Одеколон

Стараюсь не думать о том, что раньше впивалось в шею когтями.
Костями ощущаю дрожь по телу, разорванному ломкими ломтями.
Фитилями, потухшими от догоревшей свечки, рисую на ладонях.
На балконе дышится легче, задыхаюсь от приступа и звонка телефона.

Одеколон помню. Немного приторный. Он застрял в моём горле.
Комом. Подташнивает, когда слышу похожий запах со скорбью.
Стёрлись помятые буквы, на листке, что выведены каллиграфически.
С истерикой я бы стала странником с образом аскетическим.

Скиталась бы по священным местам, но милостыню бы не просила.
Сократила бы свои ошибки вдвое, которые уже погрязли в иле.
Штиль бы тогда наступил, возможно, утихли бы слёзные грозы.
Скромно прошу о молчанье ягнят, зарезанных от апофеозов.

В прозе простой нуждаюсь и пропитании на ближайшее прощение.
Просвещение опаздывает, как обычно, замедляя жизни движение.
Жжение, всё также в горле, но уже от пропитого мерзкого табака.
Шатко, держусь на ногах, задыхаюсь от безветренного сквозняка.

Наверняка, мне не изменить ход событий до безобразия избитых.
Залиты вены кровью и несколько раз надеждой перешиты.
Мои реквизиты просты: ноль, три, один, вдохновение, души стон,
Две единицы, восемь, шесть шестёрок и этот приторный одеколон .