Рыбный день

Сегодня, субботним утром, когда я ещё спала, кто-то постучал в дверь моего дома. Стук был очень странный, похожий на стук сердца, только снаружи. Не слишком громкий, но чёткий, с промежутками, при этом какой-то глухой и отчаянный. Сквозь сон я думаю, что так мог бы стучать умирающий человек, потерявший силы – не кулаком, а разжатой ладонью, обессиливая, все тише и тише. Но конечно, на моем пороге не может быть никакого умирающего. Откуда ему там взяться, когда ворота во двор ещё с вечера заперты на замок. Не мог же он перелезть через забор, чтобы умереть у меня под дверью. Абсолютно абсурдная мысль. Да и звук, если прислушаться, более мощный и с какой-то слегка хлюпающей интонацией, похожий на то, будто ничего не подозревающая женщина из прошлого века, заблудившись во времени и пространстве, использует мою дверь, как стиральную доску.  Хотя, конечно, так не бывает. Нет там никакой женщины, и если я вдруг открою дверь, я не рискую получить её мокрым бельем по лицу.
Тем не менее, странный стук по двери продолжается. Только теперь в нем уже слышится адресованное именно мне выражение. Я невольно прислушиваюсь и впускаю его в своё сознание в попытке разгадать зашифрованный в нем смысл. Но раз за разом, каждым ударом, лишь безумие и безнадежность этого стука вколачивается в мою голову, как гвозди в крышку гроба. Так может быть я умерла и мне только кажется, что вокруг привычная домашняя обстановка, а на самом деле я слышу звуки собственных похорон? Но тогда это очень странные похороны. Получается, что меня заколачивают в собственном доме. А что будет потом, когда прекратится стук? От этой мысли само по себе приходит осознание того, что после ничего уже не будет. Зловещая глубокая тишина огромной волной захлестнет весь мир, а вместе с ней придет вязкая, осязаемая темнота, окутает меня и станет поглощать. Постепенно, сантиметр за сантиметром, пока, наконец, не растворит в абсолютном ничто. Пока даже сознание не сольётся с её пульсирующей бесконечностью.
Как будто со стороны, вижу себя стоящей возле двери, с испариной на лбу и дрожащей от волнения рукой поворачивающей ручку. Это уж слишком, думаю я, стараясь овладеть собственным телом. Спросить "кто там?" даже не приходит в голову, да и язык сейчас не способен подчиняться командам мозга. Сердце бьётся так глубоко и гулко, как будто оно и впрямь лежит на дне могилы. Я поворачиваю ручку. Стук  снаружи неожиданно прекращается. Кажется, что и сердце замерло вместе с ним. Проходит вечность, состоящая из нескольких секунд, и вот оно совершает ещё несколько отчаяных ударов и начинает возвращаться в свой обычный ритм. Я глубоко вздыхаю, приоткрываю дверь, но что-то мешает раскрыть ее до конца. Удушающий страх внутри смешивается с любопытством, но уже не имеет смысла спрашивать, кто за дверью. Я и так интуитивно чувствую, что там никого нет. На душе вдруг становится даже радостно от этой мысли, от ощущения жизни, вернувшейся ко мне. Нажимаю посильнее на дверь и распахиваю её. Что-то с глухим звуком ударяется о стену. Яркие солнечные лучи освещают порог, забрызганный кровью.
На веранде, на траве и дорожках около дома разбросано несколько десятков рыбьих тел. Рыбы с разбитыми головами и сломанными хребтами, рыбы с вырванными кусками мяса и плавниками, а кое-где и невредимые, удачно упавшие не об дверь или порог, а приземлившиеся сразу в траву, блестят чешуей, вскидываются и смотрят равнодушным рыбьим взглядом, в котором написано: "мы всегда, каждый день бьемся в твою дверь, а потом лежим здесь, у твоего дома, просто ты никогда не замечаешь нас".