Такие сказки

Дюймовочка отпишется кроту,
что так и так, мол, песни Ваши спеты.
На маленьком плоту в чужое лето.
В любое лето. Уплываю. Да.
И все мои секреты и скелеты
из шкафчика. Бельё и сигареты.
Отчаливаю.
Ваша никогда.

1.
А крот ворчливо вертит лепесток
и всё ещё не верит, что не смог
и всё ещё не знает, что театры
давно сгорели, сказок больше нет.
Он в ужасе дочитывает бред
любимой. Тщетно ищет пистолет
в своей облезлой шубе из ондатры.

То медленно, отчаянно скользя
в слезах коньячных шепчет – «так нельзя…»
А что «нельзя» и сам не понимает.
То вскинется как раненый сурок,
взведёт несуществующий курок
и понарошку сам в себя стреляет.

Как будто – всё. Но в ящиках родных
он роется в каких-то накладных
и сам себе чего-то завещает,
не чувствуя, что он, похоже, стёрт,
крот постоянно повторяет – «ччччёрт…»
Но это никого не возвращает.

2.
Дюймовочка, наверно, далеко…
Её уход в парное молоко
типичным увенчается дурдомом.
И, сочинив сама себе стишок,
она умрёт под собственный смешок,
который ей покажется знакомым.

3.
Такие сказки. Слёзок океан.
Бездетный Ганс, бродяга Кристиан.
Сырая взрослость облачностью дышит,
где бьётся птица в поднебесный Word
и Андерсен всё повторяет – «чччёрт…»
и больше ничего для нас не пишет.