Я ждал на перроне и думал о Вас...

                ***
Я ждал на перроне и думал о Вас,
О скромной улыбке, касаниях робких,
О том, что, быть может, в душе не погас,
Алиса, мой факел признаний далеких.

Здесь запах мазута и серая даль,
И лица, вспотевшие, взмокшие, в сумках
Несут свой багаж – так, как было и встарь, -
Так грубо, нахально. А там, в переулках,

Что лентой блестят за холмами домов,
Стекает слеза чей-то горькой утраты.
Я видел в той девушке бездну трудов,
Когда вместо счастья разорваны раны.

Свистит электричка надорвано. Встав
Поближе к вагону, назад обернулся –
Прощайте до осени! Тучный состав
Вдруг дернулся, скрипнул и вдаль потянулся.

Сажусь у окна, рядом нет никого,
Вагон мой пустой, лишь старушка с рассадой,
Все смотрит в окно, будто ищет кого.
Лицо – точно тень от заботы досадной.

Под гром убегающих вдаль поездов
Несутся мечты в колеснице крылатой
По перистым травам, по крышам домов,
Дуге горизонта, туманом объятой.

За мутным, заплеванным грязью стеклом,
Над смрадом гниющих разломанных баков
Возносится небо в сияньи литом
Закатного цвета стыдящихся раков.

А там, за рекою тенистых дорог,
А там, за горбами кирпичных гигантов,
Живет светлый образ, чувств верных игрок,
Эрато поэтов, Орфей музыкантов.

В течение жизни, как в поле моем,
Я ветром нашел эту пряность лилеи:
Он – образ, мечта и в нем имя твое.
Ах, каюсь, Алиса, «твое» мне милее.

Прекрасно невольным ударом сражен.
Нет сил отвернуться от казни суровой,
Стоит твой палач – алый меч обнажен…
Покрой мне глаза своей лаской шелковой.

Явленье твое – как нектар на цветке
Для пчел сладострастных, шмелей безрассудных,
Ты манишь, как манит цыганка в платке,
Искусно и с блеском камней изумрудных.

Хочу быть с тобой, чтобы слушать тебя,
Вдыхать запах светлых пушистых волос,
Ласкать твои руки, их бархат любя,
В глазах твоих видеть дыхание рос.

О если б ты в поле другом расцвела,
О если б надежду ты мне не дарила…
Другую страницу мне жизнь бы вела,
Другой бы мечтой вольно в небе парила…

Трясется вагон по железной реке.
Вдруг, брызнули в стекла блестящие нити,
И что-то тепло вниз ползет по щеке –
Наверное, дождь. Ах, Алиса, взгляните:

На улице Вашей, должно быть, светло,
Искрятся лучи в тонкотрепетных лужах.
Смотрите - Вам станет так мягко, тепло -
Игру голубей на воде неуклюжих.

Я еду в деревню, а дождь – пусть за мной,
Оставит, пускай, он блистающий город,
Где тонут мечтанья под серой водой.
С дождем ухожу и приеду нескоро...

Вы помните, как написал Вам письмо?
Дрожа и не веря, от робости скупо
Писал и боялся - нелепо оно.
Признался во всем так наигранно, глупо.

Я чувствовал грузом доверенный дар,
Все страхи здесь сами себя осознали.
Меня Вы щадили, готовя удар,
И вдруг, будто тихо и страшно сказали:

«Я Вам не отвечу взаимностью, нет».
Как мало и грустно, как с болью обидно.
Едва ли иной я услышу ответ,
Теперь это так… это так очевидно.

Нельзя видеть солнце в глубокую ночь
И нужно уплыть в ночь далекими снами,
Где солнце, где каждый нам может помочь,
Из тех, кто есть днем, и из тех, кто не с нами...

Хоть в мир сновидений спасенье грядет,
Все это - иллюзия, занавесь, призрак.
Я ждал, как безумец прозрения ждет,
И понял, бездействие - скупости признак.

А вот – за окном мой блестящий залив.
От города серого – пыль по колесам.
Остался лишь в памяти милый мотив
О том, как стоял я мечтами разбросан,

Как ждал на перроне и думал о Вас,
О скромной улыбке, касаниях робких,
О том, что, быть может, в душе не погас,
Алиса, мой факел признаний далеких.