Дни

1.

А он бы любил вечно, если бы только жизнь могла ему это позволить. Но такие люди, как наш герой, не пользовались ни спросом, ни каким-либо общественным одобрением. Поэтому он нёс за собой только свой внутренний мир, а если бы умер, то пожалел бы только о книгах, которых не успел коснуться, и обо всём, что всегда было его внутренним миром, ибо больше в его жизни не было ничего.
Каждое лето он любил гулять в парках, окружённых зеленью, сидеть на скамейках и много размышлять. Одевался герой по преимуществу в чёрное, любил особенно шляпы и подходящие к ним костюмы. Всем этим он напоминал по-настоящему чёрного человека. Отдельного упоминания здесь и места в жизни его заслуживают коты и кошки, которые, подобно окружающим его людям, большей частью никак не хотели любить его.
И вот, сидя одним летним днём на скамье в избранном и особенном для него парке его любимого города со своей полностью ему противоположной, но так неповторимо его любящей белой голубоглазой кошкой по имени Василиса, он в очередной раз углубился в размышления. В жизни этого представителя рода человеческого издавна так сложилось, что он был вынужден проводить большинство из тех часов, что предоставляли ему сутки, исключительно в своей компании, и это обстоятельство сразу же породило его великую самоуглублённость. Кошка же его служила не только предметом эстетического наслаждения, но и единственным получателем той горы сжигающих этого человека эмоций, которую пока никому не суждено было изведать. Он сидел там, среди огромной толпы совершенно чужих людей, и, как обычно, думал о своём, когда появилась она. К большому удивлению обоих, они сразу заметили друг друга, и глаза их смотрели так, будто они уже давно были знакомы. Она неспешно подошла и тихонько села рядом. Он ещё не успел ничего сделать, а кошка уже стала ласкаться к ней. Девушка с улыбкой погладила её и сказала:
- Вы не будете против моей компании? Какая чудесная у вас кошка.
- Нет, конечно, добро пожаловать, - ответил он, немного растерявшись. - А вы, кажется, ей понравились.
Слегка покраснев, девушка умилилась. Потом спросила:
- А как её зовут?
- Василиса.
- А меня Виолеттой назвали. Очень приятно.
Она протянула Василисе руку в знак приветствия. Кошка потерлась о её руку и одобрительно замурчала, как бы здороваясь в ответ и одобряя решение молодого человека. Он, увидев всё это, вернулся к разговору чуть более воодушевленным:
- Мне нравится ваше имя. А я просто Виктор, и я очень рад познакомиться.
Она снова улыбнулась.
- Я тоже очень рада. Спасибо вам.
Некоторое время они в стеснении сидели молча. Кошка оставалась рядом с Виолеттой. Всё-таки поборов стеснение, девушка осторожно спросила:
- А давно вы здесь?
- Да, сижу вот сколько-то времени, - ответил Виктор. - Я очень люблю это место. Однако если бы здесь было меньше людей, ему было бы гораздо лучше. Я уверен в этом.
- Согласна с вами. Подавляющее большинство способно только всё портить. Особенно такие чудные места.
- Не думал, что встречу здесь человека, разделяющего мои взгляды. Вы начинаете удивлять меня.
- Жизнь заставляет меня разделять такие взгляды. А большего уже не остаётся.
- Всё настолько дурно?
- Видимо. Просто с самого детства я была наблюдателем. А родители этого не замечали. Никогда. И однажды я бросила попытки. А мне так хотелось, чтобы я могла им рассказать об этом. Так, наверное, было бы лучше. До сих пор помню, как стою возле площадки, в возрасте лет пяти-шести, держу в руках какую-то игрушку, а все вокруг бегают и веселятся. Я очень хотела быть с ними и говорила об этом, но в силу чего-то, известного только им, мне всегда отказывали. И это лишь одна из множества подобных ситуаций, которые я никак не могу забыть. Так и в школе было. Все всегда ходили либо группами, либо парами, и оставалась пара-тройка одиночек, которые никак не могли контактировать даже друг с другом. Полагаю, они остро чувствовали свою неуместность там, в этом коллективе, и потому желали скорее убраться оттуда. Такой была и я. Кажется, ничего до сих пор не изменилось. И кажется, что уже не изменится. Поэтому в какой-то момент я просто смирилась и уже даже ждать чего-то перестала. Что-то я заговорилась, извините. Есть у меня одна дурная привычка: я очень часто откровенничаю при первых встречах. Я знаю, чем это чревато, но всё равно продолжаю. Ничего не могу с собой поделать. Извините.
- Нет-нет, не стоит, правда. Я всё это слишком хорошо понимаю, я ведь и сам такой. У вас с родителями всё хорошо? Знаете, я никогда не был против того, чтобы выслушивать. Поэтому я с радостью готов слушать и дальше, если вас это не смутит. А теперь, видно, мой черёд, да?
- Да, всё более-менее хорошо, просто так сложилось. Говорите, конечно, я тоже буду рада вас послушать. Как мы, оказывается, похожи.
- Вот-вот, и я вам об этом. Ну, приступим. Знаете, я был рождён молодой матерью и рос, по сути, без отца. У меня всегда было чувство, будто я воспитывал себя сам, хотя я знаю, что это не так. До определённого возраста у нас в семье была пустота, настоящая пустота. Или я это так воспринимал. Когда я подумал об этом впервые, мне было лет двенадцать. Я ничего этого не мог понять, да мне и дела особого не было. Каждый из челнов семьи, по сути, жил своей жизнью, и все были вроде бы довольны. В начальной школе всё ещё было хорошо, я до сих пор с большой ностальгией вспоминаю именно то время. Оно, наверное, было одним из лучших времён, что со мной только случались. А дальше пошло. От средней до старшей школы у меня был коллектив, в котором я чувствовал себя диссидентом, если позволите. Наши с ними взгляды, вкусы и всё остальное слишком отличались, и поэтому единственным, что между нами могло быть, была пропасть. В старшей школе коллектив слегка разнообразили, стало чуть легче, но я всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Из-за этого всего мне пришлось всё чаще быть только в собственном обществе, я стал более углублён в себя. Скоро я настолько ко всему привык, что мне стало достаточно сложившейся ситуации. Плюс из-за этого у меня появилась кошка. Одновременно я потерял необходимость в частых новых знакомствах, потому что переосмыслил их. Ведь раньше для меня каждое такое событие было чем-то важным, я вкладывал в него слишком много надежд. Грубо говоря, я стал более безразличен к большинству, потому что у меня появился свой небольшой круг, отношения с которым были совсем другими. И я мог бы легко впустить туда нового человека, если бы почувствовал, что он мой. Я всегда мог странным образом определить это. С вами я это чувствую, скажу честно. А потом ещё больше: я научился со всеми новоявленными однодневками говорить так, что нравился им, хотя ничего такого, как вам, не рассказывал. Это было очень полезно для моего характера. С того времени у меня было много мыслей о детстве, которые остаются и теперь. Мне казалось, что внутри я до сих пор ребёнок, потому что я стал сравнивать свои новые эмоции с детскими. Наверное, так и есть. Я такой же волнительный, искренний, местами плаксивый и очень понимающий, каким был в детстве. Да и всегда, кажется. Правда, это самое моё паническое, так сказать, волнение порядочно расшатало мне нервы, но это ничего, я умею привыкать, как вы могли заметить. Мне пришлось научиться, ибо всякое случалось. Надеюсь, всё ещё надеюсь, как ни странно, что со временем всё изменится. Хотя столько всего было, эх.  Подводя итог, скажу вот что: благодаря всему, составляющему этот рассказ, перед вами сейчас сидит то, что является теперь мной. Я рад, что смог открыть вам всё это. Я рад, что вы на это отвечаете, пусть хоть самой мелочью. Спасибо вам, огромное спасибо. Я очень это ценю. И всегда ценил.
- Поразительно, - прошептала Виолетта. -Вы...
Телефон не дал ей договорить. Она испугалась резкости звонка, потому что его не ожидала, и, взяв трубку, отошла в сторону. Вернувшись, она сказала с видимой печалью:
- Виктор, прошу меня извинить, но сейчас я вынуждена покинуть вашу уютную компанию. У нас снова устраивают семейный ужин. В такое время! Извините. Знаете, с нашим разговором ко мне пришло необъяснимое, огромное и такое приятное тепло. Мне бы хотелось видеть вас чаще. Как вы на это смотрите?
- О, ну что ж, удачи вам, раз всё так. Да, я тоже после этого всего почувствовал себя живее. И поэтому всем собой я поддерживаю наши встречи. Думаю, в пятницу. Здесь же, только позже, вечером, когда темно. Я просто ночь люблю. Как вам такая идея?
- Превосходно. Я тоже люблю летом до темноты сидеть. Только у меня просьба. Не могли бы вы в следующий раз взять с собой Василису?
- Она всегда со мной, поэтому не переживайте. Созвонимся тогда, ладно? - с мягкой улыбкой сказал Виктор, протягивая ей блокнотный листок со своим номером телефона.
- Замечательно. Спасибо вам большое. До скорого, - ответила Виолетта, меняя его листок на свой.
- Спасибо и вам за всё, что сегодня было. До пятницы.
Она ушла, а он продолжил сидеть там, в бесконечном шуме толпы, и какая-то новая мысль, которую он никак не мог поймать и рассмотреть внимательнее, постепенно и с большой осторожностью подступала к его разуму.

2.

Виолетта никак не могла отпустить от себя той встречи, снова и снова перебирая в голове каждый миг. Жизнь для неё стала начинаться заново. Она почувствовала, что нужно сделать ещё одну попытку, что нельзя её упустить. Она даже представить себе не могла, что где-то вот так просто живёт человек, который в первый же день их знакомства сделает в ней такую огромную и давно желанную бурю. Ещё юное и одинокое, но уже такое чуткое и опытное, сердце её говорило, что он сделает эту бурю ещё больше. И она была готова. Она ждала.
Виктор же, всё-таки поймав свою мысль и пристально её рассмотрев, снова медленно начал обретать надежду. Он уже давно отвык от неё, хотя она всегда оставалась рядом с ним маленькой чёрной тенью, которая никак не могла и, вероятно, не хотела его покинуть.
Наши герои решили использовать телефоны только чтобы договориться о новых встречах, потому как предпочитали личные разговоры и просто знали, что так им будет гораздо лучше и легче. Он и она очень любили старые времена, и им казалось, что только личная беседа с её возможностью прикосновений и контактами глаз способна создать самую верную атмосферу для возникновения общего потока чувств и мыслей двух людей. Также они дали обещание каждый раз узнавать друг друга. Для них обоих это было чем-то колоссально важным, и они неуклонно, как под гипнозом, стали следовать своему обещанию. Всем этим они отдавали дань уважения старой и почитаемой ими обоими традиции, которой никто до сих пор не дал подходящего имени.
Настала пятница, и герои узнали друг друга. Виктор сидел на скамейке, окружённый тихим безлюдным вечером, и Василиса лежала подле, телом своим касаясь его одежды. Виолетта в назначенный час подошла тихо и медленно, почти на цыпочках, как пушинка, летящая с дерева на ночной асфальт. Подойдя, она положила руку Виктору на плечо. Он поднял голову и глупо улыбнулся, увидев её.
- Здравствуйте, - сказала Виолетта почти шёпотом.
Виктор смотрел на неё со своей глупой улыбкой, стараясь как следует прочувствовать и навсегда запомнить это первое прикосновение, которое она ему подарила.
- Здравствуйте, - сказал он, не отрывая от неё глаз. - Я очень рад вас видеть.
Взгляд его провожал каждое её движение.
Она села рядом и, скрестив пальцы, положила руки на ноги.
- Я тоже вам очень рада, - сказала она, мягко улыбаясь.
Василиса теперь касалась их обоих. Она стремилась разделиться, чтобы соединить этих двух людей. Оба они незаметно стали гладить её, наматывая шерсть на пальцы, и каждое случайное касание их рук непременно отзывалось теплом и умиротворением.
- Как прошёл ваш ужин? - спросил Виктор, не отрываясь от процесса.
- Как и все семейные ужины, - ответила Виолетта. - Даже говорить не хочу. Мне просто очень жаль, что мы не завершили наш разговор. И ведь всегда так. Всегда что-то чрезвычайно важное обрывают в самый неподходящий момент.
- Да, мне тоже жаль, что нас так оборвали, это ужасно несправедливо, - печально сказал Виктор и, помолчав, добавил: - Вы ведь что-то хотели мне сказать, но не успели, не так ли?
- Да, - сказала Виолетта, немного смутившись. - Я просто хотела сказать, что меня удивляет то, насколько мы похожи. Не могу даже описать это правильно. Такое чувство, будто я прожила свою жизнь ещё раз, пока слушала вас. Так действительно бывает?
- Наверное, - ответил Виктор. - Для меня всё это не менее удивительно. Никогда бы не подумал, что со мной такое может случиться. Теперь я не могу себе представить, как вся моя жизнь сложилась бы без нашей встречи. Мне кажется, она не была бы такой.
Они помолчали, испытав при этом молчании чувство полного понимания и успокоения. Так создавалась эта особая атмосфера.
Виолетта поняла и почувствовала значение последнего слова Виктора.
- Я всё это говорю потому, - снова начал Виктор, - что до вас со мной такого никогда не случалось. Я ждал, потом переставал ждать, а потом всё равно ждал. И я честно пытался. Почти каждый раз пытался. Я ведь просто хотел быть счастливым. И подарить кому-нибудь всё. А у всех, кого я встречал, уже была своя иерархия людей, в которую я никогда не вписывался. Никогда. Всегда был кто-то, кто выше. Лучше. Важнее. Всегда. И так продолжается до сих пор. Поэтому я и стал собой. Поэтому я уже почти не пытаюсь чего-то сделать. Со временем я понял, что от всех моих попыток изменить их мир и сделать его лучше ничего не изменится, потому что это не нужно. Им уже ничего не нужно. И поэтому каждая моя попытка всегда заканчивалась невыносимой болью, которую я вынужден носить в себе каждый день. И поэтому я уже давно абсолютно бессилен. А вы только представьте себе, что могло бы из этого получиться. Мне ведь даже сказать это всё некому. По-настоящему сказать, понимаете?
Он вдруг замолчал. Внезапно он понял, что он сказал, и это понимание напугало его. Виолетта сидела рядом и ловила каждое его слово. Она буквально кожей чувствовала всё, что он говорил.
- Понимаю, - мягко заговорила Виолетта. - Я всё прекрасно понимаю. Я ведь тоже раньше пыталась. Я говорила об этом, помните? Теперь я, видимо, поняла их. Я хотела отдать им себя, отдать всё, а им всем это было не нужно. Я вся горела, я светилась этим желанием подарить им то, что так долго сияло во мне. Я была готова изменить мир. А они ничего не замечали. Никто ничего не замечал. Никогда. Я говорила, просила, плакала, я тоже честно пыталась. Я столько всего сделала. И ничего. У всех всегда было что-то, был кто-то. И все были всем довольны. Всё было лучше меня, а я продолжала гореть. Так я окончательно убедилась в том, что я всю жизнь буду готовым на всё наблюдателем. И в том, что ничего больше не будет. А оно до сих пор сияет. А я до сих пор горю.
Ночь опускалась на улицу, а они всё говорили и говорили. И ничто не могло остановить их. Василиса уже спала, а они всё продолжали гладить её.
- Спасибо вам, - говорил Виктор, - за всё. Как замечательно, что вы есть.
- Вам спасибо, - отвечала Виолетта. - Неужели это всё реально?
- Да, - сказал Виктор. - Я сам не могу до конца в это поверить, но да, это реально.
Они посмотрели на небо. Звёзды горели, сплетаясь в узор, и вокруг было тихо и темно. Молчание создавало ещё более монолитную и гипнотическую картину происходящего.
- Спокойной ночи, Виктор, - прошептала Виолетта.
- Спокойной ночи, - ответил Виктор.
Она ушла. Темнота сгущалась, горели звёзды, и Виктор молча смотрел ей вслед.

3.

Виктор тоже всем своим существом невыразимо прочувствовал то, что она говорила ему в тот вечер. Каждое её слово отозвалось в нём готовностью помочь ей и принять её боль на себя. Он слишком хорошо знал, что такое была эта боль, он видел, сколько боли было в ней, и потому хотел забрать всё, лишь бы она не испытывала этих мук. Никогда раньше Виктор не испытывал этого чувства с такой силой.
Виолетта снова почувствовала, как этот человек меняет её жизнь. Каждое его слово опять вонзалось в память и ни на секунду не отпускало. Потому что они говорили о том, о чём обычно не говорят. Она и не думала, что такие личные и страшные вещи можно говорить не себе. И он не думал. На неё всё более опускалось доверие. На него - надежда. Она ждала новой встречи. И он ждал.
Пятница опять окружила город. Сегодня первой пришла Виолетта, но скоро показался и Виктор. В свете фонарей он медленно шёл по парку, как гондола, плывущая по воде, и нёс на руках Василису. Она прижалась к нему и закрыла глаза.
Он подошёл и сел, а Виолетта всё смотрела и смотрела на него. Они узнали друг друга. Василиса, лёжа у Виктора на коленях, положила голову на колено Виолетте. Она снова будто соединила два этих тела.
-Здравствуйте, - сказала Виолетта, обнажая этим словом огромную скрытую внутри неё радость, и погладила Василису.
Кошка моментально подняла голову, поддаваясь руке, и посмотрела на девушку. Две пары глаз пересеклись в наступающей темноте. Несколько секунд эти двое жадно рассматривали друг друга. Затем кошка снова легла, плотнее прижалась к колену, закрыла глаза, и раздалось осторожное тихое мурчание, которое значило, что она скучала.
- Здравствуйте, - сказал Виктор, слегка улыбаясь. - А она, я вижу, скучала.
- Я тоже скучала. Вы знаете, она у вас такое чудо. Никогда таких не видела.
- Да, она у меня особенная. За это я её и люблю.
Говоря это, он гладил Василису по голове, и по руке его текла любовь, видневшаяся во взгляде, которым он на неё смотрел.
- Вы знаете, - продолжил он, - у нас с ней фантастическое, необъяснимое понимание. С тех самых пор, как она появилась. Не поверите, но она будто знала меня всегда. Поэтому, видно, и понимает. В этом её особенность. Таких больше нет, я знаю. Она такая одна. Она - это моё продолжение. А вы так на неё похожи. Вы меня понимаете, как никто. Это удивительно. Ни один человек меня так не понимает. Только вот она. Как у вас это получается?
- Не знаю, - сказала Виолетта, пытаясь скрывать смущение. - Вы просто такой, что мне вас легко понимать. Вот вы что-то говорите, а я уже думала об этом, но сказать было некому. А теперь есть вы. И мы говорим об этом и всё понимаем. Поэтому нам легко друг с другом. Потому что мы такие. Мы ведь живём в том, что нас не понимают. Мы уже к этому привыкли. А люди этого совсем не знают. И мы всё цепляемся за кого-то в надежде, что нас поймут. Пусть это больно и разрушительно, мы до конца не теряем надежду. Нам может казаться, что надеяться больше не на что, что ждать больше нечего. В этом все мы. Но это на самом деле не так. Потому что с нами может случиться что угодно. И всё может измениться в  один миг. Я просто это знаю. Я знаю, какие мы. Поэтому всё и получается. Отсюда наше с вами понимание.
- Поразительно. Вы всё время меня удивляете. Каждым словом, каждой вашей мыслью. Больше и больше. Откуда же вы такая? Вас слушаешь, и хочется сказать вам всё, отдать всё. Нашлись бы только слова. Ведь я знаю, что вы это поймёте. Спасибо за то, что вы сказали. Спасибо, правда. Это слишком много для меня значит. Слишком.
Его последние слова выражали всё, что было у него внутри, и Виолетта это чувствовала. Они падали на неё, никому не высказанные, ждущие, полные желавших пролиться слёз, и она была этому рада.
- Раз уж я открываю вам свои тайны, то сегодня открою ещё одну, если вы не против. Только у меня один важный вопрос.
- Разумеется, я не против. Внимательно вас слушаю.
- Я могу обращаться к вам на ты?
- Можете, конечно. Я буду этому только рада. А я могу к вам так обращаться?
- Конечно. И никак иначе. Итак, приступим?
- Давай.
Виолетта устроилась удобнее и приготовилась слушать. Василиса, положив голову между лапами, поджала уши. Она продолжала соединять тела Виктора и Виолетты. Четыре руки стали медленно гладить её.
- Я хотел сказать тебе, - быстро заговорил Виктор, - о любви. У меня в голове просто куча слов, желаний и всего прочего, и это меня разрывает. А кому мне это  показать? Ты представляешь, сколько там всего? Сколько любви. Сколько тепла. Это же страшно. Я так хочу отдать это всё. Греть, обнимать, касаться, целовать, руки держать. Чтобы в каждом действии, в каждом слове я мог это отдать. У меня были возможности. И я всё равно не успел. Сам я там виноват. До меня всегда всё поздно доходит, знаешь. Я люблю, каждый день безумно люблю, и всё равно не успеваю. У меня вот были долгие отношения, прекрасные и ужасные одновременно. Первое время мы оба были в шоке от того, что вообще происходит, и это было прекрасно. Мы скучали, мы хотели всё время быть рядом, мы буквально летели друг к другу. Это чудесное чувство. Как сумасшествие.  Это же такая огромная куча неповторимого, необъяснимого. И каждый миг был в красках. Я старался всё запомнить, потому что это было настоящее чудо. Мы так любили, понимаешь. Каждое слово, каждое касание, каждый поцелуй хотелось навсегда в память забить, вот как это было. Однако я так ничего и не помню. Ну, то есть, я помню, что это было, что это случилось. Но ощущения. Именно их я пытаюсь запомнить. Это же так. Ты понимаешь? Словом же не сказать. И никогда не выходит запомнить, хоть плачь. Вот меня и разрывает вроде как с двух сторон. Ни отдать всего, ни запомнить не могу. Я сейчас не про первый раз говорю, первый раз у меня такой вышел, что лучше б вообще не вышел. Я тогда ничего и не понял. Это просто пришло не вовремя. А вот второй, я о нём начал говорить. Вот он был как первый. Я не ожидал, что это будет так сильно. Да никто, наверно, не ожидал. У меня даже мысли не было о том, что это случится. А это было так здорово. Словами не передам, не умею. Да и кто бы смог? Это чувствовать надо. И показывать иначе. До сих пор как в первый раз это всё, даже мысли. Эх. Плакать от этого хочется. Так это прекрасно. Ну так вот. Целый год мы были юны и были вместе. А потом всё закончилось. Потому что много разного было за это время, хоть я и хотел всё сохранить. И так это глупо вышло, знаешь. Я до сих пор до конца понять всего не могу. Наверное, для меня это было больнее, чем в первый раз. Отпускать всегда ведь больно. Но я же всё понимаю. Да и смысл держать кого-то? Поэтому мы разошлись нормально. Но что потом началось, что потом началось. Этот бесконечный анализ всего. Когда ты каждую деталь припоминаешь, смотришь на неё вблизи и удивляешься, как это вообще ты мог так себя вести, так думать, так говорить. Как будто это не ты вообще был. Это просто рассудок вернулся. И он теперь смотрит на всё. Это тоже чудесное время, потому что ты колоссально меняешься. Ты думаешь, что так больше точно не будет. Ты не будешь вести себя, как дурак, глупости говорить, надеясь, что она посмеётся. Ну и всё такое. А потом это приходит снова. И ты чувствуешь всё сильнее. Гораздо сильнее. И вот тут тебе хочется разорваться, чтобы всё, что ты никогда не сможешь сказать, всё, что ты в прошлый раз упустил, отдать, чтобы оно наружу вывалилось из тебя. Но опять упускаешь кучу возможностей. Или вообще всё. А понимаешь после, когда времени много проходит. Всегда. Думаешь, что мог бы и лучше сказать что-то или сделать. Чтобы просто отдать больше. Чтобы видеть, как это счастье, которому ты виной, расползается между вами. И как вы связываетесь крепче. У меня ведь так всё и было, я однажды всё упустил. И снова совершенно по-дурацки. Ведь могло же всё быть хорошо, ведь я говорил себе. Но нет. И вот уже который год у меня есть только мечта или надежда, что всё будет лучше, когда это снова придёт. Что я ничего не испорчу. Что смогу хоть раз в жизни отдать всё, что во мне есть, выразить это до конца. Что мы будем по-настоящему счастливы, что ничто этому не помешает. На самом деле, я как был до безумия глуп, так ничего и не изменилось пока. В голове-то, конечно, много чего передумал, сказал себе. А что будет, когда меня снова ударит? Кто знает? Я просто надеюсь. Больше мне ничего не остаётся. Я ведь уже давно одинокий. И поэтому люблю то, что вечно. Ну, книги, фильмы, тексты песен, стихи, знаешь. Это хоть как-то помогает. Такое счастье иногда накатывает, как будто все мечты воплотились. Тогда я плачу лучшими слезами, всё выходит. Это на время меня успокаивает. Думаю, из-за такой любви я бы не менял местоположение предметов в комнате человека, который умер. Представляешь, если для тебя человек так много значит, но вдруг так случилось. И ты ничего в его комнате не меняешь, потому что помнишь и любишь его. Потому что это его вещи. Его порядок. Это же напоминает о нём лучше всего. Он же так важен для тебя. Понимаешь, что это значит? Я за это время до многого головой дошёл. Последнее, наверное. Со временем я понял, что всё-таки всех люблю. Как бы я ни относился к кому-то, что бы ни говорил, что бы ни случилось, где-то очень глубоко внутри я всё равно люблю всех. Я это прочитал как-то, и с тех пор никак не отвяжусь от этой мысли. Думаю, это правильно. Наверное, так и должно быть. Вот и всё. Моя тайна раскрыта.
Он с облегчением выдохнул и закрыл глаза. На губах его была смущённая улыбка. Он ощущал усталость, но это было приятно. Этого он и хотел.
Виолетта сидела и слушала, вытаращив глаза. Сначала не поверила и даже на секунду остолбенела. Он говорил то, о чём она всегда мечтала поговорить. То, о чём она никогда никому не говорила. Да и кому ей было сказать? А он это говорил. Ей. Для неё, живой, но покинутой всеми, такое было невообразимо. Он всё более поражал её тем, что он реален.
- Можно я тоже открою тебе тайну? - спросила Виолетта, готовая обрушить на Виктора всю свою искренность.
- Конечно, - сказал Виктор и стал смотреть на неё. - С радостью вас послушаю.
Виолетта улыбнулась.
- Ну, - сказала она, - с людьми у меня, как я тебе говорила, выходит не очень. Я ни с кем так не разговаривала, как с тобой. Поэтому и решаюсь открыть тебе свои тайны. Я очень понимаю то, о чём ты говоришь. Хоть я ничего не знаю о любви, я понимаю твою мечту. Все эти прикосновения, объятия, поцелуи. И особенно это желание отдать всего себя любви. Запомнить. Да. Знаешь, я частенько представляю, как бы это было со мной. Вот этот человек, которого ты любишь. И каждый раз, буквально каждый раз, когда ты смотришь на него, воспринимается тобой как лучший момент твоей жизни. И каждая секунда, проведённая с ним. Каждое прикосновение к нему. Каждый поцелуй. Или когда он тебя целует. Или касается тебя. Сам, понимаешь? Потому что любит. Ох, мурашки бегут от одной мысли. Ты представляешь, что это? Представляешь, конечно. Наверное, так это должно быть в идеале, да? Ты ещё говорил про книги, фильмы, музыку и стихи. Боже, как же ты прав. Я тоже читаю, смотрю, слушаю. И, понимаешь, в каждом слове и действии я чувствую эту огромную и чистую любовь. Она там такая, что ей нельзя не проникнуться. Они же так всё это делают, что ты читаешь, смотришь, слушаешь и ощущаешь, даже физически, что такое нельзя подделать. Это всё идёт из самых глубин человека. Этим творчество и прекрасно. Оно даёт твоей мечте жизнь. Поэтому там всё неподдельно. Поэтому я всё это люблю. Ты говорил про любовь после смерти. И снова попал. Ты же наверняка представляешь себе вещи, которыми пользовался дорогой тебе человек. Знаешь это чувство, когда берёшь их в свои руки? Сколько в нём всего. Это непередаваемо. Подумай только, сколько значит каждая деталь, каждый миллиметр этой вещи. Сколько каждая вещь хранит в себе. Как будто ещё одну жизнь проживаешь каждый раз, когда видишь эти вещи, не говоря о другом. И как это не любить? И последнее, видимо. Ты сказал про любовь ко всем. Я тоже, кажется, это чувствую. Это так и рвётся из меня, иногда прямо разрывает. Как ты и говорил. В этом ты тоже прав. Вот и выходит, что у меня тоже есть только мечта и надежда на чистую и искреннюю любовь. И больше ничего, к сожалению. Знал бы ты, что это будет. Да ты, наверное, знаешь. Ну вот. Мой секрет раскрыт.
Она смотрела на него горящими глазами и улыбалась. Ей, как и в прошлый раз, удивительно было говорить всё это ему, но она была счастлива, потому что он был первым, кто её узнаёт, потому что она видела, как он её принимает.
- У меня нет слов, - медленно сказал Виктор. - Нет, правда. Просто нет слов. Я не мог и представить, что когда-нибудь встречу такую, как ты. Это просто чудо. Такие разве существуют?
- Наверное, - смутилась Виолетта. - Я всегда такой была. Наша встреча - это действительно чудо. Я не думала, что смогу кому-то такое рассказать. А ты меня принимаешь со всем этим. Просто невообразимо.
- Ну а как иначе? - засмеялся Виктор. - Мы ведь так похожи.
- Правда. И понимаем друг друга.
- Верно.
Вовсю на чистом небе светил месяц. Виолетта и Виктор сидели молча, закрыв глаза, улыбались. Так прошло несколько минут.
- Я пойду, наверное, - сказала Виолетта.
Виктор встал, держа на руках Василису. Виолетта тоже встала.
- Спасибо, - сказала она и медленно обняла Виктора.
Виктор осторожно положил голову ей на плечо.
- Пожалуйста, - смущённо сказал он.
Василиса потёрлась головой о Виолетту. Прощалась.
Так они, объятые тишиной, стояли и грели друг друга.
Когда объятие кончилось, Виктор сказал:
- Люблю обниматься. Всегда этого не хватает. Часами бы обнимался, если бы была возможность. Это такая ценность для меня.
- Мне тоже этого всегда не хватает, - ответила Виолетта. - Взять бы себе кого-нибудь и обнимать целые сутки.
- И не говори, - сказал Виктор со вздохом.
- Да, - тоже вздохнула Виолетта. - Что же, до встречи?
- До встречи, - задорно ответил Виктор.
- Спасибо тебе ещё раз, - сказала Виолетта. - Это было чудесно. До свидания.
Виктор снова смутился.
- Всегда рад, - сказал он, не в силах найти слова. - До свидания.
Она медленно шла, а Виктор стоял и смотрел на неё. В глазах его были слёзы.

4.

Всё, что происходило, было чем-то особенным для Виолетты и Виктора.
После последнего разговора Виолетта поняла, что она полностью доверяет Виктору. Она была уверена в том, что он поймёт и примет всё, что она захочет ему сказать, и хотела как можно скорее увидеть его, чтобы слушать его, говорить с ним, смотреть на него. Она хотела знать его тайны. Она хотела впитать каждое его слово. Она понимала его и доверяла ему потому, что он был человеком, необъяснимо похожим на неё. Он понимал её и принимал так же, как она была готова принять его и всех остальных. Схожесть их мыслей ошеломляла её. Они будто дополняли друг друга. Раньше она только мечтала о таком. Теперь это была реальность. Реальность, которую она всегда хотела. Её мечта обрела жизнь. Она снова ждала встречи с ним, и буря внутри неё становилась всё сильнее.
Надежда Виктора за всё это время окончательно укрепилась. Он наслаждался каждой секундой встреч с Виолеттой. Они спасали его. Он знал, что так и будет, однако его это удивляло. Он мог беспрепятственно говорить. Его слушали. Его понимали. Его хотели услышать. Его принимали. Он никогда не мог относиться к этому спокойно. Иногда он невольно вспоминал свои старые попытки обрести надежду и понимал, что эта попытка отличалась от всех. Он сразу увидел в Виолетте одинокого человека, поэтому сам так охотно принимал её. Он не мог не принять. Он просто знал, до чего может довести одиночество, ибо он сам уже успел пострадать от него и потерять надежду, и, видя, насколько сильно они с Виолеттой похожи, хотел уберечь её от своей судьбы. Ведь из-за неё он был счастлив и чувствовал себя живым. Ему хотелось всю жизнь её благодарить. Он не хотел, чтобы и она когда-нибудь совсем потеряла надежду, потому что видел внутри неё свет, о котором она говорила, и хотел, чтобы этот свет горел всегда, потому что знал, что так должно быть, что так она будет счастлива.
Темнота окружила улицы, по которым наши герои летели друг к другу. Придя с разных сторон в одно время, они встретились у скамьи, За ней, разделяя её на две половины, на столбе возвышался фонарь. Пару минут Виктор и Виолетта смотрели друг на друга счастливыми глазами. Молчали. Потом сели и, улыбаясь, пожали друг другу руки. Они снова друг друга узнали.
- Здравствуй, - сказала Виолетта. - Очень рада тебя видеть. Я скучала. Как ты? Рассказывай.
Она хотела ухватить каждое его слово.
- Здравствуй, - ответил Виктор, краснея. - Я тоже рад тебя видеть. Страшно соскучился, если честно. Всё хорошо. Теперь. А ты как?
Стеснение в нём смешивалось с радостью.
- У меня тоже всё хорошо. Теперь, - сказала Виолетта.
Василиса, лежавшая в ногах у Виктора, перебежала к Виолетте. Сложив лапы в знак покорности, она легла на бок, спиной прижалась к животу Виолетты.
- Ну и что мне с тобой делать? - смеялась Виолетта.
Виктор умилённо наблюдал за происходящим. Его радовала эта картина. Он видел в ней единение.
Виолетта, улыбаясь, гладила Василису. Та мурчала, закрыв глаза.
- Так приятно смотреть на вас двоих, - сказал Виктор. - Это здорово успокаивает.
Виолетта покраснела.
- Мне тоже спокойнее, когда вы рядом, - сказала она.
Виктор улыбнулся.
- Я рад быть здесь с тобой, - сказал он и, посмотрев на Василису, добавил: - Она, как видишь, тоже.
Василиса головой потёрлась о гладившую её руку Виолетты.
- Я тоже вам рада. И рада быть здесь с вами, - ответила Виолетта.
Счастливая улыбка не покидала её лица.
- Спасибо тебе за это, - радостно сказал Виктор. - Для нас это очень важно.
Немного помолчав, он нерешительно спросил:
- Могу я раскрыть тебе ещё одну свою тайну?
Глаза Виолетты заблестели.
- Конечно, - ответила она, - пожалуйста. Я очень этого жду.
Тревога переполняла Виктора.
- Многие не понимали, когда я им это говорил. Ты точно уверена в том, что хочешь это услышать?
- Да, я уверена.
- Хорошо.
Какое-то время Виктор собирался с мыслями.
- Знаешь, - сказал он, - рассказывать об этом сложнее, чем это показывать, но я попробую. Дело в том, что я очень люблю человеческие тела. Это ведь так интересно. Для меня это настоящее искусство. Я не вижу в этом ни капли пошлости. Мне кажется, это больше похоже на исследование. Представь, какое это удовольствие, когда ты можешь рассмотреть каждую деталь каждого тела. В мельчайших подробностях. Представь, сколько там прекрасного. Дух захватывает. Знаешь, мне бы очень хотелось кого-нибудь так рассмотреть. Показать, сколько красоты хранит в себе каждый из нас. Люди вообще понимают, что у них есть, что они носят в себе каждый час, каждый день, каждый месяц? И так всю жизнь. До самого конца. Эх, надеюсь, когда-нибудь это случится. Это будет огромное счастье. Ну и, раз уж я об этом заговорил, нельзя не сказать и о фетишах. Я тот ещё маньяк, если честно. Хорошо, что никто этого не знает. Хе-хе-хе. Так вот. Если это когда-то случится, то я представить себе не могу, как можно удержать себя от того, чтобы не расцеловать это тело. Всё. Целиком, понимаешь? Каждый миллиметр. Ты только представь. Оно лежит перед тобой, полное этих чудес. И этот человек, который согласился на такое безумие, тоже хочет увидеть в себе ту красоту, которую видишь в нём ты. Ну и как тут себя удержать?  Я не знаю, вот честно. Там же столько всего. А эти детали. Отдельные части тела. Даже думать спокойно об этом не могу. Руки. Ноги. Ступни. Пальцы. Уши. Колени. Плечи. Губы. Шея. Щёки. Нос. Живот. Белки глаз. Спина. Ох, боже. Но моё самое любимое - это языки. Какое же это чудо. Каждый раз, когда я смотрю на них, будто первый. Всегда. О, как же я всё это люблю. Как я люблю. Всё. Это.
Виктор замолчал. Он понял, что больше не надо слов. Закрыв глаза, он сидел и ровно дышал.
Виолетта была счастлива это слышать. Это была самая сокровенная тема для них обоих, и оба они боялись об этом кому-либо сказать. Виктор снова удивил Виолетту тем, что заговорил об этом. Телом и сердцем она чувствовала, что страха уже нет. Она была готова рассказать всё. Она хотела рассказать. И она сказала:
- Как же я тебя понимаю. Всё это действительно чудно. Все эти мелочи, которые мало кто замечает. Детали. Да. Я тоже всё это люблю. И совершенно не вижу в этом пошлости. Если честно, меня это очень завораживает. Я готова бесконечно наблюдать за этим. Трогать. Исследовать. Ты прав, это до безумия интересно. Моя самая заветная мечта - положить кого-нибудь и показать ему всё. Каждую деталь и каждый миллиметр. И целовать это всё. Целовать, целовать, целовать. Потому что это ну очень красиво, в этом ты тоже прав. Человеческое тело - это настоящее чудо. Огромное спасибо за то, что оно существует. Просто спасибо. Ты прав. Это настоящее искусство. Я просто снова думаю об этом. Вот оно, это тело. Лежит передо мной. Ох. Действительно, какое в таком случае может быть спокойствие? Ты смотришь на это, и тебя буквально разрывает от того, сколько прекрасного ты видишь. А если ты этого касаешься. Представляешь, да? Я только мечтать об этом могу. Ведёшь пальцами по всей этой красоте. Какое это, наверное, наслаждение. Наверное, каждая секунда становится целой жизнью, когда ты разглядываешь и исследуешь самые любимые места. Да и вообще всё тело. С самого верха до самого низа. И с каждой мелочью взаимодействуешь. С пятками. С уголками рта. С этим местом между шеей и подбородком. С ушами. С костяшками пальцев. С ладонями. С ключицами. С лопатками. С обратными сторонами коленей. С зубами. С мочками ушей. С волосами. Всех этих деталей очень много, и это прекрасно. Но больше всего я люблю глаза. Да, глаза. Это просто сногсшибательно. И это чудо создала природа. Эти цвета. Эти белки. От этого не оторваться. У меня, по крайней мере, не получается. А если бы я имела возможность рассмотреть всё с особой тщательностью, то я, наверное, была бы неописуемо счастлива. Правда. У меня нет слов, когда я об этом думаю. Есть только любовь. Большая-большая любовь, которая так и рвётся из меня. Я просто люблю всё это, понимаешь? Каждую деталь. Каждую. Деталь.
Виолетта изо всех сил пыталась сдержать слёзы, но они были сильнее. Прижав к себе Василису, она разрыдалась. Все её чувства смешались, и в голове была только одна мысль: «У тебя получилось». Получилось. Она нашла человека, которому смогла доверить всё, что у неё было. И он её понял. Понял так, как не смог бы никто другой. Никогда. Она это точно знала.
Виктор обнял её и стал гладить по голове. Она уткнулась ему в плечо. Они молчали. Сейчас это было нужно.
- Спасибо тебе за то, что мы поговорили об этом, - сказала Виолетта, успокоившись. - Я всю жизнь нуждалась в таком разговоре. И вот он случился. Я так счастлива.
- Пожалуйста, - сказал Виктор и улыбнулся. - Тебе тоже огромное спасибо за понимание. Как ты себя чувствуешь?
- Всегда пожалуйста. Чувствую себя замечательно.
Виолетта положила голову Виктору на плечо и выдохнула через рот. Она совсем успокоилась.
- Вот так бы и сидеть всю жизнь, - сказал Виктор.
- Всё бы за это отдала, - сказала Виолетта.
Они долго смотрели на желтоватую полную луну. Им не хотелось покидать друг друга. Это был самый настоящий момент.
Потом Виолетта посадила кошку на скамью и встала. Виктор встал вместе с ней.
- Ты точно дойдёшь до дома? - спросил он.
- Дойду, - ответила она. - Дойду, чтобы ещё раз встретиться с тобой.
Виктор крепко обнял её.
- Хорошо. Тогда иди, - сказал он.
- До встречи, - сказала Виолетта и погладила Василису. Та замурчала.
- До встречи.
Виолетта ушла. Виктор взял Василису на руки, прижал к себе и тихо заплакал.

5.

Итак, с каждым разговором наш герой все яснее и яснее понимал, что беспросветно влюбляется. Эта любовь была в каждой его мысли. Да и она, эта девушка, для которой такие случайные знакомства были подобной же редкостью, как для него самого, сознавала то же самое. Она была готова принять его любым, только бы он был рядом, она понимала, что может и хочет сделать так, чтобы он совсем не пропал. Они оба чувствовали, что существуют только друг для друга. Этого нельзя было изменить ни ему, ни ей. Поэтому в одну из тех самых условленных пятниц, когда они обычно встречались в его любимом парке, он решился. Он понял, что весь его мир должен принадлежать только ей, и был готов сделать этот роковой шаг. Теперь он был наполнен той самой решимостью, которая никогда раньше его не сопровождала, особенно в подобных поступках.
Придя заранее и взяв с собой, как это повелось, свою кошку, он занял скамейку и стал ждать. Кошка сидела рядом. Ждать пришлось почему-то долго. Чем дольше он ждал, тем больше в нём всё кипело, тем скорее он желал высказаться. Когда она появилась на горизонте, глубокий вечер уже сгущался в этом безлюдном месте. Луна светила Виктору как символ надежды. Они опять узнали друг друга. Поздоровавшись, Виолетта, одетая в самое красивое чёрное платье, которое он только видел, села на противоположный конец скамейки. Её облачение придало Виктору ещё больше решимости. Окончательно собравшись и подготовившись распустить перед ней весь свой трепет, Виктор встал и, не отрывая от неё глаз, сказал:
- Ты знаешь, я уже давно должен тебе кое-что сказать, потому что это сжигает меня. С самой первой нашей встречи я увидел в тебе нечто особенное, выделяющее и близкое для себя. И каждый раз после наших разговоров я уходил к себе намного более счастливым, чем-когда либо раньше. Я стал жить нашими встречами, я ценил каждый момент и каждую совершенную тобой по отношению ко мне мелочь, и поэтому мне хотелось видеть тебя все чаще и чаще. Чем дальше мы с тобой шли, тем всего этого было только больше. С теми другими, о которых я тебе говорил раньше, я пытался как-то найти себя, но всё дело в том, что они именно другие. А ты точно такая же, как я сам. Мне очень сложно было осознать, что это правда ты, что ты именно такая, что ты здесь, рядом, что мы с тобой знакомы, что это существует в реальности. Для меня это всё было какой-то безумно чудной фантастикой. Мне думалось, что такое бывает только в кино и книгах. Я до сих пор до конца не могу этого осознать. И ты, только ты смогла полностью меня понять. Именно так, как я вечно чувствовал это в своей, как мне тогда казалось, больной голове. Это всегда было слишком важно для меня, всегда. И ты одна смогла дать мне то неповторимое, чего никто не мог и, видимо, не хотел дать мне до тебя. Это заветное, долгожданное и всеобъемлющее понимание, о котором я всю жизнь мечтал и которого мне так не хватало. Я хотел сказать тебе только одно: знай, что с самой нашей первой встречи, с самого первого разговора я люблю тебя так, как никого и никогда не любил, да и не смог бы любить. Всем своим сердцем, всем своим миром, всей своей больной головой. И я буду любить тебя до самой смерти. Я знаю это, потому что так долго я мог ждать только тебя одну. Ты согласна быть со мной рядом до самого конца?
Слова так и рвались наружу. Чем сильнее он распалялся, тем шире становилась её улыбка, тем ярче горели её глаза.
Закончив, он сел там, где стоял, и стал волнительно ждать ответа, потому что всегда боялся быть отвергнутым, как, наверное, и любой, кто когда-либо говорил подобное. В постепенно нарастающем волнении он спасался мыслью о том, что хотя бы сказал ей всё самое важное. Это подготовило его к любому исходу. Он сидел и смотрел на неё снизу, и было видно, что из всего его тела сочится эта хранимая годами любовь.
Виолетта осторожно встала перед ним на колени и взяла его за обе руки. Своими горящими глазами она смотрела в его глаза, и слёзы настоящего, долгожданного счастья наполняли глаза этих людей.
Время будто остановилось. Не было мира вокруг. Было только то, что она держала его руки и улыбалась. И он был полностью счастлив, когда она вдруг сказала:
- А я ведь с самого начала знала, что не ошиблась. Я это чувствовала. С самого первого разговора. Потому что во мне отзывалось каждое слово. И после нашей первой встречи я уже точно знала, что никогда не смогу тебя отпустить. С каждым разом я всё больше ждала наших свиданий, и это томительное ожидание снова и снова со зверским аппетитом пожирало меня. А мне так хотелось снова видеть тебя. Слышать тебя. Знать, что ты здесь, рядом, что ты и вправду существуешь. Мне даже представить это сложно, потому что таких людей больше нет, я знаю. Но ты у меня всё-таки появился. До сих пор не могу в это поверить. Ты, вот такой, просто вот такой, рядом. И тебя можно тронуть. Можно обнять. Можно сказать тебе абсолютно всё, и ты это поймёшь так верно, как никто никогда бы не понял. Можно никогда больше не чувствовать себя одинокой. Потому что ты всегда здесь, в моём маленьком и уютном сердце. Ты один дал мне это неповторимое чувство, которое я уже почти не надеялась испытать. Это так важно. Ты же понимаешь? Я знаю, что понимаешь. Всё это теперь срослось со мной навсегда. Каждая деталь, каждое событие, каждое твоё действие. Я всё-всё прекрасно помню. И я всем своим сердцем благодарю тебя за каждую секунду, которая между нами случилась. Ты породил во мне огромную бурю. И я вижу такую же бурю в тебе. И отныне мы всегда будем идти в одну сторону. До самого конца. Вместе. Я люблю тебя.
Когда она замолчала, он, не в силах больше держаться, в этой повисшей между ними тишине коснулся обеими руками нежной кожи её щёк. От безумных порывов счастья он смотрел на неё плачущими глазами собаки. Он до сих пор не мог поверить в то, что она действительно его любит, как не мог поверить в нечто подобное никогда раньше. Она обвила руками его шею. И тут же, поняв друг друга по глазам и судорожности движений, они слились в таком долгожданном для них поцелуе. И только теперь он невыразимо ясно почувствовал всё, о чём не имел и малейшего понятия. Каждый миг, каждый процесс отозвался в нём раз и навсегда.
- Ты точно сможешь убедить меня в своей реальности, я уверен, - сказал он, с каждым словом всхлипывая всё сильнее, когда они закончили. - Точно уверен.
- Конечно, глупый, конечно, - радостно ответила Виолетта, еле сдерживая слёзы.
И наши герои, так долго ждавшие именно друг друга и всё-таки дождавшиеся, с умиротворением обнялись, будто пытаясь навсегда слиться воедино. Они сидели, обнимались и вместе плакали. И не было ничего лучше, чище, светлее этого. Так начиналась их новая, самая настоящая жизнь. Если бы вы находились рядом с ними, то вы бы смогли почувствовать этот синхронный вздох облегчения, которым они, окончательно теперь счастливые, отпустили всё-всё своё прошлое.
Под рассветный занавес, взявшись под руки, они вместе с кошкой пошли в сторону его дома, ставшего теперь их домом. Он понял, что его жизнь отныне не будет такой мучительной для него, какой она была всё это долгое время. Он понял, что с ней ему уже нечего бояться. А она поняла, что весь её прошлый мир рухнул из-за него, но она была этому рада, потому что взамен получила всё, абсолютно всё, о чем сама грезила все свои нескончаемые и такие же пустые, как у него, годы. Влюблённые были окончательно уверены в том, что теперь они стали счастливее, чем кто-либо на всей этой огромной Земле.