Я чувствую себя погонщиком скота

Галина Храбрая

«ЛЕТНИЙ ВИЗИТ»

 Опять у меня очередное происшествие! Опять я, что-то сделала не так!
 Или Господь БОГ в очередной раз устроил мне показательный урок назидания
 очевидной моей недоработки. Вот, прочтите, как всё было, если захотите,
 обсуждать будем вместе:

 Решилась я навестить свою давнюю знакомую «Валентину Юдашкину», так я зову эту
 женщину ввиду особого дара. Она классная вязальщица-рукодельница, цветочница
 и огородница, но знаю точно, в церковь она не ходит из-за нехватки времени.

 Стало быть, Православных Праздников не знает, а если и знает, то вряд ли отметит
 в них главную суть. Не помня точных дат, не понимая толком, что к чему в них
 и как изложено, она попросту отдалила себя от этой части духовной жизни.
 В том явно и очевидно прослеживается прямая угроза душе, собственно, это и есть
 главная её вина.

 И подруги-то у неё собрались – все ей под стать: вроде бы женщины образованные,
 видные, степенные, каждая сведущая в чём-то своём, а вот в нашем исконно русском
 общем православном деле – абсолютно дремучие дикарки!

 Реакция светских столичных дамочек на церковные праздники такая, словно им
 выдвинули ложное обвинение, либо вынесли вердикт с долей сущей нелепицы.
 Они лишь капризно, поднимая вверх реснички, пожимают плечиками, недоумевая
 по поводу ответа о предстоящем Празднике Русского Православия.

 Да, неужто трудно взять и поинтересоваться историей своего народа?
 Это же так интересно узнать, о его борьбе в становление истинной веры!
 Вот, что воистину роднит и объединяет нас, так это наше Русское Православие,
 точнее, его Божественной Сути Исторические Церковные Праздники!

 Посмотрела я на них – грамотейки редкостные: красавицы, умницы, спортсменки,
 активистки в прошлом. В будущем, трудно сказать, «кто», в нынешнем же – эгоистки
 до пошлости  отъявленные и закоренелые! Детей своих муштруют, заставляя бегать
 и прыгать подле себя, «продукты-лекарства» им возить из города на дачное
 поселение. Это чтобы поплакаться в жилетку, об утраченных возможностях посожалеть
 да об юности ушедшей поскулить, а всё оттого, что ценности у них только одни
 материальные. Если бы православные были, то иначе бы выглядел досуг их жизненного
 кредо, и времяпрепровождение стало бы иным, особенно в тёмные зимние дни.
 Я знаю, как ведут себя православные люди и этим отчасти горжусь.

 Уверена, и «болели» бы они по другому, потому что ежели на дворе стоит
 Православный Праздник, болеть ни себе не позволишь, ни соседу не дашь;
 взбодришься сама и его взбодришь радостным приветствием, и настроение совсем
 другое будет – в соответствии с Божьей Задумкой: с БОГОМ-то оно и жить веселей!

 Но для этого надо многое знать наизусть, или хотя бы загодя поинтересоваться,
 в календарь церковный заглянуть, а не проверять время от времени, не закончилась
 ли в сортире «туалетная бумага»? Потому что без пшёнки и риса можно ещё,
 как-то прожить, а вот без подтирки никак. Боязно перед людьми облажаться,
 а перед БОГОМ не стыдно опростоволоситься.

 Наши Великие Русские Православные Праздники на то и даны, дабы мы, все без
 исключения, здоровыми были, но отчего-то многим сие стало не под силу, видать,
 не выгодно, да, вы и сами, верно, догадываетесь – причин тут огромное множество.
 Основной виной пролегла зависть людская неприкрытая вперемежку с ревностью
 и махровым консервативным эгоизмом бесчувственных полуонемевших сердец!

 Эгоизм же буквально замучил нас и почти доконал! Это всё он – гад зловредный!
 Недуг, страшно сказать, какой силы и власти поработил многих людей. Он отродясь,
 не даёт вздохнуть полной грудью народу. Крепко засел внутри у нас, испокон веку
 сидит глубоко, и ловко маскирует себя почти с незапамятных времён, сатанюга.

 А так сразу не разберёшь, кто из нас плох, кто особенно хорош! Ну, да речь
 пойдёт не о том, а о цветах, которые я постоянно ставлю к иконам у себя дома
 в зависимости оттого, какой Православный Праздник грядёт народу во спасение…

 Так вот, приехала я, значит, в гости к Вале Юдашкиной заведомо зная,
 что цветов там видимо не видимо, то есть, не меряно. Встретили меня радушно,
 сразу видать, готовились, и торжественно посадили за стол. Угощение выставили
 отменное. Палатка, в которой мы сидели, была как царский шатёр, кругом
 на участке, словно в Московском Кремле – цветы всем своим изобилием благоухают!
 Кусты пышных роз охапками свисают, как ивы плакучие, белые с красными крупные
 розы переплелись – диво несравненное ни с чем.

 Пионы лохматые сотнями подвязаны и все такие огромные, что аж клонятся к земле
 большими шарами. Об остальных цветах я и не говорю, всё есть: ирисы, петунии
 в уличных вазах всех цветов радуги, бархатцы и настурции всех оттенков, тут же
 клубника рядом спеет на глазах, жимолость, огурчики первые пошли, зелень разная,
 салат, а БОГА нет. Его тут не чувствуется вообще, как это обычно бывает при
 церковных обителях и монастырях, и то, что Его не чувствуется – это сразу
 чувствуется!

 Ибо всё возделано ни для Него и выращено ни Ему, ни Создателю; о Нём за столом
 не было сказано ни полслова, ни маковой росиночки Творцу не предложено было,
 ни сотрапезничать не позвали Его, ни «вкусить плодов от трудов праведных»;
 даже молитвенно не пригласили Христа Спаса, ни напрямую, ни косвенно – никак.

 Пригляделась я, ни на хозяйке, ни на подругах её нательных крестиков надето
 не было. Оказывается, мешаются им нательные крестики за грядками ухаживать
 в сезон посева или жатвы урожая изобильного, вот, говорят, мы их и поснимали
 ближе к весне, как за рассаду принялись. Тогда, как зимой в морозы январские,
 да в стужу февральскую лютую, держали мы их при себе для защиты, кто в лифчике
 носил, завёрнутым в носовой платочек, кто пристёгивал его к резинке трусов,
 или к поясу тёплых рейтуз.

 Я им объясняю (анекдот, иначе не скажешь) как «чукчам», что крестик нательный
 православный должен быть только на груди у человека и нигде больше, и помешать
 он никак в работе не сможет, напротив, он оберегает душу, его не снимают люди
 ни днём, ни ночью, ни при каких иных обстоятельствах. Моются тоже вместе с ним,
 он также, как и мы, загрязняется с нашим потоотделением. Едят, и спать ложатся,
 не снимая креста, а утром, ежели нужда припекла, сходить к терапевту, ввиду
 того, что давление артериальное подскочило, то идут на приём, креста не снимая –
 крестик докторам не помеха при осмотре больного.

 Едут ли закупаться в лавку «стройматериалы», или ещё, по какой хозяйственной
 надобности, дров приобрести или масляной краски забор покрасить – креста
 не снимают, даже если товары вам в сельской лавке отпускает продавец иной веры.
 У нас, к примеру, торгует в продмаге дагестанец с семьёй, и звать его Магомет.

 То есть, нательный крестик в течение всей жизни христианина, становится важным
 его органом; ни второй кожей, а основной.

 Но мои нравоучения, воспринимались ими не так, как это следовало бы ожидать, 
 они были сродни читке нотаций, сама же дискуссия разгорелась уже после. Вскоре
 я поняла, отчего в самом начале мне было не по себе, когда я, вкусив хозяйского
 пирога и отведав всяческих яств, вдруг обнаружила у приятельниц голое декольте,
 неприкрытое православием. Вот, тут-то и обрела я подтверждение, отчего мне,
 неуютно было сидеть с ними за одним столом, кушать и вовсе того, не хотелось.
 
 Я даже по приезду, как могла, подольше пыталась потянуть время, сидя на лавочке
 у порога летнего домика, любуясь цветами и не решаясь двинуться, чтобы войти
 внутрь жилища. Хозяйка насильно завела меня в дом, ей не терпелось похвастаться
 новым устройством санузла и прочих житейских удобств. Но икон там нигде не было,
 и не понятно было, какого вероисповедания обитает народ: русские жили здесь,
 или басурмане?

 Предчувствие меня на сей раз не обмануло. Сама от себя, не ожидая, я, недолго
 думая, перешла в контрнаступление, в конфузных ситуациях и случаях такого рода,
 именно, так и нужно поступать, негоже распускать лишние антимонии, вопросы веры
 обсуждаются всегда напрямую, как правило, в открытом пространстве, доступном
 всем и для каждого:
 
 — Послушай, радость моя, скинь мне на мобильный, номер твоей электронной карты!
 — Это ещё зачем?

 — Ну, как это зачем? Зачем вообще люди друг другу деньги переводят? Я смотрю,
 на тебе крестика нет, я в упор его не вижу на тебе, верно, денег не хватает,
 так я тебе немного переведу.
 — Зачем, есть у меня крестик, надо только его поискать…

 — Где же ты, подруга моя, станешь его искать? В каком, таком потайном месте
 он у тебя запрятан? В грязном постельном белье, али в платяном шкафу посреди
 шубеек, может, в амбарный сундук ты его засандалила, куда ещё залезешь, уж
 не на чердак ли? Погреба у тебя нет.
 — Ну, что вы, ей-богу, разошлись? Это что, так важно для вас?

 — Это в первую очередь должно быть важно для тебя, а ты не силах даже
 припомнить, где находится твой нательный крестик? Грудь голая, как перед
 гильотиной! Ты сама себя под казнь подставляешь.
 — Цепочка давно порвалась, верёвочка тоже, я его положила в вазочку, чтобы
 работать он мне не мешался, шею трёт, если наклоняюсь низко!

 — А-а, теперь ясно: ждёшь, когда черти драть тебя начнут? Ну-ну. Давай!
 Они, поди соскучились по таким, как ты и рады-радёхоньки, что без креста ходишь,
 вон, так и рыкают подле, разве не слышишь? Нет? А я слышу их рёв, думала
 поначалу, что стадо тут у вас неподалёку колхозное пасётся, а это оказывается,
 черти ревут, как коровы не подоенные!
 — Говорю же, есть у меня крестик, только цепочка порвалась и верёвочка тоже.

 — Дам я тебе и на цепочку! Дам и на верёвочку! Мне не жалко! Пусть подарок
 тебе от меня будет!
 — Не надо, я сама куплю!

 — Когда? Через пять лет? Или через десять? Его через пять минут надеть надо!
 — Где же я теперь его найду?

 — Я так и знала. Конечно, где же его в этаком-то хаосе найти? Тут везде
 ухожено и тщательно прополото. Цветочек к цветочку подвязан стоит, травинка
 к травинке настолько прижаты и плотно друг к другу прилегают, что кресту
 не протиснуться никак. А давай-ка, я съезжу прямо сейчас и привезу тебе крестик,
 у вас тут Боровский монастырь буквально в двух шагах неподалёку…
 — Не надо…

 — Вот, так и скажи, что не порванная верёвка тебе крестик помешала надеть!
 — Ой, да я за этим особо не слежу, ни с руки мне: он, то порвётся, то
 завалится, то потеряется, я, то надену его, то сниму, надоело, вот, я и сняла
 его от греха подальше!

 Сказала, махнув рукой, и пошла себе в дом, словно беседа была ни о чём,
 а я осталась сидеть с её гостями в шатре и ждать, когда всем чай подадут.

 Пришла она вскоре. Смотрю, а ей и не стыдно вовсе. Думала я, что крестик она
 принесёт, да наденет его на шею себе прилюдно. Увы. Правда её состояла лишь
 в том, что затеяла она месть для меня, зная, что не смогу без цветов уехать,
 буду просить у неё букет к образам, я же, словно чуяла, взяла и попросила:

 — Нарежь-ка мне, Валечка, цветочков к иконкам поставить! Скоро ведь ехать нам!

 Валентина морально готова была уже к тому времени, ответ она загодя приготовила
 мне, сказав про свои цветы, как про безжизненное тело. И потому вынесла свой
 вердикт гробовым тоном заядлой буфетчицы пивбара типа: «на вынос мы спиртного
 не даём». А в голос у неё получилось так:
 
 — Я цветов никому не режу, а вам не стану рвать!

 — Вот, никому и не режь, а мне просто к иконкам нарви, как рвут траву
 козлятам или тёлятам, кто ближе тебе из них, те или другие, тем и нарви?
 Все мы в стаде Христовом пасёмся. А я приеду домой и поставлю букет к небесной
 покровительнице твоей св. муч. Валентине. У меня в доме «Все Святые» чтутся,
 иконостас имеется, у тебя же места для них, увы, не нашлось, так хоть я у себя
 поставлю: о здравии внучек твоих помолюсь…
 — Не обижайтесь! Я цветов никому не даю…

 — Вот, никому и не давай, а Господу БОГУ дай, и Мученицам Христа ради!
 — Богу этого не нужно вовсе, это вам нужно, так и скажите, но я не рву цветов!

 Нечего делать, драться же не станешь с ней, сели мы с приятельницей моей Леной
 Андреевой в наше потёртое авто, которое приобрели в апреле 2010 года, дабы я
 смогла посетить певицу Елену Ваенгу, певшую в Нарофоминском концертном зале…

Тут вышел к воротам молодой зять Валентины – Алексей, весь вечер он довольно-таки
продолжительное время наблюдал за нашей перепалкой и, сделав соответствующие
выводы, чётко определившись в Вере Христовой, не желая никого обидеть, счёл
нужным внести некую ремарку в наш диалог. Чуть выставив правую ногу вперёд,
он громко с достоинством произнёс, чем, собственно, утешил меня, понимая,
что я уезжаю, вся раздосадованная в край, хотя вида не подаю:

— Вот, если вам интересно, Галина, посмотрите, какой у меня нательный крестик!
Тут Иисус есть и всё, что полагается написано, а на вашем крестике, хоть он
и огромный, Спасителя нет, там лишь аметисты огромные в жемчугах и ажурное
плетение, как на старинных церковных алтарях. Красиво, конечно, с ума сойдёшь,
как только раз один взглянешь, и не понятно, кто из вас красивей, вы или ваш
нательный крест! Это, видимо, специально вами так задумано, отчего и предпринят
столь сказочный манёвр, я прав, или не прав?

— Это всё оттого, Алёшенька, что ты не знаешь о значении сего креста, не ведаешь
о его исторической подоплёке! Одним словом, всего не расскажешь, нужно роман
с продолжением писать, ибо этот крестик фамильный, точнее, наследственный,
и смысл его состоит в духовном утверждении двух православных семейных родов,
ставших близкими друг другу во Христе БОГЕ и Спасе нашем. Оттого исторический он,
что люди, пребывая со Христом до ни скончания века, рождаясь, преумножили себя
в борьбе за Веру Православную. Сколько камней тут, столько и поколений было,
есть и будет задействовано, чьи подвиги, станут видны, пожалуй, не побоюсь этого
слова, всему грядущему человечеству. Я писатель со стажем, мне есть, о чём горячо
поведать миру!

— Да, я согласен с вами, что у вас всё детально взвешено, потому что Женщина
вы дельная, и вам доподлинно известно всё, о чём вы пишите, совершается оно у вас
всё с предельной ясностью, стало быть, глубокомысленно, но речь сейчас пойдёт 
не о том. Я выполняю все законы ношения православного нательного крестика, вот,
что я хотел донести до вас!
— Подойди ко мне поближе и наклонись, я хочу поцеловать Христа на твоём крестике,
поскольку на моём, как тебе показалось, ЕГО нет…

Молодой мужчина с должным послушанием, кротко, но не робко, напротив, уверенно
низко наклонился надо мной, и я смогла поцеловать крестик, сидя в машине,
не снимая с него. Все гости стояли и, молча, наблюдали за этим священным
действием: «Всенощное Бдение было завершено». Приложиться к Распятию, или
к Большому Кресту, означало в церковной практике, побывать на Богослужении,
а уйти из храма, не приложившись, значило, что и на службе-то человек вовсе
не был, хотя и отстоял три часа у икон. Господь БОГ был уважен в этом доме,
и отныне дом этот станет Божьей Обителью, ибо Христос Сам Лично послал в него
такого здравомыслящего зятя, с коим я имела честь познакомиться этим летом:

— Сколько тебе лет, Алексей?
— Тридцать один!

— О, скоро «Возраст Христа» настанет. Жди, будут волнения,
ибо из столь страждущей груди их не изъять…
— Я всё понял! Не подведу…

— Да будет благословенна грудь, соделанная вместилищем целования Креста Господня!
— Аминь.

 Машина прогрелась и мы с Еленой готовы были отчалить, как вдруг подбегает к нам
 Валентина, и через полураскрытую правую дверцу авто кладёт с моей стороны под
 переднее стекло четыре оторвавшихся розочки, восторженно говоря, словно
 извиняясь:

 — Ну, вот, надо же, сами оторвались и упали, видать, к вам поехать захотели!
 Иду, смотрю, а они валяются на земле. Я их быстро подняла и бегом вас догонять!

 — «ВАЛЯются», чуешь, Валя, корень у слова созвучен имени твоемиу? Это
 не спроста! Что, только одни головки оторвались? Без рук, без ног, и даже
 стебелька малого нет? Спасибо, конечно: четыре непокорных главы склонились
 нынче ко Христу…

 Я думала, что не переживу эту ночь, умру со стыда за свою подругу Валю
 Юдашкину, загнусь с тоски, или завернусь с досады. А спустя 40 дней перед
 перед 29 июля приснился мне вещий сон, аккурат, он пришёлся в канун с «летней
 Валентиной». Снится мне моя подруга и грозным голосом стращает меня:

 — Вы здесь у нас Православием своим особо не трясите, словно цыганка подолом.
 Все вы нищие – крысы церковные – попрошайки и побирушки, а мы труженицы
 садов и огородов, живём зажиточно, всё у нас есть в достатке. У вас же нет
 и не будет ничего, а у нас всё своё домашнее впрок заготовлено, ягоды, зелень,
 овощи-фрукты и цветы.
 — Бог питает меня, Валентина, я служу Ему. Найдётся и мне человек, который
 принесёт, не пожалеет цветов поставить к образам святым в моём доме. Согласна,
 многого у меня нет и, возможно, не будет, но мне особо-то многого и не нужно,
 тебе вряд ли понять, в три горла мы всё равно кушать не станем, горло у нас
 одно, да и помрём мы, каждая в свой срок, никто на земле без Милости Божьей
 и годочка лишнего не задержится, ты лучше об этом на досуге поразмысли,
 потом мне перезвонишь!

 Вот сижу, жду. Пока не перезвонила. Видать, полагает, что её ничего
 не коснётся. Правда, я не выдержала и спустя три дня сама позвонила,
 поздравила её со святыми именинами, с «летней Валентиной».
 Она мне ответила, что не знает такой даты.

 Тогда я уведомила её, что осенью составлю плакат с датами и образом её святой,
 заламинирую и привезу, на стенку ей повешу. На что она с радостью согласилась,
 но полагаю, это показуха, безрезультатно всё будет. Душа её пуста, потому
 и не откликается на праведные дела Суда Божия. Аминь.

P.S.

Лена – моя помощница с 2001 года сильно огорчилась по этому поводу
и сказала мне с досадой:

— Как долго вы будете унижаться? Не просите больше никогда к иконам цветов,
разве не видите сами, у них снега зимой не выпросишь, они вывезут скорее урожай
свой на городскую свалку, нежели поделятся с кем-то из нуждающихся.

— Ходили бы они в храм, там их быстро научили бы должному этикету,
а так всё пустое, не переделать их никак, ничем не пронять души их
железобетонные. Что же касается моего унижения, тут ты не права:
Христа унижали ещё и не так, Он же внимания не обращал и предупредил всех
Апостолов Своих, что «гнать вас будут за имя Моё, а вы стерпите».

Хорошо, что не выгнали нас и не побили камнями, накормили, напоили, чуть ли
ни спать с собой уложили. Я дело своё знаю и добрым напоминанием буду,
не им, так детям их. Авось, да отложится в душах созревающих этикет духовный.

Пусть сейчас не дали они цветов, не понимая, что БОГ Живой и радовать ЕГО надо,
потом до них дойдёт, а посему, знать, не зря мы всё это затеяли, ох, чую,
не зря: пусть все знают, что не перевелись ещё Апостолы в наше время!

— Лучше бы к матери вашей съездили, её навестили, нежели всех этих безбожниц
и кривляк ублажать, да красноречием удивлять!

— Не оскоромились мы, Лена, с тобой, не надо, не плачь! Матушка моя – человек
верующий, ей подмога от Ангела Хранителя завсегда придёт, а этим девчатам –
послевоенным переросткам – никто уже не поможет, поскольку они даже Богом забыты,
но не подозревают о том, оттого, что заносчивы стали чрезмерно. Это для них
мы обычные гости, а для Господа – Апостолы, Его верные дочери, так-то, моя
дорогая, крепче руль в руках зажми и зорче на дорогу смотри. Главное, сопли утри,
а слёзы пусть себе бегут, на крестик стекают – они святы. Вот, панихиду,
приказываю, «отставить», рано ещё подруг нам с тобой хоронить, хотя, на всё
Воля Божья, мы своё дело сделали, навестили недугующих, а там, как БОГ решит…

— И то, верно! Устали небось? Сейчас я вас домой доставлю, массаж вам сделаю,
вены поглажу, коленочки разомну!
— Не в этот раз, я зараз, умывшись, прямо с порога прыгаю в люлю: размяли меня
нынче добре, да так, что мало не покажется. Долго помнить буду. Ты, давай-ка,
едь лучше домой, тебе ещё 100 км на электронный спидометр мотать! Сматывать-то,
кто станет, коли будешь перед мужем своим отчёт держать, куда, и с кем ты
по ночам таскаешься!

— Вы мне поможете легенду обосновать: мой Иваныч точно не поверит, что мы
с вами только за одними цветочками ездили, чтобы к иконкам букетик поставить!
— Ну, уж нетушки, я даже в грудь молодого человека смогла поцеловать!

— Это, чтобы им носы утереть, вы же не просто так с ним целовались-то!
— Отчего же? Я, что же не живая, али я не баба, али не молодуха, весь вечер
только и думала, что бы мне такое придумать, чтобы этого парня приголубить,
вот, видишь, какой нашла к нему подходец!

— Это же, кому рассказать, не поверят! Ну, и методы у вас, однако,
хорошо, что вы писатель, это надо будет опубликовать.
— Завтра на свежую голову этим я, пожалуй, и займусь!

— Благослови вас Господь! Не даром всё же мы вас кормим, ох, не даром!
— Ага, хорошо, что про еду напомнила: рыбы хочу в следующий раз, трески мне
привези, или палтуса! Ну, да, как сказал некогда мой родной младший братишка
Ганин Максим Анатольевич, устраиваясь на работу в 15 лет отроду, когда его
начальники спросили, отчего он учиться не пошёл, я, говорит Максим, учиться
потом буду, сейчас мне сеструху старшую надо кормить.

А, кто у нас сестра? – спросили те. Как, кто, поэтесса! – ответил брат.
Тут же от них последовало протяжное у-у-у и а-а-а, после чего брат, вылупив
глаза, как Тарас Бульба со специфической жестикуляцией обеих рук, и ярким
достоинством красноречия парировал им так, занеся всё это в протокол, что те
всю ночь Пушкина с Достоевским читали, а утром сдавали ему под отчёт! Ха-ха!

Если серьёзно, Макс и впрямь потом выучился основательно, родив, как Авраам,
предварительно двух дочек, Ксюшу и Веронику. Нынче он большой человек,
известный в определённых кругах на всю область и далеко за её пределами,
даже в ставке Жукова помнят его до сих пор, и самому Путину ведомо о его
больших делах по работе, нет ни с бандитизмом, а со спортивно настроенной
молодёжью, готовой кулаками постоять за Русь Матушку, а ведь брату моему
всего 42 года исполнилось в июле, эх, какая всё-таки я счастливая, что
ни говори!

Кстати, а вот и писательский дом наш, подъезжаем, ну, здравствуй, мой добрый Лес
господин! Делать нечего, надо выходить, где там боты мои, под сиденьем заснули,
буди их, Ленка, надевай на ноги мне, и веди меня спатеньки! Утомилась я давеча.

* Х *
http://www.stihi.ru/2018/07/23/8338
«Есть постоянные люди в Вере Христовой»