Штиль

- а тебя за что?
- а я сама так решила.



мы познакомились весной. девочки неделю твердили о каком-то поэтическом вечере,после которого будут танцы. Денни с третьего этажа спер пластинку из лавки.
а что я?
договорились встретиться у входа в библиотеку ровно в семь.
я надела жутко неудобные туфли, лаковые, цвета спелого баклажана. вечером то не особо видно, но я знала, что они именно такие. Не белые, как у Сары,
не черные на низкой колодочке Джил, словом, спелый баклажан и все тут.
хороши они были только цветом. что ж, надела так надела.
на улице так пахло вечером.
я шла по проспекту, ощущая каждый подъем и камешек. еще пару кварталов,и я на месте. может к черту эти туфли? поэты поймут.
у входа никого не было. Семь ноль две. я постояла еще пару минут, но ни справа,ни слева никого,даже звука. я отошла чуть назад, подняла голову вверх,
там,на втором этаже висел маленький балкончик. было видно как одна тень сменяет другую. высокие,угрюмые,теплые. я посмотрела еще раз по сторонам,нервно задергались пальцы.  никого.
И вдруг сняла туфли, так резко, словно в порыве гнева. будто это они вчера меня треснули авоськой по голове в трамвае.
ощущение, когда снимаешь жутко неудобные туфли цвета спелого баклажана,лаковые,привезенные из самой Италии троюродным дядькой маминой сестры - непередаваемы.
Это лучше, чем сбежать со скучной лекции, найти забытый доллар в плаще,съесть свежую булочку с корицей или проехать зайцем, и не быть пойманным.
пока я наслаждалась этим восхитительным чувством облегчения и свободы, за мной уже следили с того самого висящего балкончика.

- Вам нужна помощь?

меня как током ударило. стою и молчу с туфлями в руках.
никогда не видела чтобы парень так вкусно курил. он наслаждался с каждым вдохом все больше и больше. дым как будто ему подчинялся, танцевал в воздухе,знаешь,
как волосы в воде.

- Может сойдете с дороги?

я судорожно повернулась назад, мне показалось он именно там говорит. ну как же это может быть, если я на него смотрела только что?
повернулась обратно, мне так казалось,а получилось
налево, то есть боком к нему. Со стороны это выглядело,будто я...чем-то больна, или дезориентирована, или нет, просто дура.
Он так засмеялся, громко, на всю улицу. А я обиделась внутри, что даже слезы проступили. ну как объяснить это кому-то?

- Дурак ты,- пробурчала себе под нос. Я уже ничего не хотела. может это вообще шутка такая. оторвать меня от книг и домашних заданий - это пригласить
на несуществующий поэтический вечер, специально чтобы я завтра мистеру Фитз не смогла ответить. Повернулась и пошла, шлепая босыми ногами по асфальту.
потом вспомнила, что мне в другую сторону. если не поверну обратно, придется идти на порядок дольше в обход. черт. чуть ли не пробегаю мимо этого балкончика,
теней и музыки. как же я хотела послушать пластинку, хоть раз вот так.
он еще стоял.

- А вы любите стихи?,- еще были слышны нотки этого смеха в его голосе. я остановилась. трусиха. но не сегодня!.. босиком же.
- Я теперь не знаю.
- А музыку?

Тут врать нельзя было. Конечно люблю. А если скажешь вслух что не любишь, она обидится и больше не будет щипать тебя за сердце.

- Слушаю иногда.
- Я спущусь за вами

Он так кинулся бежать. Два этажа. самые долгие два этажа в моей жизни. я решила вернуть ноги в туфли цвета спелого баклажана, и спрятаться в просторах улицы.
зачем он мне нужен? еще и курит. Уже были слышны острые шаги по гладким ступенькам, а я все еще делала два уверенных шага вперед, и робкий назад.

- Меня зовут Винсент,- сначала одышка, а потом протянул руку. Я всегда обращаю внимание на руки мужчины. именно кисть и пальцы.
- Мэри Роуз.

А дальше все было так хорошо, что слов недостаточно. Дни летели невозможно быстро. Все как в романах,стихах,кино. Мне казалось,что такого не бывает.
Он оказался талантливым художником. Его работы были очень тонкие. Моя самая любимая - это смесь ярких красок на белом полотнище. Я понимаю, такое
обычно не называют картиной. Но нет, вы ошибаетесь. Он выбрал цвета,место и манеру подсознательно. Он вытащил это из себя и превратил в нечто
прекрасное.
Мама сказала, что я предала ее. Мы почти не разговариваем. В последнем письме она написала:
"Я растила тебя для науки и продвижения этого застывшего мира. Поверь мне, милая, ты так сильно пожалеешь, что сбежала с этим художником неизвестно куда.
Я лишь хочу тебя уберечь. Он сломает тебя".

Вы ничего не понимаете в любви.

Есть один момент, маленький, но он останется во мне навсегда. Винсент еще спал, и его рука была такая красивая на просторах белой постели, она будто укрывала меня от всего мира.
Кисть казалась невероятно изящной. Я вдохновилась от этой детали его тела, и весь день ходила лишь с одной мыслью: Я готова. Я пойду за ним. Я - это он.
Удивительно, как люди могут врастать корнями друг в друга.
Он собирался идти к товарищу, упаковывал лучшие по своему мнению картины. Тот обещал помочь с выставкой. Меня радовала мысль, что я часть чего-то
великого. Что я тоже участвую.
Поднял глаза на меня. Я обожала этот взгляд, наполненный заботой и полным недоразумением.

- Ты чего?
- Я сегодня проснулась с одной мыслью. Я смотрела на твою руку и
- Руку?
- Да, руку, и поняла, что я готова. Что я хочу больше просто слова "Мы", я хочу такое большое слово, в смысле не слово, а другое "Мы"

он не слушал меня, собирался. Но все понимал.

- Милая, давай не сейчас
- Мы можем поговорить, когда ты вернешься
- Я уже не понимаю, мы или "Мы". Все чего я хочу - это выставку. Пока это все.

поцелуй в щеку.

Уйма времени может пройти, год, пять, семь, если считать. Я считала, он - нет. В этом была разница. Я считала, он - жил.
Пришел не в духе. Я ненавидела такие дни всем сердцем.
Злой, в гневе и ярости. Можно было поджигать сигарету без спичек. Сегодня пьян.
Закрывал дверь в мастерскую, сначала разбивал все стаканы об стену, а потом крушил все до последней кисточки. Это было похоже на оркестр.
Стекло, дерево, бумага, полотенце, стекло, книга, стул, кисти. Словом, это просто было.
потом он собирал вещи и уходил, а я все убирала к его приходу потому что любила слишком сильно. Есть такой диагноз, кстати. "Женщины, которые любят слишком
сильно".


Этот ужас продолжался еще два года. Ни страсти,нежности,заботы,интереса. Ничего.
Я уехала к матери на пару дней. Когда вернулась его не было. Совсем. Он решил уйти сам навсегда с этой земли.
Не знаю, что я чувствовала. Это самый глупый вопрос, который вы можете задать. Ничего. У этого чувства есть стадии, но это невозможно сказать буквами.
Нет таких слов. Их не придумали, чтобы описывать такие вещи. Их нет.

Я не смогла уберечь его, помочь, спасти. Понимаете?
 Поэтому я здесь.


                Эта лодка была особенная. Потому что приплыла сама. Ее создал великий мастер,но несчастный.
                Каждую ночь она принимала тяжелые шаги рабочего на себя, и позволяла плыть,куда ему нужно.
                Лодка по имени Вин Мэри Роуз.