ко мне - к топору.


К мудрецу, ты попробуй его удержи,
Обратился юнец: «Что мне делать, скажи.
Я влюблен. Отдавать ли ей руку и сердце?»
- Все отдай, - тот в ответ, - только ум придержи.


Если в дом постучат сразу десять потерь,
Их приму, распахнув со смирением дверь.
Если б мне не принять все былые потери,
Разве стал бы я тем, кем являюсь теперь?


Затянуло уже сединою виски…
Сад, цветущий вчера, затянули пески.
Не тянул бы, бахши!* Не тяни, виночерпий!
Не втянуло бы с вами в пучину тоски.

*Бахши - народный певец.


Чтоб сегодня тебя не замучил вопрос
«Что такого гостям на пирушке я нес?» -
Надо было вчера – да простят тебя гости -
Положить на язык себе парочку ос.


Юность кружит каруселью на кисельном берегу.
Скачет молодость газелью быстроногой на лугу.
- И куда они бегут?! - зрелость стонет у бассейна. -
От веселья их доселе мутит. Больше не могу!

Называя других то «козел», то «змея»,
Создавал мир зверей из тебя, из меня…
И хотел, чтобы к лучшему мир изменился,
Забывая при этом себя изменять.


Всё в себе да в себе… как с ума не сойти?!
Вышел раз из себя, чтоб себя обрести.
Вне себя, то и дело сбиваясь с пути,
Понял: как ни крути, от себя не уйти.


Жизнь прекрасна, твердят мне, сама по себе.
Да и я в ней хорош тем, что сам по себе.
Отчего ж всякий раз, недовольный собою,
Всё копаюсь в себе? Может, я не в себе?


- Кто из нас, антилоп, грациознее всех? -
Спорят серна с газелью, изрядно вспотев.
- Может, каждый из вас и имел бы успех,
Но сегодня я сыт, - реагирует лев.


Тут и там без оград и барьеров грызня,
Без конца суета, без начала возня.
Назовите меня вы пустой размазнею,
Я ни там и ни тут – как-нибудь без меня.


Сколько нужно войны? Все война да война…
Нет бы сделать законом на все времена:
Воевать – за столом с содержимым кувшина,
А сдаваться - любимой с бокалом вина.


Сколь ты правду ни бей, ни сажай на ножи,
Сколь ее ни скрывай, ни топчи, ни души,
Не желает она - тошно правде и душно -
Находиться на службе у пагубной лжи.


Если к чаше с вином есть лепешка и рис,
Нет причин унывать, будь доволен, Азиз.
Нам ли знать, что готовит небесный меджлис, -
Может, этот балкон или вон тот карниз.


Что ты кислый, дружище? Какого рожна?!
Сядь и выпей со мной молодого вина.
О прошедшей любви не грусти беспрестанно,
Жизнь сама по себе бесконечно грустна.


Если мир то и дело сгорает во зле,
Не спеши доверять свои тайны золе -
Ни себе, ни жене, ни друзьям, ни мулле,
Ни одной, кроме первой, хмельной пиале.


И слугою утех называют меня,
И рабом пиалы называют меня.
Не пора ли уже осуждающим рьяно
Закидать за изъяны камнями меня?


К мудрецу как-то раз обратилась девица:
- Ты не мог бы советом со мной поделиться?
- Есть один для тебя: принимайся молиться,
Чтоб тебе от меня поскорей удалиться.


Молодая вдова мне стелила постель -
Бархат кожи, волос опьяняющий хмель!
- Что сегодня на ужин? - спросил Мефистофель.
 - Да все тот же козел и вся та же газель.


Верить в глупые сказки -Откройся, Сезам! -
Все равно что бесстыжей блудницы слезам.
Из того, что лежит под луной с небесами,
Верю лишь пиале — в ней волшебный бальзам.


Лишь пройдя сквозь иллюзий губительных плен,
Сквозь страницы предательств, потерь и измен,
Вереницы подъемов и скорых падений,
Стал смирен, безразличный к волнам перемен.


Если ты на грехи полагаешь труды,
Каковы же с того ожидаешь плоды?
Если в сердце растишь зависть, гнев и обиды,
Собирай же плоды их в корзину беды.


Что, устал от потерь? Лодка села на мель?
Уложили надолго болезни в постель?
Это, друг мой хороший, Господни метели
Из тебя изгоняют греховный коктейль.


В ушедший день дверей не отворяй,
Дню, что придет, совсем не доверяй,
Но каждый шаг с сегодняшним сверяя,
Себя во всем Всевышнему вверяй.


Жизнь - что лекарь, получше иного врача:
То приложится льдом, то огнем - горяча!
Так меня от потерь и измен излечила -
Еле ноги влачу, над собой хохоча.


Я бродяга и бомж, не умеющий жить,
Горький пьяница я, не бросающий пить,
Я грехами уже как проказой изъеден,
Но тебе ли меня за изъяны судить?


Средь имеющих власть справедливость искать -
Непристойную славу безумца снискать.
Не пристойней ли слава того же безумца,
Если станет он чашу с любимой ласкать?


Молвят все: он в сетях у красавицы. - Пусть.
В сотни уст обвиняют: он пьяница! - Пусть.
Нет мне дела до сплетен толпы многоустой,
Пишут письма Творцу в канцелярию пусть.


На ехидный вопрос: - Ты еще на плаву? -
Отвечаю: - Я в шлюпке спасательной».
Этой шлюпкой зову я свою пиалу:
И верна и во всем обязательна.


Я изъязвлен грехом, на изъяне изъян,
Вечно пьяный смутьян, скандалист и буян,
Я в кривляньях безумных сродни обезьянам,
Но тебе ль за изъяны судить обезьян?