Деды

    Гражданской я не видел, но поверьте,
    Я время это пережил не раз.
    Мы с дедом толковали перед смертью,
    Так мне ли позабыть его рассказ?

    Передо мной вставали, как виденья,
    Войны огонь, энтузиазма пыл -
    Из жизни той минуты и мгновенья,
    Что в школе я по книжкам проходил.

    В семнадцатом прогнали Николашку,
    На "маслену" кулачки с казачьём,
    Эсер кричит, "анарха" рвёт рубашку,
    И все за счастье. Только вот за чьё?

    Войны гражданской полыхает пламя,
    Его пределен под Царицыным накал.
    В войну всегда видней - кто враг, кто с нами.
    ...В цепи красноармейской дед лежал.

    Песок во рту, а солнце на штыках,
    И вражья конница уже карьером скачет.
    Липучей лапой стиснул сердце страх,
    А в уши сабель лязг и свист казачий.

    "Ну, сволочь, краснопузая, бесштанная, -
    Все будете болтаться на столбах".
    Хатенки белоснежные, саманные
    От трёхдюймовок рассыпались в прах.

    От конницы бежать - себе погибель.
    "Назад! ...Мать ...вашу...", - крикнул комиссар.
    А многие из вас сейчас могли бы,
    Не дрогнув, встретить сабельный удар?

    Но с трёх сторон ударив, пулемёты
    Остановили лошадиный бег.
    Сомкнув штыки,  в атаку встали роты,
    Не поднялись лишь те, кто смолк на век...

    Он говорил и пыхал папиросой,
    Он знал - последний раз сидим вдвоём.
    На все как мог он отвечал вопросы,
    Ведь я хотел услышать обо всём.

    Ему и девятнадцать не минуло,
    Когда аврорным залпом Октября
    Пожар коммунистический раздуло,
    Спаливший веру в бога и царя.

    Поверив в коммунизма идеалы,
    Дед прямо шёл, пройдя сквозь три войны.
    Достойный сын эпохи и державы,
    Великой, но страдающей страны.
                ………………………………………
   Другой мой дед не делал революций,
    Косил, пахал, окучивал, рубил.
    Не взял он в толк, за что другие бьются.
    Как жили предки - он с семьёю жил.

    Он не делил России и Финляндии,
    Рождён под северным холодным солнцем, 
    Простой крестьянин из Ингерманландии,
    Ижорец, - он в России был чухонцем.

    Да было ли то прозвище обидно?
    В стихах чухонцев Пушкин поминал.
    Их Петр, царь, из летописей видно,
    За труд и за упорство уважал.

    Чухонцев пальцы твёрдо нажимали
    Крутую сталь гвардейского курка.
    Был прадед мой капрал, я это знаю,
    Лейб-гвардии Финляндского полка.

    С Невою рядом места всем хватало.
    Здесь мирно жили деды и отцы.
    Чухонским маслом, рыбой, мясом, салом
    Снабжали Питер русские купцы.

    Надёжная, кремневая порода.
    Все было прочно и казалось на века...
    Пришел Октябрь, потом "отец народов",
    А с ним колхозы, "тройки", ББК.

    За что судили, вряд ли они знали,
    За веру, недоимки, колоски.
    И дед был сослан (тысячи сослали).
    ...Сначала это были Соловки.

    Из мест родных народ мой изгоняли
    По мановению "Горца из Кремля" -
    Вы даже в Библии такого не читали...
    ...И опустела Ингрии земля.

    Я был там в прошлый год - на пепелище.
    С пожаров тех десятки лет прошло.
    (Порой не сознаем мы, что же ищем...)
    ...Хотелось Родины почувствовать тепло.

   

     Хотел... да что-то вот не получилось:
    Родная деду то была земля.
    Кто мне ответит: "Как же то случилось,
    Что деда Родины совсем не знаю я?"

Мечтаю я:  чтобы  России дети
Счастливей  своих дедов жили  в ней,
Чтоб были всех счастливее на свете,
Хотели б  жить  и в ней  растить детей.
                1987–2007.