Ч стихи

               ЧА-ЧА-ЧА

   Фрукту спеть, выкинь спесь! Песню спеть – вложив суть.
   Будет суд-пересуд.
   Зло не сей в мирок сей! Некий сель не кисель.
   Зло отсель и до сель.

   Ловелас – рок не спас! Рок нёс пас – добрый пасс.
   Суд не спас,  зла припас.
   Поп не спас, зло-зло есть. Зла не счесть, где же честь?
   Злу учась – злобы часть.

   Стыл след лаж, ссора – ложь, Подытожь: прост был, что ж!
   Родит раж – от вер страж.
   Подмигнём. Поп с огнём. Прут мы гнём, веры гнев.
   Рад нам гном, смерти зев.

   Не мигнём… пасть гиен… День был дном перемен,
   Что взамен - боль измен!
   Афёр дух, нет подруг, Взгляд потух, то не друг.
   Спел петух, нет потуг.

   У идей прохиндей, Нет дверей для людей.
   Нет и дней веселей.
   От бед дней люд бедней. То стыд дней вам стыдней.
   От чуд дней - им чудней.

   От тех дней фальшь идей.  Зло идей – рад злодей.
   В тлен склад дней жить складней.
   От вождей боль вожжей. Злит людей лиходей.
   Поп злодей с ним в музей.
   Плача час палача, Порча та, та парча.
   Ча-ча-ча хохмача.


                Чад для чад

   Не читали вы том  в месте том, том святом.
   Дальше там ложь от дам, отдаваясь лжи одам.

   Душу всю злу отдам, да таким тьмы ходам?
   Мы куда, в рай идём? Что зовём мы тем чудом?

   Чадом зла вис-вис дым, к раку всем молодым,
   Смрадом порч точа дом – дым сигар вис-вис чадом.

   Странности – тот рос ток и пророс зла росток.
   В тьму и вёл их Адам, страждущих всех тех адом.

   Пала эра тьмы дрём – звук-шум аэродром.
   По родам – пора дам: Пара дуй, нас порадуй.

   Чередом, черёд ям, Через дом и к чертям.
   Эра дом дымы смрадом. Эра дам – серых родом.
 

                Чай кометы

   Кем же осень тут привита? И от лета нет привета,
   Травка что слегка примята. То, какие уж приметы.

   На хвосте они кометы и о том пошли памфлеты,
   Может просто так, для сметы, может, те в мозгу просветы?

   А нам власть жужжит упорно, улыбаясь нам притворно.
   Очень даже тошнотворно и работая топорно.

   А она ну, как то порно, на нас давит секс злотворно.
   И нам за неё позорно, и мы  крестимся проворно.

   Без условно и бесспорно – обойтись бы нам без порно.
   Но любовь та иллюзорна, ну а сексу тварь покорна.

   Да любовь же животворна! Но наигранность притворна.
   Стиль, структура  смехотворна – лечится амбулаторно.

   Видели ли вы лес тёмный, ну, а в нём народец томный?
   В этот век дико бетонный, есть ли уголок укромный?

   Этот век дико бетонный, что от наглости бездонный,
   В нём есть человек бездомный, зрит на хаос он хоромный.

   Часть столичного притона, для ворья, дельцов просторна.
   Там для них поёт валторна,  при кулёчке из попкорна.

   Они кушают задорно,  их присутствие злотворно,
   Всё вокруг там бутафорно и гнило, и иллюзорно.


                Чар дашь

   Пришло и бабье лето – здесь царство златоцвета,
   Здесь охры все цвета – такая лепота.
   И листья шлют приветы – слетая плавно с веток.
   А листья всё кружат, жуки ещё жужжат,

   Порхают, как балеты! Наверно то бал Леты.
   Опять как в кабале! Застряли шевалье!
   Да то, видать, отлеты готовятся к отлёту,
   А может это слёт, парней куда-то шлёт.

   Нужны им пустомели, что пуст-пусто миле!
   Такое намели, что ты тут на мели.
   Да, что я тут плету – положишь ль на плиту!?
   Трепло, тут на трепле, привыкли жить в тепле.

   Носил муж эполеты, забыл, где и полёты.
   А языки, что плети – интриги дня плети.
   Слезами уж полита наука Ипполита.
   А смерть пылит ли та, на место, где плита?

   И вот она боль лета, и всё то от балета.
   Душа болеет та – прошли, ушли лета.
   Звучат как два куплета – той жизни капля эта.
   Конечно, то не лёд, те слёзы льёт и льёт.

   То плачет баба лето и слёзы льёт и льёт то.
   То выпал зла налёт, он яду нам нальёт.
   Того зло вам и ноет. И всем – то зло иное.
   И бренна-то плоть та, как зыбка плоть плота.

   И кем ложь была та в лохматых руках блата?
   Уж за желанье плоти    ты хорошо плати.
   Звучала зла баллада, звучала как бал ада.
   Кому дана баланда, кому блондинка, да?
   Кому мираж чар-чар дашь, а с кем запляшешь Чардаш.
   Кому грозит блиндаж. Кому же ты блин дашь?


                Веды

   Ушли в песок вы веды. А воды? Да – а воды,
   Ручьёв тех хороводы? Не ведают зла годы.

   Дерутся, что народы  и миру, что не рады?
   Сложили ли нар оду и дали дурь народу.

   Народ! Уж свора ты ли?  С пути, где своротили.
   И свора дня Аттилы, его тьмы воротилы,

   Забыли псы о деле, засели пни в отделе.
   Вот ум и создал вотум. Занос! За нос всех водим.

   А веды века воды, их знаний хороводы.
   Летят за годом годы. На пользу ли вы годы?

   Отвод, вы стока вывод! Течёт, гниль там, где воды.
   И дни – возни преграды! Ну и чему вы рады?

   Попам мы зады драим, и ложь летает краем.
   За знания караем и биты умы раем.

   И дохнем, умираем, не зная, с чем играем.
   Играли там, играли – пропали там и Граали.

   Марали нас морали. По роли ли пороли?
   Да что там короли, такого напороли!

   Не помогли – пороли. Вам в задницу перо ли!
   А плачет там Пьеро ли – попы сыграли роли.



                Чат всуе те

   А листвы дурман – опрелость! А весны дурман, вот прелесть!
   Мысли зрелость и незрелость, и умелость, неумелость.

   Наркоты твоей дебелость – мысли этой то незрелость.
   А дурман со слепотою – деньги есть, вы с лепотою.

   Была доля той недолей, да и стала всем юдолей.
   Вот дожили до апреля, запахи – листва опрела.

   Вились ветра карусели и весенние купели,
   И весенние капели, изменялись в птичек трели.

   Обнажили нервы цели. Подразделись и модели –
   Те плелись там канители, на продажной той панели.

   Чепуху они пороли и естественно по роли.
   Вот вам выполняет роль лик, вот отсняли и вот ролик.

   Хорошо везде тут знати, они ходят пышно в злате
   И погрязли все в разврате – всё ж в упадке, всё в закате.

   Вы меня уж извините! Да, вы будете  в зените.
   Может даже в его свите, вы попали сети в Сити.

   И поблажек  не просите и надменно не форсите.
   Всё конец пришёл сюите – оборвались жизни нити.

   Мир, где мы сидим в болоте! Им бы галочка в блокноте.
   Где звучать фальшивой ноте? И всё дело там в банкноте.


                Чат

   Мысли  снова зачастили и другие  будут стили.
   Там среди ночей тех стылых – весь застыл и стиль, и их.

   Речь, ну как указ, постыла, ксендз прощался у костёла.
   А народу как у касс ты ля! Мозг протез вид  костыля.

   Кости ела, кости тела – смерть корпела, как хор пела.
   Нам беречь указ и тело – шкуру стянут, как с теля.

   Тот покос тела, кость прела, часть та тела, у каст дело,
   Ведь тобою поиск начат и надежда вся на чат.

   Ноги, руки за час стыли. Изменились за час стили.
   Это вьюги зачастили! Набело мороз стели!

   Было там его участье, но не понял своё счастье,
   Маты вырвались из пасти, как теперь его спасти?


                Чаянья

    Ах, с утра не званная, вот на ветках манная.
    Может это магия или ветра мания.

    И лежу уж в лени я – то моя та линия!
    Для сна утоления – в лик жменя инея.

   О, лежу-то в лени я – ни какого и сомнения.
   Ах, какие мгновения – счастья мановения.

   То где мир, где в лени я – сплю до удивления.
   Дрыхнут мозги гения, до проблем явления.

   Что мне до делимого, от ядра деления.
   У кого затмение, у кого знамение.

   Свиты вы, где леммою, где с другой дилеммою.
   Ах, какие тернии, эти все сомнения.

   Окончанья нервные, выходки не верные.
   Слеп до удивления, болен от томления.

   Линия отчаянья, все в пустую чаянья.
   Ну, с чьего влияния, эти мне вливание.

   И сейчас в Ливане я, веры бед вливания,
   Веянье, влияния, всё как заклинания,

   Это начинание – просто ночи знания.
   Учение и знание – из рая-то изгнание.


                Чего ещё

   И остыли, то ас ты ли? Вот поговорим о стиле.
   Расспроси! Чей то пост или? Ну и выдал тосты ты ли?

   Воспитала дурь ту глупость, и страну сдавила тупость.
   Ей добавили-то форсу – много фальши, липы, фарсу.

   Пьяницы идут по водку, на том поводку – повадки.
   Задымилась вмиг проводка, когда вспомнили про водку.

   Говорят: – Что уж с воды и… вам не строить дома своды!
   Не крути ты эти сводки – неприятности все с водки.

   Говорили, что: "Огня,  та – так боялась как ягнята".
   Развели они,  о, гнида, смрад кромешный, да огни да!?

   От огня запел пёс трели, то террора дни пестрели.
   В рвении вы поостыли! Оттого, что дни постылы.

   Нетерпенье долью далью, чтоб не стала быль юдолью!
   Постелю снежок постелью. Это будет всё по стилю.

   Удались в идеалисты – будет пачкать сажа листья.
   Опустили в опус стили,  суть наверно упустили?


                Чей черёд

   Не плачь малышка – судьба мартышка!
   Не там мор мышки, где та мормышка.

   На крышке плошка, скулит гармошка.
   Всего немножко – не держат ножки.

   Цветёт там кашка, ползёт букашка.
   Привет вам мошка, а то ведь брошка.

   Глаза – девчушка, скучна немножко –
   Да вот давеча пропала кошка.

   Тараса ересь,  та раса прелесть!
   Наивность, дерзость, тупая мерзость!

   Ума безбрежность, любовь и нежность,
   И безмятежность, и безнадёжность.

   Там вилл терраса, два лоботряса.
   На том и ряса, святая раса.

   В старь тарантаса впрягли пегаса,
   Наняли аса – пропала трасса.

   Куда что вышло? Торчит то дышло.
   Итак: всё пошло и жить там тошно.

   Шикуют пышно, где маты слышно.
   Идёт неслышно смерть  шаромыжно.

   Всё никудышно – крутись мартышка!
   Там в пропасть стежка, на ртах застёжка.

   Страна матрёшка – орёл иль решка.
   Идёт делёжка, там, в ад дорожка.


                Червивая радость

   Вот пламенеют море,  горы И ветер веет, свеж с утра,
   И зеленеют мчась просторы, И я как парус на ветрах,
   Кричу,  лечу по волнам гор, А эхо гор весенний хор,

   Мне подпевает утром ясным, Мне обещает, ясным день,
   Спадает бисером цветастым, Вода с обрыва дзинь-дзинь, дзень.
   И рассыпая дребедень Фонтаны искр обмоют день.

   И в музыке ручья танцуя, Из музыки, добыв искру,
   Волнуя кровь, Богиня музы, Лучинка жизни на ветру
   Пой ласточка, звени мой друг! Звени! лаская чуткий слух.

   Кружились мы в едином танце, Такой был радости прилив,
   Что растопились льдины сердца. Я принял радости призыв.
   Мне нужно жизни задать перца, Свершив в творении прорыв.

   Но виснут, как трезвеют, руки. Когда же жизнь чиста была!?
   Поразил нас жёлтый вирус – Марионетки мы рубля.
   Погребены мы под рублём, Вот так теперь мы и живём.


                Чёрная кобыла
                суть такая как была.

   Век палили – веко опалив. Слёзы шли – веков полив.
   Как бесцельно века пали,  все обрушив идеалы.

   Ох, кровав веков полив – Душ сожжённых перелив.
   Рученьки творить – опали. Вы попали в век опалы.

   На башке теши колы – вы под грузом кабалы.
   А в мозги попали Были с видом чёрной той кобылы.

   Век запомнил, кабы, Были. Ах, мозги там, кабы ли!
   Зазвенели от капелей – с кобелей тут кап-кап елей.

   И кричат вер кобели. Суть, их веры, те рубли.
   Чистоту, нам их опели – не помогут им купели.

   Истина одна белей, одна, всех тех кобелей.
   Знать, винца ты скопу лей, пусть все носятся зла пулей.

   А от этих кобелей – разве этика белей?
   Веру дурней - не жалей, ведь, тебя не жаль ей-ей.

   На куб ила вер копила – разбрыкалась раз кобыла.
   Славу изверга купила – возводила купола.

   Масса вся в руках лгуна – скрыта книги глубина.
   А в конце фиаско было – церковь сущность оскопила.

   В дебрях мысли зла плутали. Этим страсть плут утоли.
   Слепо-слепо око, было, не брыкайся о, кобыла!


                Чернило

   Вижу, в карих мирах, глубину беспредельную,
   в каро-тёмных глазах утонула вселенная.

   Крылья чёрных бровей, двух миров бесконечности,
   там брожу, я с тобой, бездорожьями вечности.

   Утопил Душу я в глубину каро-чёрную,
   меня счастья струя, вознесла страну томную.

   Весь тернистый мой путь – мысль мою ты окрылила!
   Мог я сердцем уснуть. Без тебя, моя милая.

   Мысль мою ты окрылила и тернистый мой путь.
   Без тебя, моя милая, мог я сердцем уснуть.


                Чёртово копытце

   Петля нам та петлица, а башка в ней, что пуговица.
   А вот голове петь ли? Если над ней петли.

   В той стране, где семь пятниц, ты что голый, что в платьице!
   Где армада из пьяниц – перья рвут, в жар, жар-птице.

   И от птиц нет петиций – за всё жизнью уж платится.
   Уж дошли до кондиций, из исконных традиций.

   И от этих амбиций – жив лишь водкою пьяница.
   И века инквизиций – разыграют паяца.

   Тьма у церкви амбиций! В ад идёт – странна странница?
   Смерти сеет крупицы – пройдена страница.

   Бить, жечь – пласт эрудиций, зла странница избранница.
   Нет там к Богу петиций, в виду с тьмой коалиций.

   От неё бы отстраниться, ведь страница мглы страница,
   Нам с неё бы срамиться – та ужасна страница.

   Мысль чиста, как криница – правды только поборница.
   Хоть журавль, хоть синица – мыслью все осенится.

   А мысль, что в тьму кренится – злобной тьмы избранницу,
   Выпустила с темницы – церковь зла клеветница.

   Костров смерти зарница, жизнь от вер-то страдалица!
   С веры вышел тупица, им напуганы лица.

   И в умах небылица, и в умах околесица,
   Не знают небо лица и душа их в темнице.

   И судьба не лепится, сплошь она нелепица,
   То ли в руках синица, то ли чёрта копытце.


                Черты у черты

   Что открыл вам вечер рты,  у последней вы черты.
   Круг событий от тщеты, мира то того черты?

   Люд – в себе, как взаперти, это тех плутов финты.
   СМИ в объятьях клеветы – затянули все винты.

   И кругом дерьмо! Тьфу чёрт! Что его вести учёт?
   Грязь, не сделаешь скачок  и болячек здесь пучок.

   Время медленно течёт. Может, нужен всем толчок!?
   Зло поставить на учёт, но курцу везде почёт.

   Все там в вере забытьи, набрались галиматьи.
   Ох и планы во, даём – полон злобы водоём.

   Не в те сани сели вы, это видно се ля ви!
   Правду в яви нам яви, что там сделали с любви!?

   Что такое выдаём, всё охвачено жульём –
   Не идёт здесь всё путём, всё искручено враньём.


                Чин Кук

   И берёг ту Кук лучину, подарил как куклу чину.
   Рад уж кто-то и злу чина – огоньку-то из лучины.

   Грусть пошла из-за кручины, чтоб не дать, ту искру чину.
   Ведь при чине все причины,  чин испечен, и беспечен.

   Разгорелась та лучина – шало льются лучи чина,
   Видно, горя годовщина на матёрых гадов с чина.

   И ним мучены мужчины. По уж странной той причине:
   Нет мозгов, увы, при чине. Мат разит с того мужчины?

   И у нашего ль у чина, теплится ль ума лучина?
   В ад ведёт нас тот путь чина,  ведь при чине зла пучина.

   Разгораться и лучинам – пусть достанутся лучи нам.
   Притчи это не причины, а причины зло при чине.

   Лучше б чин отче б учил, а то гадость отчебучил.
   Ведь всеобуча вся буча!  Не учил бы нас злом путча.

   Секретарша кукла чина. Вспыхнула ну, как лучина.
   Искры зла шли из лучины – и чины там очень чинны.

   И ревела матерь с чина, чина била матерщина.
   Какой толк же нам из пыла? Зло страна его испила.

   Ведь там тлеет касс лучина – то прибавка ко злу чина.
   Злобой выльется кручина и поймёт, и дурачина –

   Главная черта-то в чине – он подвержен чертовщине.
   И по чину быть почину и кон чину на кончину.


                Чин орём

   И от кручин откручен чин, икру чин ел, всё от кручин.
   И кран упал, и взор в экран, и от кручин, и кручен чин.
   И благ лов, чем? Блат мы ловчим!
   Все мы ловчим, где смысл и в чём,
   Бег от кручин приучен чин. Приучен чин, приручен чин.

   И скучен чин, прикручен чем. Чем круче чин он у кручин.
   И кручен чин от тех кручин. И скучен чин от тех причин,
   Боль причинил, дверь причинил. При притчи – Нил барьер чинил.
   И отче б учен, чин почин, срок отчебучен, чин почил.

   Слетела спесь с мужчины и, от этого вы смущены?
   Он мог и боль вам причинить  и в рай вам  двери причинить.
   И он то мир не прёт чинить. Вот так и вьётся притчи нить.
   Ну и зачем же мать чернить? Ах! Ты возможно мастер ныть?

   И в список чёрный включены,  как дурни верят в ключ чины.
   Их действия исключены – деньгой же включены они.
   Когда чины искручены, то мысли их: – Искру чини!
   Они тем злом приручены, забиты злом мозгов чаны.

   И что выходит из мужчин?  Выходит слава изму чин!
   Ему прибавилось морщин, устроил, ведь, страшный мор чин.
   «Ты им препятствие чини!» – ту, знают присказку чины.
   И сплетен нагребли чаны, и протирали там штаны.

   Ну, как себя вели чины  безобразной величины.
   От мата не вылечены. Вот и сидят в иле чины.
   Причина жеста чина на… тьма злобой ужесточена.
   Где пыл пошёл, как мути пыль. Где бред, от вер, народ копил.


                Чин чинарам
                Ли чина мучила личина

   Самотёком прут злы дни, то не дни, а злыдни.
   В пропасть те дни пущены, стали зла, ведь пуще они.

   Не имели соли дни – внешне были-то солидны.
   Но уж дни злом сморщены и чины тем смущены.

   Вы ли круче-то чины, что тут выли от кручины?
   Лечены вы лечены – гниль большой величины.

   Нас куда вели чины, что сменили вам личину?
   Гайки ли откручены, ждали, что от круч чины?

   Это ли величина, и куда вы, вели чина,
   Кем во лжи уличены, эти жулики чины?

   Лечена гвоздём личина, а прибьёте ним ли чина?
   Ой, видали вы ли чина, когда он величина?

   Сели в лужу луж чины, то наверно не мужчины!
   И делами кручены, те, что круче чин-чины.

   Посланы полу чины, боссом, к бесу, по лучины.
   И  теперь получены, эта мразь полу чины.


                Чин
 
   И злу чина излучина, та душа и злу учена.
   И та злоба текущая и её тьма-то тьмущая.

   И та ложь вездесущая, эта месса гнетущая
   Лапшу вяжет ведущая, нам о гуще-то лгущая.

   И та ложь вопиющая – знать она загребущая
   Жадная завидущая, что сосёт с неимущего.

   Вот и чин, от фонарика, всё ломает  сударика.
   Пуще чина – пощёчина, пуще чина пустячина.

   Что пучина прозрение, и путч чина – презрение.
   Бес личина течения. Из лучины – учение.

   Тьма причина зазрения, что при чине зла зрение.
   Из лучины всё лучшее и злу чина излучина.

   А при чине влечение, вся причина в лечении.
   Ну, всё чину, ну, всячина, что льстецами вся всучена.

   Особь чина обучена – собачина с обочины!
   Круче чина – кручение, есть кручина – мучение.

   На корню чин, крушение! Закорючка с качения.
   Перлы чина – луч зрения. Жжёт перчина зазрения.


                Чинуша
                Луч чин среди лучин

   Речи ваши, пусть, чины, да по ветру пущены,
   Райскими прут кущами, соблазнились гущами.

   С кем желали лечь чины, а потом кем лечены…
   Жизнь же не приличная – тьма и мгла столичная.

   Потеряли ключи мы – стали дни колючими.
   Впрочем, их и мучили эти власть имущие.

   Многое могущие, подлецы могучие,
   Все надежды жгущие, все красавцы жгучие.

   Выбыли идущие, а вы были лучшие.
   Крутит бес оными – сплетнями зловонными.

   За чинами склочными, с матами их сточными,
   Днями худосочными, стали люди злющими.

   Уж, какая мощь чины! Их пути в ад мощены.
   Методами тьмущими, что за власть имущими.

   Тьма покрыла звонами – зло летит к нам зонами.
   И нам тлеть лучинами. Нам страдать кручинами.


                Чих орда
                Гор дым, хор да

   Иду по хорде, держась на корде,
   На зависть морде – имею  в торбе.

   Сидящих в форде, гляжу по морде.
   «Бордо» пьют бодро, те, пыжась гордо.

   Тут что бардак? И морда барда,
   То, что хор, да? Артистов хорда.

   Чих-чих орда, то звук аккорда,
   То чехарда да, сеть – нитей корда.

   Ум иль орда?   Знак у милорда.
   И миллиарды, чтоб бить бильярды.

   Пьёте бордо вы, вот и  бордовы.
   След бардовый и был бордовый.

   В том круге, хор дам, стоит по хордам.
   Там и ура, дам, летит к уродам.

   Вот кавардак – из злого кадра.
   О, злобы страда да! Рублю отрада.


                Чище

   О, рожи в блажи!  И это ражи.
   И слава - туши, деньга и куши.
   Ложь - вянут уши и пали души.
   Тьмы эки пажи там в экипаже!

   И в день продажи – лишь зла пассажи.
   Не пей эй сажи за их пейзажи!
   Так трепещи и, тащи лапищи.
   Достанешь пищи, пищи о пуще.

   В раю не тощи – достаток пищи.
   Огни не мощи! Ох, дни те нищи.
   Была же ниша, упала крыша,
   То пилотажи - топила та же!

   Зари огнищи, красны глазищи.
   Всё драй же чище, верти усищи.
   И пана рожки, там понарошку,
   Его серёжки, лупи окрошку!

   В его кружке и, забудь о кружке.
   Прёт смерть в припрыжку на гроб те крышку.
   Поймал мормышку, как коротышку,
   Покрыл мат трёшку – купи матрёшку.

   Сразил мор мышку, лови мормышку.
   Поймал одышку – судьбы ледышку.
   Покой нарушу – лети наружу!
   Надень же каску, скажи же сказку.

   То пуще пущи, здесь съел он гущу.
   Судьба гнетуща и проклятуща.
   Ложь всемогуща, знать завидуща,
   Ведет знать в чащу, что вездесуща.

   Мозг на гашише и едут крыши.
   Какие рожи на месте кражи!
   Злом свыше-свыше кроши бесстыже,
   Все грязи жиже и смерть всё ближе.

   А счастья грёзы, что кражи  к роже!
   Из кражи крах же – из грязи розы.
   Где за гроши и, продали души.
   Где в рай кликуши в дерме по уши.
   В раю те туши – играют туши.
   И свет туши – пропали души.


                Чу дно

   Эти дни недели чудны, были - Были те чудны.
   Чем же я лечу те дни? Вдруг, о, крендель, дал крен день!

   И теперь без толка дни улетят от толкотни.
   Гробит день та дребедень, голова та набекрень.

   Молоды, мы не грустим! Говорят, мы не груз им!
   Мы лапшу на уши грузим, узнавая игру зим.

   Сути знала Миссис тем – компромисс из тех систем.
   Знали мы, что нор мотив, это наш здесь норматив.

   Этим страх наш укротив, что от страха он ретив.
   Мы не дрожь им, но дрожим, мы имеем недра жим,

   Если скажут, что про ужин – прыгнем мы, мы сталь пружин.
   Чем же мы так дорожим, тем, что выпьем дара жим.

   Спел он в бочке, был он зам. И был босса рад призам.
   И бузим в фас образам, и возник там образ – зам.

   Мы проблемы не решим – вер опутает режим.
   Сто рож им, кто сторож им? Ведь дошли то до межи?

   На тарелке пожирай, как пожрали пажи рай.
   Шкуру ты дери, жируй – адом тем и дирижируй.

   Только раз им разрешим – режь режим, мы не дрожим
   И друг друга молча режим.  На куски режим – режь им.

   Что, святые не грешим?  Уж и дан на грош ум им.
   Как мы врём и как мы брешем, где пролазы – бреши им!?

   И смеётся над всем мим – возрождается режим.
   И к чему у вас позывы?  Уж, крутили позы вы!


                Чувство вал

   Снимали б лучше утро, оба! И это была утра проба,
   Не шли б на поводу утробы, И не рождались бы уроды.

   А то такие тут апломбы – Повесят не замок, а пломбы.
   Им к трём бы на петлицах ромбы, Нутром бы чувствовали тромбы.

   Они кипят залиться трёпом, Исследовать другие тропы,
   На расписных полях Европы... Мелькают, где, крутые попы.

   А утром тем, под дождя крапы, Соседей будят их те храпы.
   Сна сладкого то есть этапы, Храп не убрали эскулапы.

   Сосед завёл свой «Панасоник», Ну, нет в тех храпах тех гармоник,
   Как будто в хобот дует слоник, Для изучения тектоник.

   Он похмелился, стал тихоней, Слоняясь в баре сонной – соней
   И выглядит всего ужасней... Того видал "ужа" я с ней.

   И едет крыша, глянь по лицам. Одно желанье попилиться.
   Не попа-то лица, а рожа! На то начальство всё похоже.


                Чудак

   Там те в искусстве наследили и нашу душу леденили.
   И нечисть всю объединили, а леди ныли, леди ныли.

   Хрустальный гроб мы эре сладим, уже витает мира ладан.
   В гробу поэзии та Лада,  что взять нам с лада, коль нет слада.

   Послали вы туда посла ли? Осла ли там хвалили Лели?
   Не подливай в костёр ты масло, костёр то видно асов Осло.

   Такой там голос у сопрано, наверно поп их усоп рано!
   Ну, прямо рано, прямо пряно, а на душе чего-то  дрянно.

   Спи ралли, где твои спирали!   У крали их они у крали!
   А те, кто спёрли и спирали, такие вышили спирали!

   И звук фанфар герою сладок, и честь его ушла в осадок,
   И подбородок уж из складок, и на счетах его порядок.

   Ему напели уж колядок,  чудак несётся без оглядок.
   Хрустит непрочный тот ледочек,  под каблуками чужих дочек.

   Была из всех подонков свитой – идёт святой с своею свитой.
   Уж мысли те, когда мы слиты! А то наверно свиты слёты.


                Чудесница

   Чу, десница! Чудо сниться. Диво-див, чудесница.
   Трели вьёт синицею, веселит шутницею.

   Весело вам веселится,  в круг ведёт прелестница,
   Ах, она затейница и добра-то вестница.

   Пляшут в весе лица – весело зарницею.
   Пляшут с озорницею. Сеть прядёт кудесница.

   Водка, вина – красны лица, пятна вышли лицами,
   Губы водкой синятся,  в голове же  звонница.

   Пройдена граница – вот и околесица!
   Где же та прелестница, где же в небо лестница.

   Где там неба лица, всё то небылица.
   Это тьма негодница – вольница не вольница!?

   Тьма та клеветница, ох, она разбойница!
   Уж воздаст сторицею и страна покойница.

   В головах винище – льётся темнотищею…
   От палаты нищие вер несут полотнище.

   Ой, пьяны те лица и страна страдалица!
   Дьявол не нахвалится, то его избранница.

   Власти панацея и ей то овации.
   То её новации - дури демонстрации.

   Ушла суть с концами по параду с танцами,
   Стали воры агнцами, а люд оборванцами.

   Разгромили стан сами, стала правда стансами.
   Заняты сеансами, с прочими нюансами.


                Чудно

   Теперь всё пошло, ведь честь та в прошлом.
   Красть не грешно, грешить всем можно.

   Возносят быдло и всем обидно.
   Ну, грязь – Оби дно и в общем чудно.

   Всё подошло,  всё хило, тошно.
   Хулят дотошно. И где же почва!?

   Тупая раса просила кваса.
   Хмельна роса и то для аса.

   Конь пегий аса стращал пегаса.
   Открылась касса, для лоботряса.

   Его терраса, там тара аса.
   Жужжит оса для ловеласа.

   А там салон большого класса.
   И этот член об этом клялся.

   Была в башке его лишь клякса.
   А мысль его черна, как вакса.

   И он ходил как будто вальсом.
   А хлеб он странно мазал смальцем.

   Не брезгал падре тот с мальцами,
   Сводил концы тот пёс с концами.

   Псы были счастья кузнецами,
   В теченьи тьмы слыли пловцами.

   И звали их, всегда, спецами.
   Иль папскими людей ловцами.


                Чудо

   И от красок той зарницы, и от плясок озорницы.
   Счастья вызрели крупицы, их лучей сверкали спицы.

   Ах, какие это зори, счастья радости узоры
   Для одних то лишь обзоры. Мир залапали обжоры!

   Что за чудо по заре, и,   при таком, таком позоре?
   Только темень в кругозоре, только злобы там узоры.

   И мечта, опять, лишь снится, но она-то небылица.
   И в руках, что та синица, иль  продажная девица.

   Не накопится та сумма, когда за спиною сума!?
   Нас забот та давит дума, навалилась забот уйма.

   Пятится за той мечтою, пятница – злу дан меч тою.
   И мечта за клеветою унеслась за маетою.

   Всё сгнило за маетою, не сияет чистотою.
   За хулою и за тьмою смерть метёт своей метлою.

   Клан тот – чёртово копытце – срочно надо всем напиться.
   Надо вере покориться – за ботвы, пока, корытце.

   Копит-копит злоба опыт и пускает на мир копоть.
   У неё язык, что лопасть, пасть её, ну словно, пропасть.


                Чуем её

   Масштабы песни видны и утром – И чувствует её все нутром.
   И всё сияет в утре мудром, Переливаясь перламутром.

   Но песню положишь ль на вилы. Её отправим мы на виллы.
   Ведь песня та, под стать новеллы! На виллах пили – осовели.

   Ведь их там души заржавели. И в душах их цветут плевелы.
   И им важны, лишь виноделы И им важны, лишь вин отделы.

   Под песню ту асов вели и, Они ж под неё осовели,
   Осоловели, цвели – цвели Гниль не имеет-то пределы.

   А песню крутили бордели, На все, говорят, децибелы.
   И звуки те были дебелы, И в них утопали дебилы.

   И вновь купалась зорька в алом. Та новость шла страною валом.
   Тьма узнавала, что уз навалом, Шло вот за валом, всё завалом.

   И видел, у Невы дома я, Они все мёрзнут тут до мая.
   И песня, той феей ведомая, Летала, как Веда моя.

   Радел же я от вида мая, Летел на крыльях, думу думая.
   И вот феей нежной ведомая,  За мной летала та Веда моя.


                Чуть чудь

   Ах! то весна – она чудесна! Растаяла чуть чудь – чуть тесно.
   Яви весну!  Явись же ну! Яви жену! Что радость, ясно!
   Где на желаниях я висну, я отзовусь о ней же лестно.

   Ой, продают на вес весну!? И то не спрячете за стену!
   От удивления я свистну. А приподнял кто там сутану?
   А разве дали на вес сны? Которые, как боль несносны?

   Всегда, как вновь, нам новы сны! И может, я в умах воскресну!
   Ну, не пускайте в сон крыс, ну! Они от зависти аж красны.
   Так не зовите на вы сны, где вы злу мира  ненавистны!

   Когда в душе гудит весна, то скука эта неуместна.
   Заботой, ведь не ум есть нам –  в упрёке злобы – неуместном.
   Но на уме стена, у мест она, к чему месть им, гадам местным?

   От мести той страна та странна, То злобы той страны цена.
   И для меня та новь ясна, и мысль сна та полновесна.
   Кому она, она чудесна, и полноводна как Десна.

   Мечтаю я о чуде сна!  Смотрю, что мысль утра та сонна.
   О как чудесно чудо сна! И то туда уходят сонмы?
   Во сне всегда моя весна, и истина, та сна, прелестна.

   И истина нам дарит сны, И истина родится снами,
   И истина всегда-то с нами, И истина из сна воскреснет!
   Ну, не пускайте в сон крыс, нет! Они от зависти аж красны.
   Так не зовите на вы сны, где вы злу мира  ненавистны!

   Где вер лихих, где зла путины, Где свиты верой паутины,
   Где все погрязли в те пучины, Где городов лежат руины.
   И ты стони, стони, стони. Как прояснить те зла картины?


                Чучело

   У чучела века учу человека.
   Учу человека, у! чучело века!

   Дана на века, та чутка, так чутка:
   И нам от неё вдруг стало так жутко!

   Чур-чур, человека – то чучело века.
   А веку аптека и то не потеха!

   Ушли те лета, уж рядом там Лета,
   Программа теле та! и СМИ не конфетка.

   И вот, и отписка и то-то от писка.
   Пришла та записка и сумма от иска.

   Хулы знать полна, видать знать больна,
   Но в том и вольна – хулы она волна.

   С хулою в край миска, бедна, бледна киска,
   То беса зла ласка, ну, просто-то сказка!

   Глядит смерть с глазка и взглядом так слизка…
   Дуга её броска дуга эта броска.

   И боль её ласка и смерть уже близко.
   Зачем же по лоску, вы смяли полоску.

   Всё яви кнута, накинули путы
   И вам от винта,  все срезали плуты.

   Сосали вы соки и дали вам сроки.
   И это те роки, они от мороки.

   Ушла прочь мечта, поломана мачта
   Кругом маета продажного матча.

   Морг, стен арабеска натёрта до блеска.
   И множество сора, шла жёсткая ссора.

   То от пустяка до ссоры той стока
   И до тупика. Там сора-то столько!


                Чушь

   О, слава осла вы, А слово о, слово!
   Осла вот ославят. О слове ни слова.

   И зло век изловит Из слова из злого.
   Тьма снов вы – тьма снова! Основа не нова...

   Везло вам на слово.  Назло вам – бред с лева.
   А славам... Осла вам, Назло вам, чушь слова.

   Несло вас, назло вам, Осла бил, ослабил.
   Был Осло – осла бал Зла Осло, то зла балл.

   Ось слова – ось злого И слава ослова.
   Слов сума зла сумма.  Спесь гамма от хлама.

   Мир Осло – всё пошло! О, славам – осла вам.
   Мир Осло росло зло Лжи сусло, лжи русло.

   Добились фурора На пике террора.
   Афёру террору! Контору под свору!

   Актёрам понтёрам Пиара пантерам!
   Жирафа из шкафа! Вам Нобель на шнобель!
   Вам Ара фа фата и деге не рата.


                Чьи Выгоды

   Зря вы ждали, ждали выгоды  и теряли, и вы годы,
   Но нашли не те вы выходы,  а щель нашли и вы гады.
   Ну и что была за выгода: развели вы иго ада?

   И звенели, и года. Это верно иго да?
   Ты не верь в то иго дам, не отдай же ты мир гадам.
   Ну и лезь в высь, в высь той пагодой – погадай там за погодой,

   И они, что он наг, рады: гады требуют награды.
   Вот и нет для вас ограды, крупные уж бьют вас грады.
   Вот и это ваше кредо: «Больше вас краду – всё к ряду!»

   Биться лбом о стену града – и обрушится ограда.
   Ах, ах, Смерть! Им как игра бы! Эй! заказывай гробы.
   Сколько тут ты не греби – мы с тобою не грибы.

   Денежек братва награбит, и уже, их ждут награды,
   Катится уже пот градом – мафия тем правит градом.
   Услаждайтесь виноградом. Ощущайте вы награду.

   С выгодами, вы годами, выгадали вы года ли!
   И что дали вам те дали? То был левый вывих дамы.
   Права дам то, права дам, передали по проводам.