Восемнадцать плюс. Эпизод 46. Переезд и другие мел

Получив Диплом (то есть, фактически окончив ВУЗ) Лера утрачивала право проживания в Общаге. На малую родину она возвращаться не собиралась, значит предстояло жильё снимать. Поиском подходящей квартиры она вот уже несколько месяцев занималась и было предостаточно вариантов, но в каждом что-то  существенно не устраивало: цена завышена, квартира загажена или на работу сквозь пробки и общественный транспорт ну совершенно не удобно добираться…
           Я предложил Лере временно пожить у меня, но и эта идея восторга не вызвала:
- И сразу в глазах твоих родителей я стану волчицей. Которая специально, ради квартиры, встречается с их ненаглядным сыном. Квартирный вопрос не только москвичей испортил…
           Не хотелось признавать, но Лера была права. Мама бы в позу встала.
           За пару дней до предполагаемой даты выезда из Общежития, через дальних родственников (жильё купили, кому бы сдать надёжному, чтоб без обмана) была найдена однокомнатная квартира, отвечающая всем требованиям: в квартале от места работы, со свежим ремонтом, и за символическую плату (на плечи родителей Леры легло бремя аренды).
- Поедешь со мной смотреть?
           Зачем, если ты уже приняла решение.
- Конечно, поеду!
           Жёлтый девятиэтажный двухсекционный дом с одним подъездом. Узкий коридор на выходе из лифта. Справа и слева, как тюремными камерами, утыкан квартирами. Частота расположения прямо пропорциональна размеру. Этаж – седьмой. Однушка со смежным санузлом и малюсеньким балконом. Пахло – краской и деревом (наверное, циклевали паркет).
           Прежними хозяевами было оставлено крупногабаритное имущество (раскладной диван, шкаф, стеклянная тумба под телевизор, без телевизора) которое Лере предложили купить за полцены.
- Бери, вещи почти новые и никакой возни с перевозкой.
- Да, но пользованные… И вот эта тумба… У меня и телевизора нет.
- Появится! А пока – вместо книжного шкафа сойдёт вполне.
- Книжек у меня тоже нет!
- Появятся! – (очень не хотелось таскать на себе мебель, а если покупать новую – точно в грузчика превращаться придётся).
            Переезд не занял много времени. Управились часа за два – и тут же занялись любовью на кухонном столе. Не потому что удобно – а потому что в собственном жилье  трахаться можем на любой горизонтальной поверхности!
            После Лера спрашивает:
- Хочешь, покажу что-то интересное?
- Давай.
           И достает она из шкафа… резиновый член. Неполноценный (будто пополам обрезанный).
- И…?!
- Насадка на детородный орган. От прежнего хозяина хозяйство, - Лера протянула эту штуку мне, я брезгливо отодвинулся:
- Всякую фигню руками хватаешь…
- Я продезинфицировала.
            Любопытство пересилило и я осмотрел находку.  Внутри десятисантиметрового фаллоса - отверстие, узкое - как для пальца. Разве бывают такие члены? Прям… трагедия.
- Эээ… а как он удовольствие получает, если на нём эта штука? Трения же не будет?
- Надо понимать, прибор для удовлетворения потребностей второй половины.
- Понятно, - хотя не совсем понятно. А если насадка с члена соскочит и останется в… партнёрше/партнёре? Пальцами вытаскивать? 
- Думаешь, гей?
- Какая разница?
            Я подмигнул Лере:
– Спорим, что продавец квартиры за ним не вернётся? И не позвонит больше: не находили ли вы интимные подробности моей личной жизни?
           Квартира в жёлтой высотке стала для меня вторым домом. Я частенько оставался с ночевой, а утром спал до обеда. Потом, ожидая с работы Леру, за продуктами выбирался в магазин соседний, что-то соображал по хозяйству (уборка и мелкосрочный ремонт) и, если на следующий день считал возможным снова прогулять лекции – задерживался и на следующий день. И на следующий.
           Вместе готовили ужин, прерываясь на занятия любовью: возбуждались, постоянно – так как ходили по квартире голые. И опять же: не потому что нудисты, а потому что – можно!
           Иногда Лера варила божественный напиток (взрывающий все вкусовые рецепторы) - глинтвейн. Структурно сложный вкус в самом простом рецепте: дешёвое красное вино, две ложки сахара, корица, несколько долек яблока и кожурка апельсина. Секрет приготовления – постоянно помешивая не доводить до кипения. Получалось густое, ароматное варево, очень сытное (в организм влезало – стакан, - два максимум).
           Потом мы садились за стол и, за бокалом с глинтвейном я слушал, как прошёл день Леры (и было действительно интересно вникать в перипетии и хитросплетения взаимоотношений женского коллектива –всегда «интриги, скандалы, расследования»). О будущем почти не разговаривали – хватало настоящего, да и непонятно - было ли оно, наше общее будущее? Возможно ли? Лера мечтала работать в коммерческом банке (естественно на руководящей должности), зарабатывать так много, что бы не успевать тратить, а о чём мечтал я? О вещах оторванных от реальности и не представлял чем бы хотел заниматься (нездоровый инфантилизм в полноценные двадцать, согласен).
            Телевизор не смотрели, новости узнавали через радио, настроенное на волну музыкальную, и нам не было дела до мировых проблем, кризисов, войн, котировок валют и прочей мишуры, которой так любят засорять голову люди - хватало общения друг с другом и… литературы.
            Я приучил Леру читать на ночь, однако, если я предпочитал «проверенных» авторов – Кинга, Пелевина, Пикуля, русских и советских классиков, Лера велась на «новомодных» - что у всех на слуху. Так, сама  не подозревая, открыла для меня Мураками. Как-то принесла толстенный том «Дэнс,  дэнс». Ну что за дурацкое название! Я  прочитал аннотацию… и ничего не понял. Какой-то японский писатель. Японский. Писатель. Ну-Ну. Ядовитого скепсиса во мне было больше, чем желания прочитать. Лера полистала книгу- и в дальний угол забросила. Не понравилась. Несколько лет спустя, увидев знакомую фамилию над романом «Охота на овец» я узнал о существовании «Трилогии крысы» - и не заметил, как проглотил первые сто страниц. А потом я прочитал у Мураками  всё. Его грустные, отрезанные от мира, как лишние ломти, герои – были моими героями, это был я. Моё! Внутренний мир мой (мысли, чувства, сомнения) нашёл отражение в строках, написанных пожилым японцем. Как? Другая цивилизация, мировоззрение, религия. Другое отношение к смерти и жизни. Может, потому что чувства универсальны? Для чувств нет культурных различий? Это был сокрушительный удар по Гареву – националисту. Мы – люди одной планеты, а разделяют нас понятия эфемерные. Границы придумали и нарисовали люди. Как отары овец, оградили себя в страны – загоны… Но - это отдельный разговор. Не для любовной истории.
           Перед сном я выкуривал сигаретку на балконе и заваливался в постель, к девушке своей. И мы снова любили друг друга. Долго. Неторопливо.
           Оглядываясь на то время, понимаю что, тогда я был счастлив. Без наверное. Пусть не очень долго, но… счастье по сути своей - мимолётно. В воспоминаниях только:
- Боже, как хорошо. Как было нам хорошо с тобою.