Хошь верь

– Чо это одни мужики? А мы чем хуже их? – словно пропела Клавдия – соблазнительница всех мужиков в деревне, – если мы женшины, то с нами и здороваться не надь?
– Каво, вон если бы не Васятка твой почитатель, давно бы на той стороне Оби были.
– Лукьяныч, спасибо. А я вот пока шёл, у меня вот чо получлось...
– Ты вон ему читай, а мне некогда тебя балобола слушать.
– Почему только ему читай? А мы чем хуже Василия-то? – встряла в разговор Клавдия и продолжила, обращаясь ко всем женщинам, – Правда-жа, бабы?
Со всех сторон посыпались слова, круглые, словно свежевыкопанная картошка: "Мы тоже хотим послушать нашего поэта". "Давай, Сорока, начинай!" – будто пропела Клавдия.
А Лкьяныч всё бурчал, будто самовар кипел, хотя и беззлобно:
– Стихоплёт несчастный, тебе бы только перед народом потрепаться, мёдом не корми.
– Почему несчастный? – удивлённо произнёс Сорока и продолжил: – Сегодня с Александром разговаривал, он попенял, что никто не чешется, а ему через шесть лет двести годков минет.
– Каво, разговаривал, его давно нет, Васятка ито знат, что Пушкина на дуэли убили в тридцать седьмом годе прошлова века.
– Лукьяныч, не веришь не надо. Только зачем мне тебя обманывать?! Состоялся у нас с ним разговор, хошь верь, а хочешь не верь.