До свидания, армия! Часть 9

Часть 9. Дорогие просторы Тургая

Глава 56

Третий год уже завершался
Казахстанской службы моей.
В ней, как рыба в воде, я вращался,
Не считая дней и ночей.

Здешний очень суровый климат
Закалил меня, обтесал.
Эту землю – звонкое имя –
Я землею своею считал.

Дорогие просторы Тургая,
Где столицею град Аркалык,
Перед вами я шапку снимаю,
Вам в любви мой клянется язык.

Я по области этой Тургайской
Поперек и вдоль колесил
И по ней, скажу без зазнайства,
Свою форму гордо носил.

Так приветливы и дружелюбны
Были люди к погонам моим.
Мальчуганы за мной неотступно
Шли, как будто я был им родным.

Чтоб казарму отстроить, как следует,
Нужен разный был материал.
Мне комбат свой УАЗ дал поэтому
И по селам меня посылал.

Я изъездил все села и местности,
Отовсюду УАЗ пыль собрал.
Дорогие Тургая окрестности,
Я вас всем своим сердцем впитал.

Дорогие старушки – казашеньки,
Вы стояли, руки не подняв,
Вдоль дорог, как скитальцы-монашеньки,
В руках жилистых денежку смяв.

Я машину свою останавливал,
Ехать было мне по пути,
И, буквально, почти уговаривал:
Вы садитесь, хочу подвести.

На меня они недоверчиво
Направляли свой скромный взгляд.
Если б знали вы, милые женщины,
Как я вам услужить был рад.

Довезя до места казашку,
Открывал дверь, чтоб руку подать,
А она в благодарность бумажку
Все мне силилась передать.

Я в ответ ей: не надо денежку,
Я – защитник Ваш и Ваш друг,
А бумажка та куда меньше
Мне нужна, чем для Ваших рук.

В благодарность она долго кланялась
И молилась на транспорт наш.
Видя это, душа моя маялась,
Вновь и вновь я живой брал багаж.

Мне водитель: зачем мы подвозим
Неизвестный этот народ?
Я в ответ: нам не трудно вовсе,
Пусть о нас благодарность живет.

Всем расскажут – друзьям и соседям,
Как подвез их русский солдат.
Мы с тобой и за них в ответе -
Вот такие дела наши, брат.

Мы на землю эту казахскую
Прибыли, чтоб ее защищать,
Потому свою руку братскую,
Если нужно, должны подавать.

На земле этой люди стойкие
Проживали и ныне живут.
Те, кто в селах, совсем беспокойные,
Им неведом нормальный уют.

В зиму борются с вьюгой и холодом,
Летом зной их нещадно печет.
Вот где свой исполняли долг мы,
Вот какой здесь для нас был почет.

Непрощенным бы было обманом,
Если бы я при том промолчал,
Что Тургай – это море тюльпаново,
Лишь слепой это не замечал.

Только-только снежок растает,
Когда солнце не так высоко,
Вырастают тюльпанные стаи
И торжественно и легко.

Зажигают они округу
Разноцветьем своих лепестков.
Каждый их для своей подруги
Собирать до безумства готов.

Тот тюльпан не похож на обычный
Продаваемый всюду цветок.
Ароматом таким непривычным
Дышит каждый его лепесток.

Эти искорки божьи степные
В Книгу Красную занесены.
Зеленя вы мои дорогие,
Чародеи тургайской весны.

Я домой приносил их помногу.
Степь родная, меня ты прости:
Укорачивал я им дорогу,
На столе заставлял отцвести.

Этот праздник на две недели,
А затем солнце щедрое жар
Посылает, что дышится еле,
Тело будто бы самовар.

Тут, когда дождей не бывает,
Не успеешь глазом моргнуть,
Как в округе трава выгорает.
Ох, не прост летом ратный здесь путь.

На машине мотор закипает,
А металл накален, как огонь.
В день такой, а он длинным бывает,
Ты его ладонью не тронь.

И такая жара несусветная
Продолжается до сентября.
Лишь тогда, глазу очень приветная,
Чуть бледнеет на небе заря.

А затем - такое блаженство
Обнимает нас месяца два:
Климат – просто само совершенство,
Зеленеет снова трава.

К ноябрю прекращается счастье,
В один миг все меняется вдруг.
Для моей беспокойной части
Наступает новый недуг.

Холод чьей-то недоброй рукою
Обволакивает Тургай,
Нас не радуя скорой зимою,
Ведь зима здесь – бог вам не дай!

Ртутный столбик мгновенно падает:
Минус тридцать – норма зимы.
Время это, ну просто адово!
Надрываясь, боролись с ним мы.

Здесь не только наши солдатики,
Но и весь офицерский состав
Не снимали неделями ватники,
Этикет соблюдать перестав.

Роба зимняя да еще валенки
Были радостью в лютый мороз.
Мы на службу спешили валиком,
Спрятав тщательно уши и нос.

Эту робу и ночью холодною
Не снимали в квартирах своих.
Та одежда и женам угодною
Здесь была при морозах таких.

Ну а если снежок повалит –
Эта милость с недельный срок
Может быть. Все вокруг завалит:
Ну, уж точно – не дай вам бог!

Снег клубится в порывах ветра,
Что сбивает любого с ног.
Эту вьюгу «шайтаном» метко
Нарекли здесь. Не видно дорог

Средь такого снежного буйства.
А когда затихает все,
Глянь в окно, присмотрись, не волнуйся:
Коль ты дома, тебе везет.

Все вокруг по самую крышу,
Где второго нет этажа,
Завалило, дорог не увидишь,
Словно не было их ни шиша.

Кто в степи, тому сущее бедствие,
Тут подмогу скоро не жди.
Даже вездеходному средству
Тяжело на таком пути.

Хорошо, когда небо чистое –
Вездеход бедолагу найдет,
Ну а если шайтанное, мглистое,
Может быть и плачевным исход.

Что скрывать, в зиму гибли люди.
И военные были средь них.
Память вечная им – не забудем
Тех, кто там не остался в живых.

Испытанья не только в службе
Приносила такая зима.
Городок наш, живущий дружно,
Замирал, как округа сама.

Так случалось, что не было света,
Газа не было и воды,
Батарея теплом не согрета,
О комфорте – одни лишь мечты.

Но мы жили, пускай невзгоды
Нас испытывали не раз.
Потому коренному народу
Низко кланяюсь я сейчас.

Лишь когда март шагал к завершению,
Знали мы: зима в прошлом уже.
Было сказочным утешением
На весеннем стоять рубеже.

А потом повторялось все снова,
Вновь тянулись к тюльпану рукой.
Мне одиннадцать раз уготовано
Было цикл здесь пройти годовой.

Глава 56

Я немало просторов безлесных
В Казахстане исколесил,
Но особенно памятным местом
Стал поселок с названьем Есиль.

Он себя целины воротами
Очень правильно называл.
Представителей всех народов
СССР в пору ту принимал.

Для меня целина – история.
Мне поселок не памятен тем –
Не целинными давними зорями,
А другим грузом разных проблем.

Был узлом он железнодорожным,
Мчались дальние здесь поезда.
А они многим даром божьим
Были, как отпускная звезда.

Здесь садились мы радостно в поезд,
Душу грел отпускной билет.
Здесь сходили с него, беспокоясь
В часть попасть, чуть забрезжит рассвет.

Здесь встречали мы с поезда призыв,
Провожали домой дембелей –
Тех, чей путь был совсем не близок,
Чтоб отправить в дорогу скорей.

У них стойкой была привычка
На вокзале гурьбой пошалить.
Мы усердно вагон ими пичкали,
Не спеша из него выходить.

Лишь когда тепловоз гудками
Отправление объявлял,
Выходили степенно сами,
Еще раз обходили вокзал.

Убедившись, что все отправлены,
Возвращались неспешно в часть.
Дембеля же дорогами главными
Мчались, сбросив с себя нашу власть.

И еще одним обстоятельством
Мне поселок сей памятен стал.
Здесь душа источала ругательство
От солдата, который сбежал.

А сбежавшим был мой подчиненный,
Подготовленный в целом солдат.
От побега его удивленным
Был немало весь наш автобат.

Мне комбат: поднимать шум не будем,
Поезжай-ка к нему домой.
Объясни родным его людям,
Что сынок их совсем не герой.

Дом его в Есиле находился,
На отшибе скромно стоял.
Подошел к нему, остановился
И настойчиво в дверь постучал.

Мне открыла его мамаша
С неподдельным испугом в глазах.
Заварил их сыночек кашу,
Чем нагнал на родителей страх.

Оказалось, они его сразу
Осудили за дерзкий побег.
Ну а в нем, их родной заразе,
Непутевый засел человек.

Говорил, жизнь кляня такую,
Что назад не вернется он,
Что по жизни гражданской тоскует
И плевать хотел на закон.

Я вошел. Мой солдат непутевый
За огромным столом восседал.
Он, увидев мой взгляд суровый,
Словно заяц, за дверь деру дал.

Я – за ним. Он, наверно, со страху
Средь осеннего хмурого дня
На меня натравил собаку,
Покусала собака меня.

Она брюки мои неистово
Превратила в рваную ткань
С громким лаем и дикими визгами,
Несмотря на солдатскую брань.

Он, поняв свою глупость, оттаскивал
От меня ошалелого пса.
Вот такие вкусил тогда ласки я,
Вот боец как меня причесал!

Оттащив кобеля и уняв его,
Он прощения долго просил.
А другого не надобно мне ничего,
И его я, конечно, простил.

Кровь сочилась упрямо с ноги моей –
Результат буйства псиных зубов.
Мы с бойцом пошагали тогда до врачей.
Приговор для меня был таков:

Покусала собака, и вот
Заболеть очень просто бешенством.
Надо Вам с полусотни уколов в живот.
Вот дела! Ну, прямо хоть вешайся.

Не позволил дырявить живот,
Дав расписку врачу на это.
Все пройдет, постепенно нога заживет,
И я скоро забуду об этом.

Мы вернулись в родной автобат.
Доложил я тогда командиру,
Что солдат наш не очень-то и виноват,
Просто служба пошла вдруг не в жилу.

Что вернуться он сам был готов,
Да не мог лишь собраться с духом.
И добавил еще пару точных слов,
Что нашла на старуху проруха.

Отслужил целый год он исправно
И дальнейший отслужит срок.
В части он – это самое главное,
Ну а то, что случилось – урок

Для него и его сослуживцев.
Словом, есть в том немалый прок.
Пропесочить надо паршивца,
Только без прокурорских морок.

Командир мне: уж очень ты добрый,
Впрочем, в этом и есть замполит.
Я и сам не хочу быть коброй,
Пусть внутри меня гнев кипит.

Накажу я его с поправкою,
Как до этого он служил.
Наказанье не будет удавкою –
Будет меньше, чем он заслужил.

Я учту, что в его поступке
Дезертирством не пахнет совсем.
Ну а то, что кусает он губки,
Я вполне успокоен тем.

Прочь отбросив любые сомнения,
За отлучку солдата простили.
А чуть позже пришло сообщение,
Что кусачего пса застрелили.

Вот такой знаменитый поселок
В моей жизни оставил след.
В день веселый и в день невеселый
Я ему посылаю привет.