Чувачок

- Чувачок был крут, - смекнул, если собрать в один кулак полудикие племена, выйдет армия монстров, способная  нагнуть мир. И собрал. И  нагнул. И создал самую крупную в истории цивилизации континентальную империю, - человек без возраста смахнул несвежим платком крупные капли пота со лба.  Лицо иссине-красного цвета с влажными дорожками у висков свидетельствовало о том, что пребывание в аудитории для него сущая пытка. Характерное амбре  ясно давало понять, где он провел вечер накануне. В пьяном угаре.
- Кто первым назовет мне его имя, тот зачетный молодец, - мужчина не мог больше терпеть муки похмелья и чтобы прекратить их, применил этот бесхитростный ход.
- Чингисхан, - ответила молниеносно,  не оставляя шанса подельникам из группы будущих журналистов.
- Тащи зачетку, - с облегчением сказал преподаватель. – Все свободны, всем спасибо.
Тяжело вставая из-за столов, подельники недовольно зароптали. Халявы хотелось всем.
Одногруппники потянулись к выходу. Я встала поодаль от стола преподавателя, ожидая вожделенную отметку  в зачетке.

- Не нравлюсь, да? -  вдруг спросил он, посмотрел  на меня снизу вверх и недобро скривил губы.
- Да мне то что, - ответила первое, что взбрело в голову. – Какое мне дело.
- Вот-вот, это ты правильно сказала, никому нет никакого дела, - он наконец-то поставил  в зачетке  замысловатый росчерк. Руки сцепил в замок, получилась внушительная кувалда, и  припечатал ею зачетку  к столу. Мне показалось намертво. Я подкатила глаза, не зная, чего ожидать дальше.
- Выпить хочешь?
- Я?
- А здесь еще кто-то есть?
- Нет, ну…
- Да или нет?
- Надо?
- Соображаешь.
Я поняла, что зачет и не халява вовсе. Смиренно поплелась за водкой.
Он пил жадно. Чем больше выпивал, тем бодрее становился. Завязался разговор.
- А ты что из ободранных баров, вечных студентов? Вроде студенчество должно остаться еще в позавчера. Или обычная история: замуж выскочила, университет бросила, а теперь корячишься ?
- Да ничего я не бросала. Филфак педа окончила. Захотела  журналистику изучать. А сейчас вроде и зря решила. Журналистика и филология – как близнецы и братья. Специальных предметов мало…
- Работаешь в СМИ?
- Ага.
- Вот там и учись. Хорошая водка…
- Так уж и хорошая?
- Осуждаешь?
- Нет.
- Вот и правильно. Тошно мне.
- Так может завязать и легче станет?
-  Не знаю, куда деть себя. Не в то время живу, воевал бы взахлеб. Так, чтобы потом такой ботан, как я. рассказывал таким бакланам, как вы.
По привычке надула губы.
- Да не обижайся ты. Я чего сказать хочу: событий в жизни нет. Есть симулякры. Ненастоящее все. Пустое. Потому и тошно мне.
Тогда мы просидела пару часов. Он приговорил поллитровку. Я выбросила пустую бутылку в урну чужой аудитории. Его тогда это рассмешило.
- Думаешь, никто не поймет, чьей глотки дело? – спросил смеясь.
- Что могу, - улыбаясь ответила я.
- За заботу спасибо. Давно такого не было в мой огород.
Он тяжело вздохнул.
Вскоре из университета его попросили. И я была уверена, что больше никогда не встречусь с преподавателем,  так странно читавшим лекции. Встретились случайно на улице города. Сухо рассказал, что теперь трудится почтальоном. Я смотрела на него  и могла думать только матом. Кандидат исторических наук, экс-депутат регионального парламента разносит письма и газеты. Бред какой-то.
Прощаясь, он сказал, что себя не растратил окончательно и то, что от него осталось, попробует отыскать в Украине.
- Я обязательно поеду туда за материалом для книги. Я напишу историю чистой слезы. Я смогу.
А потом по новостным лентам мимоходом прошла новость о его гибели. Мимоходом, чтобы не привлечь внимание общественности к теме вербовки добровольцев в регионах. Хоронили скромно. Без речей и салюта. Проводила преподавателя  в последний путь  жидкая кучка непонятных людей.
Зато после злобные тролли прошлись по костям основательно.  Особо речистые приписывали ему фантомные боли по империи СССР и утверждали, что  из желания избавиться от них он осознанно пошел на смерть. Призывали не искать виновных, а  с уважением принять главный поступок его жизни. И еще что-то мямлили про то, что это лучше, чем окончательно спиться или вздернуться, мол, по-христиански это.   И, что вроде все случилось правильно. Неправильно, когда уставший от жизни человек забирает жизни у не уставших. И про поиск себя много говорили. Сводили к тому, что искать себя на войне – не лучшее место. На войне надо убивать. Было чувство, что его убили не один раз.
Истории чистой слезы не вышло. Вышла очередная история человеческой подлости.
Человек прошел по краешку жизни. Ни он мне, ни тем более ему ничего не дали. Я почти забыла преподавателя, называвшего исторических личностей чувачками. А он вдруг приснился мне:
- Выпить хочешь?
-Я?
- А здесь еще кто-то есть?