Седнин плюс жена...

Вдоль тиной заросших каналов...
Черемуха ядом цветёт...
В Кронштадте, по улице Литке...
Седнин Алеша живёт...
Горя живёт и не знает...
Алчность наживы рябит...
Граждан на деньги кидает...
Даже не пряча свой стыд...
Соседи со злобой в окошко...
Кидают отходы в него...
Когда на работу Алеша...
Выходит раскрывши ебло...
Его силуэт отражаясь...
По миру идёт не спеша...
МОШЕНИК по имени Лёша...
И жизнь у него хороша...
Не даром на каменных плитах...
Где он в тихоря мирно ссал...
Мошеник Алеша, Форева...
Краской народ написал...
Не может народ не расстрогать...
Халеного педик а срам...
Тут Пушкин бы перевернулся...
И в раз бы подсел на стакан...
Вдоль тиной заросших каналов...
Черемуха ядом цветёт...
В Кронштадте, по улице Литке...
Седнин Алеша живёт...


Любовь сушеной воблы, и сутулого ежа, на свет ты появилась, недоношенной...
Ходить ты не могла  а только ползала слегка, походкою медузы в хлам подкошенной...
И с болью на тебя, всегда смотрели во дворе, и хаотично сопли в землю капали...
К тебе не подходили, все боялись заболеть, и в тихоря в подушку дома какали...
Неумолимо время шло вперёд а не назад, ты выросла горбатой бабой с выменем...
И из волос, на ружу, пробивался псориаз и перхоть из вагины стала инием...
И шелковилась тина слизью на твоём лице, и бородавок рой усыпал кустики...
Которые торчали,и воняли в разнобой, и пачкали твои в горошек трусики...
Его ты повстречала на руинах храма зла.  он улыбался кривенькими зубками...
И акт совокупленья совершили у холма  с каростами потрескавшими губками...
И под набат валынки, и с синдромом маньяка, диагноз обеспечил испражнения...
Как жгучие болонки вы слюнявились в уста, лишь  испорялся пот от силы трения...