Взаимность далеко не богадельня

   (предыдущий фрагмент «Влюблён кузен, да несговорчива кузина. Прованс».
       Роман «Миледи и все...». http://www.stihi.ru/2018/07/26/2059)

– ...Для девы выбор-поиск не нарушен
   ничем, пока в любви она вольна.
   Но я-то у МонИк не обнаружен
   средь грёз её о счастье! Слов она
   моих в любви не ждёт! Не влюблена?

   Взаимность далеко не богадельня.
   Взаимность обрести готов, как вор.
   Я б сердце укротил, но кара денно
   и нощно слать мне будет приговор.
   Разлад с Душой продлён, но характерно
   не это, ведь дружу я с головой.
   Когда взаимность спит, удвой хотенье!
   Жаль,  невзаимность – ужас роковой.
    Рассказу о халве не стать халвой, –
Жан вышел к дому из глубокой тени. –
   …А ведь с пажом у нас был уговор...
   ...Свет не горит. Паж, стало быть, в постели…

   …Эй, Пьер! А ну, спустись ко мне во двор!
   Мне долго тут стоять, подобно стеле?!
   Иди, не то проспишь тут свой фавор!
   Иной паж мчал   ко мне бы, фанатея,
   ища пылинки у меня на теле!..
   …Я жду, когда приблизишься в упор…

– С чего бы друг на друга мы глазели?!
  Всегда       вы на придирки не скупой.
  Ругаться не начнёте? Неужели!
  Дыхнуть?                – Я не ловлю тебя на зелье.
  Вот в дом зайдём – бутылку откупорь.
  Барона ради, бились год за  земли.
  И пусть ты из похода, вольнопёр,
  в душе привычку    пьянствовать    припёр,
  мне не до лая с некоторых пор.
  Вглядись. Я не обабился    совсем    ли,
  когда некстати этот перебор?!
– Да что вы, сударь, на себя насели,
  как будто склонны нежиться в постели!
  Да завсегда брутальный вы бретёр!

  Что жизнь для вас? Возможность ли стать храбрым
  для битв, иль пред-альковный коридор?!
  Ко всем привычны воинским этапам.
  С чего бы вам страдать по всяким бабам
  да поклоняться выпуклостям-блямбам!

  Слезам путь предоставьте в  море  течь,
  но не своим, а женским. Море залпом
  любые слёзы выпьет их. Аль с ладом
  сердечки всяких     дамочек    стеречь?!
  Рождённому для войн нельзя быть слабым.
– Довольно! Не о всяких вовсе речь!

  …С    одной    хочу жизнь строить и устрою.
  А то и речь вся вышла бы пустою.
  Взглянул иначе я на женский мир.
– Заметно. Взор наполнен ваш тоскою.
– Мне день был поутру прискорбно мил.
  Жаль, я как оптимист немного стОю.
– Месье, не узнаваемы вы с тою
  чертою, что не свойственна герою.
– Мне    скверно,    Пьер. Я   счастье    обронил.
  Последними себя    словами    крою!
  Душой открыт в отсутствии брони,
  а сердце истекает просто кровью!

– Месье, вы не в себе с той стороны,
  где множатся опасности здоровью.
  Вы в гости отправляетесь за болью!
– Ты видел     всех    дам из моей родни?

  Моник приметна шубкою соболью.
  Моя кузина…     хороша     собою?
  Скажи-ка, Пьер, мне на исходе дня.
  Коль обо мне судить не по одёжке,
  насколько по обличью гоблин я,
  что та при встрече фыркает в ладошки?
  Что, рожа у меня – слегка бледна?

– Месье, не рвите на себе застёжки.
– Скажи, Пьер, с точки зренья кобеля.
  Во мне мужская суть оскорблена?
  Что  делать  на сомнительной дорожке,

  когда в страданьях по судьбе меня
  ждёт явно либо пропасть, либо… рожки?
  И пусть причина грёз не белена,
  над будущим любовным – пелена,

  а пропасти – не свойственны порожки.
  Грядущее, прими     теплей      меня,
  хотя бы у привратника в сторожке!..
  Мрак! О, строптивость дам! О, времена!

  Сочувствия нет в женщинах ни крошки!..
  В бутылке не осталось ли вина?
  В душе скребутся яростные кошки!
  Пусть тактика была и не верна,
  назад не повернуть – путь очень скользкий.
  А, ладно! Кошке, как та ни вредна,
  всё ж    отольются    мышкины-то слёзки!

  Своё слюнтяйство всё на днях – долой!
  Сам  отвернусь я от Моник бездушной!
– Пришлось вернуться рано так домой
 с улыбкой неестественной, натужной,

  месье, вам из гостей какой ценой?
– Вот мой трофей – платочек кружевной:
  в горячке, со взаимностью не дружной,
  у  той  взят, кто не станет мне женой.
– Вы с дамами, месье, всегда ведь ушлый,
  а нынче с виду, словно неживой.

– Ты думаешь, что я во всеоружии
  бываю, даже если не везло?
– Нет, вы всего лишь в   этом   разе злой.
– В душе не    зол    я, хоть и яр снаружи.
  Не всё приемлю, но    переварю    же!..
– С утра ещё парили над землёй!
  Вы уходили – было всё в ажуре.
  Вернулись, как укушенный змеёй.
– Не будем поминать кузину всуе,
  но так почти и     было     всё. С ней – ой!
 
  Сперва рисуясь, или напрямую,
  покрутишь не со     всякой     шуры-муры!
  Себя я даме в  жертву  приношу ли,
  а может, избежать нельзя сетей…

  иль  искушенья  прут из всех щелей –
  жить без любимой    скучно    мне. Но в шкуре
  отвергнутого выжить тяжелей.
  Такая    смертоносна    параллель!

– О вас мне думать как о балагуре
  привычней.                – Что ты  знаешь,  дуралей!
  По сути, и де факто, и де юре
  кузен в любви – заложник двух ролей.

  Как быть, когда невольно сносит крышу?!
  Волчицу  мне в постель и сбоку  крысу:
  пищать и выть! Вот мой на сон настрой!
– Спускаться вам с небес нет проку книзу.

  Готовясь в гости, словно бы к круизу,
  в итоге провалили вы гастроль:
  вернулись, словно… шли пропить пистоль.
  Месье, я огорчён, ей-богу, мыслью,
  что жизнь в тоске вам кажется пустой…

– Утерянную волю по щепотке
  собрать трудней, чем беглые войска.
  Померкло всё, что ниже, выше глотки.
  Поднять осталось дуло до виска.

– Раздеть  вас?  Иль боитесь вы щекотки?
– Мне тошно! Зубы попросту не скаль.
  Последствий гостеванья час у тётки
  всегда с избытком. Полная тоска!
  Вернулся я подавленный и кроткий:
  туда-сюда зря  ноги  протаскал!

  Мне ни черта не выстоять на ровном:
  утратил  равновесие – свинья!..
  Пусть не  чета  я… как жених… баронам,
  доселе   кое-кем я очарован,
  пусть мне Моник – ближайшая родня.

  Лишился сна. Хоть  ты  бы, Пьер, чем новым
  отвлёк меня от тягостного дня,
  мои печали разогнав по норам!
– Вам без меня горька жизнь и трудна.
  Не преподносит пряников родня?

  Вы прежде горько так не причитали…
– Вспылил я, как последний лоботряс!
  Ревнивцев сводит, по молве, с чертями.
  Я высказал ей резко много фраз…

– Месье, пересказал вам вечерами
  я всё, что знал, что выдумать горазд.
  Мне  нечем  распотешить вас на грани
  фурора. Но такое – в первый раз.
  Я мог бы повториться, но без шанса
  тоску развеять всю иль по частям.
– На первый раз ты так не сокрушайся.
  Могу поведать что-то я и сам
  и даже устрашающе подам.

– Где будет страшно, там и… сна утрата.
– А для страшилок  на ночь  нет стандарта.
– Сейчас у вас бессонница –  внутри.
– Я лягу, как собака у норы:
  вдруг выйдет сон – добыча и отрада!..

  …Рассказывал по случаю Анри,
  баронский сын, историю когда-то
  про незаконнорожденного брата.
  Вникай, не переспрашивай, замри,
  иначе будешь слушать до зари.

  Пусть пальцами в бастардов оба тычем,
  но надо бы заглядывать и вдаль.
  Бастард Антон, барону симпатичен,
  как юноша красив был и удал.
  Он правом обладал, конечно, птичьим,
  но от отца куда бы он удрал!

  Жена барона, мачеха двух братьев,
  умеючи крутить тайком хвостом,
  была готова выпрыгнуть из платьев,
  бастарда ради – люб ей был Антон.

  За шашни не погладят по головке.
  Не клюнул он на женские уловки,
  поскольку не какой-то там планктон.
  Короче, к ней в постель – не волонтёр.

  Спать с мачехой – ужасный моветон,
  и юноша, отвергнув страсть молодки,
  как сом, унёс на дно свой груз молоки,
  чтоб не изведать с мачехой мороки.

  Прав парень был в отказе иль неправ –
  лишилась Аликс ветреных забав.
  Ни совести, ни Аликс не солгав,
  сын честь отца хранил не Бога ради.

  «Узнаешь скоро, как ты был неправ»! –
   отвергнутая вслед шептала, гадя.
  У баронессы жил в Бретани дядя,
  имеющий крутой и зверский нрав.

  У Аликс из-за чувства женской мести
  недобрый зародился в тайне план.
  Судьбу юнца она решала вместе
  с обманутым супругом пополам...

          (продолжение в http://www.stihi.ru/2018/07/29/5280)