О святом мученике Вукашине Ясеновацком

Он был отпрыском древнего знатного сербского рода,
Из фамилии Мандрапов - герцеговинских купцов,
Благодетелем Церкви, великой страны патриотом,
Твёрдо стоя на страже за веру дедов и отцов,

Вёл торговое дело, трудился на клиросе в храме,
Доброй славой увенчанный средь рядовых горожан,
Но с захватом боснийской столицы чужими войсками
Был он вынужден, дом свой покинув, в "леса" убежать.

В суматохе военной, спасаясь от гнева фашистов,
Кое-как он добрался до Клепца - родного села,
Где увидел, насколько азарт новой власти неистов -
От руки усташей вся семья его в землю легла.

Уцелевших отправили тут же в известный концлагерь,
Что пугал даже виды видавших немецких солдат.
Раздирали там узников в клочья не львы, не собаки -
Католической церкви сыны этот создали ад.

Вместе с многими пленными там оказался Вукашин,
Но вернуться на волю уже никогда он не смог.
В Рождество меж собой палачи спор устроили страшный
По количеству сербов убитых в указанный срок.

Им дана была ночь на кровавое это заданье.
Погрузились окрестности в синий густой полумрак,
Началось хладнокровное жертв беззащитных закланье.
Их тела, словно щепки, кидали в ближайший овраг.

Через час в изуверском турнире наметился лидер,
Он с космической скоростью резал невинных людей.
Разжигал его ярость царивший вокруг ядовитый
Дух страданий и смерти. Блаженствовал лютый злодей,

Словно в небе парил, наслаждаясь чудовищной бойней,
И заранее мысленно праздновал свой результат,
Только вдруг он поймал на себе чей-то светлый, спокойный,
Но пронзающий молнией душу внимательный взгляд.

Задрожала рука палача. Он не мог шевельнуться,
Изваянием каменным молча на месте застыл,
Но потом наважденье исчезло. Убийца очнулся,
Захотел разузнать, кто лишил его пламенных крыл.

Это был пожилой, неприметного вида крестьянин.
"Как зовут тебя и как попал ты сюда, расскажи!" -
Обратился усташ к старику, затаивши дыханье.
"Моё имя Вукашин. В селении Клепац я жил,

В одночасье погибли родные мои от фашистов,
Чудом я уцелел, но в Ясеновац тут же попал", -
Отвечал он без страха в глазах добродушных и чистых,
Не пугал его собственной жизни грядущий финал.

Загорелся в тот миг истязатель безумным желаньем
Собеседника пытке подвергнуть ужасной такой,
Чтоб из уст его вырвались дикие вопли, рыданья,
Чтоб разрушить его удивительный тихий покой.

Вывел он старика из печального узников строя,
Посадил на пенёк и отдал ему строгий приказ:
"Громко крикни: "Да здравствует Павелич!" Слышишь? А то я
Тебе ухо отрежу без жалости прямо сейчас".

Но Вукашин молчал, и усташ обещанье исполнил,
Не услышав ни плача, ни стона, ни звука в ответ,
Словно дедушка этот нисколько не чувствовал боли.
Вновь решился палач повторить свой жестокий сюжет.

"Делай, что тебе сказано, или отрежу второе!" -
Он потребовал гневно с багровым от злобы лицом,
Но и эта угроза сломить не сумела героя,
Ведь в сражении духа он был настоящим бойцом.

И опять отрубил ему ухо мучитель суровый,
Заставляя главе государства хвалу восклицать.
"Отсеку тебе нос!" - прогремел голос бешеный снова,
Но Вукашин за правду отважно стоял до конца.

Заорал во всю глотку хорват: "Если не подчинишься,
То пеняй на себя, старикашка, пощады не жди!
Повеленье не выполнишь - сердца живого лишишься,
Я в два счёта его извлеку у тебя из груди!"

В бесконечность взглянул отрешённо страдалец смиренный,
Будто не замечал пред собою клинка остриё,
И без тени обиды, отчаянья иль осужденья
Произнёс еле слышно: "Дитя, делай дело своё!"

Обезумел палач, словно хищник голодный из леса,
Седовласому пленнику выколол тут же глаза,
Из груди вынул сердце и горло ножом перерезал,
В исступлении всякие он потерял тормоза.

В яму грубо спихнувши ногой бездыханное тело,
Собирался фашист труд нелёгкий продолжить опять,
Только что-то внутри у него в этот миг омертвело:
Он не мог на невинных людей больше руку поднять.

Уступив в состязаньи кровавом другому убийце,
Заплатил душегуб ему проигрыш без лишних слов.
Сам же он после той жуткой ночи покоя лишился,
Ясный взгляд старика возникал перед ним вновь и вновь.

Впал преступник в запой, но не дал алкоголь облегченья,
Прорывался сквозь пьяный угар голос кроткий: "Дитя,
Делай дело своё!" Выносить уж не в силах мученья,
Он пускался бежать наугад голову очертя,

Натыкаясь на стены домов в мрачном хаосе улиц,
На прохожих кидаясь, круша и громя всё вокруг.
Превратился в комок безысходности этот безумец,
Как стальными цепями, сковал его странный недуг.

Да, удел нераскаянных грешников истинно страшен!
Ещё здесь, на земле, души их низвергаются в ад.
Наваждением для палача стал убитый Вукашин,
Его лик безмятежный фашиста травил, словно яд.

Пусть и через века святой мученик будет примером,
Укрепляя народ православный в терпеньи скорбей,
Чтоб до вздоха последнего люди стояли за веру,
В роковую минуту солгать не пытаясь себе,

Чтоб величие этого подвига всех убедило:
Против злобы чужой нам не надо идти напролом.
Одолеть её можно отнюдь не оружия силой,
Ведь любая вражда побеждается только добром.

2 августа 2018