Книга История в рифмах

ФАМАГУСТА

Остров Кипр. Две тысячи лет тому назад здесь с проповедью христианства прошли великие апостолы Христовы Павел и Варнава, а в кипрском городе Ларнака покоятся  мощи Лазаря четверодневного…

1191 г. — король Ричард Львиное Сердце высаживается на Кипре, венчается с Беренгарией и завоёвывает остров. Спустя некоторое время остров попада- ет под юрисдикцию Венецианской республики, а город Фамагуста становится крупнейшим торговым городом-республикой Средиземноморья, разбогатев на посреднической торговле богатствами поверженной Византийской империи.

1570—1571 гг. — Османская империя завоёвывает остров.
Фамагуста отважно выдерживает осаду османских полчищ более года и становиться единственным непокорённым городом на Кипре.
Когда у защитников города полностью заканчиваются вода и продовольствие, они, поверив заверениям военачальника сарацин о том, что в случае сдачи, всем жителям, оставшимся в живых, будет сохранена жизнь, сами открывают ворота, но сарацины нарушают слово и не щадят никого. С живого руководителя городской обороны они снимают кожу…

Сейчас Фамагуста — мёртвый город, находящийся на трети острова, оккупированной Турцией в 1974 г.
История повторяется.

 

Не всякий русский долетит,
Меняя прошлое на евро,
До острова с названьем Кипр,
Где локон Афродиты вит
Волною вёсельной галеры.

Нам, русским, трудно долго ждать,
Как немец, терпеливо верить,
Что завтра купят урожай,
Получишь деньги — и езжай.
Нет, самолёт сегодня в девять!

Итак, сквозь радугу времён
Лечу на Кипр, а подо мною
Нептун пирует в скатах волн.
И вижу я: вельможный чёлн
Выносит к берегу волною.

Сэр Ричард, Англии король,
Златые рыцарские латы
Кладёт на берег. За постой
И пир с красавицей женой
Он объявляет Кипру плату.

Так Кипр(ос) стал платить оброк.
И рыцари, и самозванцы
Усердно набивали впрок
Богатый медью островок
В секреты дам венецианских.

Снимали в год не раз, не два,
А сотни медных урожаев,
Ходили по морю суда
Туда-сюда, туда-сюда,
Из Кипра купрум выгружая.

Кому деньжищ, кому деньжат
Отсыпал Кипр по полной мере.
И разве остров виноват,
Что неразборчивый собрат
В богатстве зла не разумеет?

А зло торопит свой черёд!
И снова корабельным хрустом
Полны лагуны кипрских вод.
Османа армия идёт
И осаждает Фамагусту.

Ей нет преград, она везде.
Уже растоптана Ларнака.
Где Пафос, Никосия где?..
Вновь кровь стекает по меже,
И солнце пятится от мрака.

Лишь Фамагусты бастион
Испил непобедимых вИна!
И в битве выстоял бы он,
Но был доверчиво сражён
Лукавым словом сарацина.

Последний кипрский бережок
Немусульманского покроя…
Там жил купец, искусств знаток.
И вот теперь ему урок
С лихвой вернул турецкий воин.

Искусств знаток! Кем ни был он,
Его судьба — лишь слепок глины,
Логистика былых времён,
Когда прадедов легион
Рубил столицу Константина…*

С тех пор прошло немало лет.
Кто враждовал — по смерти квиты.
Однако вздумал минарет
В двадцатый век послать бювет
«Любви» на остров Афродиты.

Вновь Фамагуста на крови
Теряет греко-киприотов.
И новые богатыри,
Мухаммеда поводыри,
С церквей срывают позолоту.

Когда же кончится оно,
Безбожие от Афродиты?!
И православное ярмо,
Как обручальное звено,
Целуя кипрские ланиты,

Господь положит в знак любви
И примирения злонравных.
Тропой апостольской на Кипр
Придут Его ученики,
Из лучших делая соравных.

Первоверховный Павла глас,
Варнавы милость паче меры
Истяжут зло, и в добрый час
Грек-киприот обнимет нас,
Не принимая наши евро.

Потом накроет в нашу честь
Столы под смоквой плодовитой
И тихо скажет: «Благовест
От севера до кипрских мест
Дошёл молитвой московитой».

Затем движением руки
Откроет Лазареву русту:
Невидимый се Лазарь** спит!

По взлётной полосе бежит
Российский мальчик в Фамагусту…
 

*Воспоминание о разгроме крестоносцами Константинополя, столицы    Византийской империи в 1204 году.
**Упоминается Лазарь Четверодневный, чудесно воскрешённый Спасителем. Св. Лазарь стал впоследствии первым епископом Кипра.

 

КОТОР

Котор — город в Черногории.
Расположен на берегу Которского залива Адриатического моря.
Владения Османской империи начинались
в нескольких часах пути от городских стен,
и турки были очень упорны в стремлении захватить Котор.
Однако, несмотря на неоднократные попытки,
город так и не был завоёван.

Котора древняя стена
Меня в пути сопровождала.
Томила сердце новизна,
Шагов иных величина
Былое взору открывала.

Вот площадь Ратуши. В огне
Смеркался долгий день осады.
О, как безлюдна смерть, нет в ней
Ни фраз, ни пламенных страстей,
Лишь счетовода голос ссадный…

Провал в стене, спасенья нет,
Ликует басурмана феска.
Убит жених, и арбалет
Подъемлет дева юных лет.
Делакруа, вот вам портрет
Свободы. Это ли не фреска!..

Я уходил при свете дня,
Ещё Котор был полон смысла.
Герой поддразнивал меня:
Иди, турист, в тебе огня
Не ведают мои магистры!



РУСЬ

Слово о походе Игоря Святославича Новгород-Северского
на половцев (1185 г.)

Во дни былых солнцестояний
И зорких половецких стрел
В земле пустой, звериной, ранней
Рождалась Русь, стремя удел

Расширить, потеснить соседа,
Острогом обнести дворы.
Я был тогда прадедов небыль,
Былинка будущей поры!..

Седлайся, князь! С зарёю красной
Пришёл твой пагубный черёд.
Прими коня под шкурой байской
И растревожь дружины ход.

Бог милостив, но печенеги
Настыли, сечь не миновать!
И вот сквозь солнышка побеги
Поутру выступила рать.

День шли, под вечер вышли к Донцу,
Изрядно латы опылив.
Смеётся Игорь: «Вот те омут,
Что-т, половца не слышен Див!»*

И плюнув в сторону вражины,
Забыв про жизни оберег,
Княжено-сокол со дружиной
Расположился на ночлег.

Голубкою в потёмках тайных,
Змеёй, скользящею осечь,
Спешит слезинка Ярославны
От сечи мужа уберечь.

Но долог шаг дневной дружины,
Слезинка истомила ход.
А звери сладостно кружили
И ждали, ждали свой черёд!..

P.S.
Когда былинку сносит ветер,
Она летит через миры
И может многое отметить
И в ум припрятать до поры.

Парад величия потешен,
Когда единое в разделе.
Томится зверь, и в сладкой речи
Уж взбился Див над Коктебелем

И кличет будущую сечу!

*Див — половецкое божество, предупреждающее голосом об опасности
«Взбился Див» — цитата из «Слова».

 


ИГОРЕВА СЕЧь, ВЕК 20-й

Год 1993-й, октябрь, Белый дом, кровь. Сейчас это время представляется далёкой романтической былиной. Люди встали на защиту собственной чести, попранной безумным правителем. Автор этих строк — один из немногих защитников Белого дома, кому посчастливилось уцелеть в трагическое утро 4-го октября под колёсами БТРов и ливнем не резиновых всамделишных пуль.

Восемь часов утра. По телевизору показывают расстрел Белого дома танками с моста. Однако, свидетельствую, к этому времени почти все уже убиты, и кровавое дело, по существу, завершено…

Уходит поезд в никуда. Я — пассажир в пути.
Билет купил не по годам, по случаю купил.
А рядом парень, мы вдвоём буквально час назад
В тот девяносто третий год сошлись у баррикад.

Мы рассуждали о стране, мы строили редут,
Мы верили, что злобы дней редут не перейдут.
Потом с Горбатого моста нас поливал свинец,
И смерть две веточки вплела в свой бархатный венец!

Кто знал, что выпала судьбой нам Игорева сечь?
Быть может, будущий герой об этом скажет речь!

Уходит поезд в никуда. Прощайте, в добрый час.
Уже написаны слова, и даты есть у нас.
Они содвинули сердца в невидимый чертог
И как бы выпили вина вдвоём, на посошок.



ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ ИСТОРИИ

«…грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют.
Если потом молитвами и благотворениями снискиваем мы разрешение
во грехах; то это не то значит, что Бога мы ублажили и Его переменили, но что посредством таких действий и обращения нашего к Богу, уврачевав
сущее в нас зло, опять соделываемся мы способными вкушать Божию благость; так что сказать: Бог отвращается от злых есть то же, что сказать; солнце скрывается от лишённых зрения».

Преподобный Антоний Великий, раннехристианский подвижник, III век н. э.

Горел последний русский дом.
Огонь глотал венцы ковчега.
Дым упирался змейкой в небо
и виден был со всех сторон.

В горящей горнице тела
лежали сонно, недвижимо.
Торчали ржавые пружины
и старые веретена.

В буфете пиво на разлив
уже не отпускали в руки,
и мухи ёрзали от скуки
в стеклянных кружевах пивных.

Кричала женщина: «Беда,
начало века у порога!
Мне страшно, я не вижу Бога,
нас Бог оставил, господа…»

* * *

Из века в век в начале века
враг сеет смуту. Русский мир,
как кость собаке, на потеху
бросает бесам, будто в тир
их зазывает человечий:

— Заходьте, бесовы стрелки!
  Попотчуйте славян картечью!
  Гляди, один полез за печку,
  Стреляй, не дай ему уйти!..

Бесёнок выстрелил, промазал.
— Растяпа! — крикнул старый бес. —
  Увидел человека — сразу пали!
  Не то нагрудный крест

он поцелует ненароком
иль повернёт к тебе лицом.
Тогда узнаешь, мутноокий,
что значит баловать свинцом!

Учи историю, рогатик!
В начале века русский жид
привычное меняет платье
на модный западный прикид.

Вот тут ужо тебе работа —
смертельный поединок масс!
А если спросят: «За кого ты?»
ты отвечай: «За всех за вас!»

И в спину каждому порядку
вонзи свой маленький рожок
поглубже,
                чтобы стало сладко,
как будто получил должок!

* * *

Мы всякий раз в начале века
спешим в Россию на пиры, —
бес ухмыльнулся, — там, как в Мекке,
нам приготовлены дары!..

Двадцатый век — век революций.
Какой творился беспредел!
Мы успевали обернуться
едва под грудой мёртвых тел.

Век девятнадцатый — победный!
Отечеством не дорожа,
на площади Сенатской, медной,
декабрь мятежный власть держал.

В век восемнадцатый, петровский,
реформ поборник-брадобрей
брил бороды и многим скорби
доставил от души, ей-ей!

А в век семнадцатый, боярский,
лёг под поляка московит,
покуда Минин и Пожарский
не поднялись. Так говорит

история российской «славы».
Смекай, крысёныш, — нынче год
опять начальный, и пора нам
с сумой отправиться в поход!

Поверь мне, русский жид за словом
в карман не лезет. Новый век
он встретит новою крамолой.
И кровь прольётся в русла рек!

P. S.
Так поучал наукам века
тысячелетний бесов босс.
Что ожидает человека
в век двадцать первый — вот вопрос!

Трудна российская дорога.
Бес шепчет: «Стой!»
А ты иди.
Иди, чтоб вымолить у Бога
отцам прощенье
и с порога
смыть кровь Отечества,
народы
славянские соединив!