Илье Тюрину. Поэту. Звезде путеводной

       Если б не был я поэтом
       и сегодня им не стал,
       я нашёл бы самоцветы –
       у души своей забрал.

       В день, когда Илью узнал...


Дали поэту небо.
Вот и плати осётром –
тянут-потянут невод
Эйнджело вместе с чёртом.

Мало тебе вдохновений,
скучное страшное небо!
В залах без выступлений
звёзды горят нелепо. 

Дали ветрам афиши.
Сели в партер облака.
Дождик расселся по крышам:
помнит ещё земляка!

Я бы и сам послушал.
Сдвинул бы облака.
Будут тебе, Илюша,
бисы и гром хлопка!

(Нас из страны попросят.)
(Примет другая страна.)
Мог бы сидеть, как Иосиф,
расшифровав письмена

яркой своей фигуры
в шляпе коротких лет.

...Движутся полные фуры –
тьму пробивает свет.

Ангел подсел на подножку,
рубит своим фонарём.

Дайте большую ложку!
Рубанём!

Нам и на завтра
хватит.
Жаль вот, добавки нет...

Ляг и лежи на кровати,
смотри балет...

Даже вникать не надо
в эти самые па.
Выше подъёмного крана
пачечка– из числа

Белого откровенья,
ножек исходный крючок –
к сладкому оживлению
скуки твоей, мужичок!..

Бойся
быть просто рядом.

Тайна иных Высока.

Только не надо, не надо
кривиться из-за пустяка!

Нежный да хрящик полюбит.
Зрелый – губу в молоке.

Классно придуман
тюбик!
Но есть ещё на витке –
проблема –

нечем, нечем
в звёздной атаке дышать.

Илю... Или–
до встречи!
Глажу твоих «мышат» –

выжили, выжили строчки,
с неба вернулись назад.
Значит,
где-то в тенёчке
с Богом ты пьёшь мускат!

Стих – не проверенный довод.
Но, мне отчётливо зрим –
Бог, как зачищенный провод, –
к проводу,
где Илья совместим

с заряженными мгновеньями,
с тайной Высоких сердец. 

Нет у земли притяжения.
Есть тонкий провод.
Конец.

Синее, синее небо.
Тих мой синий невод.

Что ж вы дремлите, рыбаки?
Так крупны мои плавники...