Т стихи

                Такая эра ли

   И то зря такая эра ли,  что марали вас морали?
   И то зря такая эра ли – от морали ума ралли…

   Вот и спросим: – Это зря ли? И юнцы там быстро зрели.
   Их вели Амура стрелы, подчинялись им пострелы.

   Королей у нас тут крали: те, пострелы и те, крали.
   Что сказать об этом крале? Отдыхает пусть в Тироле!

   Мозги крале те втирали, добавляя строчки к роли.
   Те орлы от мира алы? Потихоньку отмирали.

   Разве то от мира алы паруса и адмиралы?
   Через меру уж добрали, приведёт то до добра ли?

   Ах, умора ль у морали? От умор они орали!
   Ведь они от мира или? Лампу им вкрутить до бра ли?

   Ты на это свет пролей – на количество тех троллей.
   Их ты козни одолей, незачем мириться с долей.

   И жужжит там мир, как улей, о, той жизни, об акульей.
   Вот разряды у троллей. Солнце-солнце, свет утра лей!


                Такое приснится

   На заре зарница света озорница,
   Искр сияний жрица, злобы тьмы убийца.

   Зазвенела птица, петь та мастерица.
   – Что тебе не спиться! – Матом прёт блудница.

   Вскрыла, враз, врата-та полного разврата.
   Нет назад возврата, накопила зла та,

   То источник злата – лжи сплошной соната
   Утра та утрата – трата-та магната.

   Бесится без ситца, сцедив честь сквозь ситце
   И плывёт ехидца, прямо, в эти лица.

   Ах, судьба шутница!  Пала там ниц цаца.
   Брошена вещицей под стеной палаца.

   Ах! она срамница,  Цаца та блудница!
  – Смех её ехидца! – слово очевидца.

   Горя проводница – озорница Ницца.
   И прошли блудницы сто-то раз путь Ниццы.

   Говорит истица: – "Где же ум твой Ницца?"
   Где ума частица, ты же клеветница?

   Экранов глазницы – фильмы глаза Ниццы.
   От той небылицы пялят в небо лица.

   Блуда вереница, а с реклам жар-птица.
   Беда раз путь ниц и, и он для распутниц.


                Тамада

   – Жгут огни, там ада, да! – сообщил мне тамада.
   Не тебе дана мадам. Не тебе и тема дам?

   Вот такая ерунда – вместо слова там вода.
   Были – были о гнедом, не горит тот в огне дом.

   Матом вот теперь загни, отчитайся за огни.
   Разболелись тут мозги, не видать теперь ни зги.

   Мы туда не сиганём – ну, не балуй псих огнём.
   Вас попрошу я об одном, не кричите тут: – «Ах, гном!»

   За огни загни, гни дым, полетим мы за гнедым.
   Убежим прочь от беды – поздравленье от балды.

   И ты нас-то аза рай сверх идеей озаряй!
   Дай нам сразу Сара рай, а не брошенный сарай.

   Утром ты за зло царя,  уж, спроси-спроси заря!
   Бой – искали пока рай! Их за это покарай.



                Тар аса

   Ой, какая была ссора – выгребали много сора.
   Уж кустарник там отрос – цепляет ветками о трос.
   И мокрая замёрзнет трасса, она та, словно, льда терраса.
   На трассе мокро не от рос, но уж доводит, то до слёз.

   Та трасса к сердцу шла Тараса, а раса любит очень рясу
   И любит очень пить росу, и крокодилью лить слезу.
   И прославляет расу пресса, с какого там-то интереса!?
   На всех других там есть пресса, как – то прощают небеса!?

   И пьёт росу-росу та раса – кристальней, чем из льда тороса.
   И вот смотря на образа, и вылетает с них буза.
   Ой, обслюнили папе рясу, чадя сигару, папиросу,
   Наводят дымом там красу и смерти точат тем косу.

   Напоминая папуаса или-то Пия – папу аса.
   И у него уже от рос какой-то прыщ, увы, отрос.
   Ой, как там любят мракобеса и нет прогресса от регресса,
   Не оторвут те лоб от рясы, ну, славятся тем лоботрясы.

   Та раса, та роса Тараса и наркоты полна терраса.
   Ой, морды красные красны – сны наяву им не ясны.
   От Запорожца-тарантаса, получен ним таран то аса,
   То отказали тормоза, теперь грозит войны гроза.

   Та раса любит те террасы, та раса шла-то от Тараса.
   Ты пот Руси, ты пот Руси, злом по Руси ты потруси.
   Нуждалась раса та рассола, над унитазом, то раз соло,
   Ведь там ценился сан у зла, вертепы прямо с санузла.

   Тарас и видел, как сто россов – росу добыли из торосов,
   Теперь они от тех тузов – раздеты, вовсе, до трусов,
   Уже пустая тара аса – прямая дурости там трасса.
   Их режет зависти фреза – бить нечем-нечем им туза!

   Полна страна великих асов, тех, от религий лоботрясов.
   О, дурости – оду расти! Давай, раз ты, там ввысь расти!
   А говорят, однако, росту подвержена одна короста.
   И та короста кара ста, ведёт, увы, не до моста.

   Гангрена та огонь Тараса! О, Гонты раса с Гондураса!
   И дуракам кричат: – Ура! И хоронит страну пора.
   Пора идёт, где гон дур аса. Устроил гон Дон от Тараса.
   И ладу он не даст усам, и опозорился там сам.

   Огонь ту дрянь не сжёг, а Гонту – конец пришёл-то зла агенту.
   Ох, верно клюнул их петух, их клон протух там от хапуг.
   У мрака, видно-то ум рака. Морока шла у нас с Мороко.
   Ты утаи то там и скрой – не тала банда та искрой.
   Из мрака состоит ум рака!   У, мрак! Ползучий сумрак.
   И клон умрёт, закрыл ум рот. Хула летит со всех широт.


                Тара

   Как ведётся всё из стари, мы мечтаем о нектаре.
   Но какая с Ани тара? Может быть для санитара?

   Не сторонник он нектара. Санитара звук ситара,
   Дефицит для Сони тара, тарарам там  у тартара.

   Не имеет сан гитара. Привыкали они к таре,
   Словно горло до катара, как писун до писсуара.

   Сколько толка та проделка!? Силы-то, видать, подделка,
   Или вредная поделка. Знаем: с кем-то – была сделка.

   Вьют тут па на пару пары:  девы там и парни в паре.
   Наломали много дров, под галдёж тех пьяных баров.

   И не выгонишь добром, он орёт как пьяный боров,
   И стоит он у приборов, болен он от переборов.

   Дух тот не переборов – снова давит до упоров.
   Заведёт в корриды ров – толкотня тех коридоров.

   Тот приделал ноги таре – бард играет на гитаре.
   Брошена уж в сани тара, ожидает санитара.


                Тарас

   И как-то раз пришёл Тарас, за ним, едва, пришёл та два.
   И то была Тараса раса, и раздражала та Тараса

   В киоск сбывал он тару сам и был там срам, он лез, и с рам.
   И по террасе те тер расы, что как Тарасы пьют те росы.

   А в таре той, тартар роса. И от неё была буза.
   Вот то была та тара аса и раздражала та Тараса.

   Их потрясала та роса, на лица вышла та краса,
   И вот, и вам икона с Стаса – кадил дым у иконостаса.

   Спирт с бурака, торчит ботва, и вьётся у неё братва.
   Но уж не оторвать-то россов от снежных и больших торосов.

   И он то розов от разов, у них там нет и тормозов,
   И там, отбросы эти асы, лихим показывали классы.

   И к этому там зов низов, и то предание тузов,
   И там такие выкрутасы, ой-ой, такие эти асы.

   И уж не песня-то, а зов,  всё начинается с азов,
   И вот от этих-то морозов, один лишь нос торчит, что розов.

   Там крик не зов стоит низов – всё молят, то, у образов: –
   Сидеть, в тепле там без нервозов, не пополнять шалман отбросов.

   Ну, что там спросишь, ты, с тузов – у них ведь нету тормозов.
   Гляди попа златая ряса, она и привлекла Тараса.

   Но что там церкви тот призыв, когда мирских полно призов.
   Вот та роса в лице Тараса, и красномордых эта раса.


                Тать 

   Ах, какие были правила! Правила-то те про виллы.
   Мразь тех кукол нити вила, жизнь там грязь болота ила.

   Всех вокруг мразь провела, а! Взяла куш большой от вала.
   Мразь конечно не робела, ела-ела до отвала.

   Мастерством та тать блистала, вилась тать всегда близ тела,
   Ела-ела до предела и монета ей блестела.

   И ей нечисть, только льстила, то у них такие ль стили.
   Нечисть с страху видно стыла – тать купила власть костёла.

   И мечту свою лелея, путь стелила свой костями,
   С бедного смеялась, Леля. Чуяли за ней ость ямы!

   И близь тела тать блестела, высилась валюты стела,
   И валюта шелестела, что снимала тать та с тела.

   А шаманы, а шалманы! А шаль манит за шалманом,
   На шар манка, о, шарманка, вширь шар латан шарлатанка.

   Это шайка, это шайка, всё возьмёт – не попрошайка!
   Взвилась байка шельмы байка и под визг тот балалайка.

   Мразь под визг и балла лайка!  Лупит мир, то их нагайка.
   Стойко стой-ка возле стойки, а потом ты стай, как стайка.

   Предисловье это к быту, всё позволено бандиту,
   Не бывать забытым Биту, мразь берёт, там, в руки биту.

   Мразь магнаты-то, как видно, мир скрутило это быдло…
   И всегда такое было – разгоралась тварь от пыла.


                Твист

   Ну, прямо та там прямота, И россов мат, то компромат.
   От храма те при хромоте. Берут меч те на зло мечте.

   Ну, выпрямись, вот компромисс, И рот отвис. Да тут про мисс...
   Дуй рота твист. Дурнота свист, Смеётся с вас тот активист.

   Бег по кольцу дан мудрецу. Шёл бы к отцу и всё к концу.
   На вы лета навыли там. На, вылетай... На вылет, ай!

   В новелле ли муть навели? На вилле ли навили тайн?
   Не нам велит тот, кто велик, Не с нами лик... Муть навели.

   Бельмо в кольце – и луч в конце. И суть в Творце в его Словце.
Что лепетать: – Новь ли от тайн? Последний тайм... Зло не питай.


                Те лица

   Я этим тебя злю да?   Моя звезда, моя Изольда?
   Ты вся наверно изо льда, ты отрицательное сольдо.

   Ну, как же мне не злиться,  мне некому излиться?
   И злоба прёт вот из лица – и вот лицо кислица.

   Ну, не ругайся люто! Слюдой не станешь с Людой.
   И нет следа, где нет следа. Помрёшь, ведь смертью лютой.

   И нет с тобою слада, мелькнёшь, как след от слайда.
   А может, всё же, сладим?  И уплывёт прочь зла дым?

   Кто заставляет воду литься?  И окунать в ту воду лица?
   А даму ту ко мне тулиться?  Те лица, ах,  телица!

   Дают, какие вести лица и веселится вся станица.
   Последняя крупица – сума сошла землица.

   Ведь на посту те лица!  А с ними – та блудница.
   За ними вереница, ну, видели вы лица?

   Кода смеюсь я с люда – тебя наверно злю да?
   Твоя слеза ну, как слюда –  чиста, как свет салюта?


                Те лото

   Разыграли те лото, вынесли и тело то.
   И о чём он бредит, чем там душу бередит.
   Стал Адам гадом и по аду стал гидом.

   И там наша жизнь смердит, и наш дом погружен в быт.
   Мясо тот наверно рубит, мясо цветом, что рубин.
   Ну, не знаете вы дом! Гадок он и страшен видом.

   И кричат: – Восток рябит! – вылетит, не ряби Бит.
   Сплетней гиблый, тот тир ябед – насмотрелся и я бед.
   Дары дала до рыдала. Дары дали до рыдали.

   И на наш крутой простор – разливался просто ор.
   Что мужик к ночи обпит, ну, а с ним и вы пиит.
   Что стакан тот лишний выпит, уж как стар и нам тот опыт,

   О, труды, вот то, труды! Снизошли вам от руды.
   Молочко да отруби… сало им ты отруби.
   Не уйти вам от трубы, вы уже, уже как трупы.

   От магнатов дивных харь – мир окутан в нефти гарь.
   Их за морем, то гарем – мы от зависти орём.
   Заплелись те в узел тропы, путь один в дерьмо Европы.


                Как нули

   А дни ушли навеки, ушло начало века.
   Легло свинцом на веко, на мысли человека.

   А жизнь игра в лото. Иль просто-то болото.
   И слышатся там стоны: – «Обрушатся и тонны!»

   Ползут-ползут питоны, полны огнём притоны.
   И те огни, ох, тёте, скажут ли что о Гёте.

   Ах, нити огни те – нам говорят о, гнёте
   Ты их не гни и тёте! Что матом нас гнетёте?

   Не матом гни Илью, не сыпь словесной гнилью.
   Не нужно сапа гамме и стук твой сапогами.

   Дорожку Наде рая до блеска надираю.
   Блатная шайка спела, уже и песню спела.

   И дурь – певца испила, что мать краснеет с пыла.
   Рос тот из стари ком, и стариком пел – рыком.

   И вот матёрым рыком – материком крыл криком.
   Соскучились по пище, а что ещё поп ищет?


                Текучесть

   И нервный тик учесть, и времени текучесть.
   И там те кучи есть, и это есть тех участь.

   И нервов тику честь! Собрались комы кучей.
   И глупостей не счесть, и беды ходят тучей.

   И странность там вещей в тот день слезы текучей,
   И куча там костей. Та куча, так и учит.

   У глупости посты и прочие напасти,
   И их в углу пасти, да, и на благо пасти.

   О чей тот взгляд очей! Зло, участи у чести!
   Он недобрал очей – по глупости отчасти.

   Не вложишься ты в час, такая твоя участь.
   Не вложишься, учась, по чести там и почесть.

   Дрожишь, так часто ты, от страха те частоты.
   Бьёт – шутка остроты, коварны, есть остроты.

   Поймаешь луч – ас ты, твои поля лучисты.
   И мысли так чисты, что им нужна-то чистка.

   Забил мозги чай ад и честь, и совесть мучат.
   А псы хитрят, ловчат, беды свалилась  куча.

   Учить забыли чад, нависла злобы круча.
   Вдыхаем дыма чад, ну и в мозгах онуча.

   В мозгах быки мычат – судьба та невезуча.
   Открыли-то мы чат, ну началась тут буча.

   И с дымом всё слилось – покрыл нас лес дремучий.
   Пошла, небось, жизнь вкось, злом сердце ты не мучай!


                Тем нить

   Где путеводная тем нить, а кто-то будет лгать темнить.
   И этим будут те манить. И вьётся, вьётся темы нить.

   И ты темнишь, не зря темнишь. В мозгах лихая темень ишь!
   И ты заполнишь воздух ниш, оставив с воздуха лишь шиш.

   И права всех на всё лишишь, там будет главное барыш.
   Не устоит там и крепыш, там не имея крепких крыш.

   Кого и чем, куда ты манишь? Их не заманишь ты в манеж.
   И сам ты горя не минёшь, ведь прячем в пазухе мы нож.

   И их нельзя угомонить, и пусть далась тем темы нить,
   А можно нам повременить, повисла пав и в Риме нить.

   Не уводи смысл в темноту, ты шли обидную тем ноту.
   И вы от этих тем темните: – Уж занимались тем не те!

   И чтоб темнить, и чтоб темнить – нужна нам этой темы нить…
   Пикантным темам мнится, что тема теме той темница.

   Есть тема – нить, как тем манить? Ума же нить как тот магнит,
   В душе огни одни огни, вокруг же мани, мани, мани.


                Тема тика

   Где же от решения эти отрешения.
   Эры согрешения, ссоры и прощения.

   И надежд крушения, в поисках кружения.
   Те в газете темочки – узелки, тесёмочки.

   Дали, нужным тем очки, а другим по темечку.
   На чеку будь – времечко! Злобы взрасти семечку.

   Кругом маты матика – быта математика
   И кресты фанатика – мракобеса тактика.

   Вот-то тема матика, вот-то вам тематика.
   Веры проблематика и икон романтика.

   А кресты, что свастика, от попа догматика,
   Веры акробатика – паразитов практика:

   Слёзы льются реками, судьбы, доли роками –
   Сплетнями-сороками, – обрастают сроками,

   Все грехи те старые, это уж история.
   И петь церкви арию, по тому сценарию.


               Тёмная сила

   На полосе ли, грязи той сели?
   Рока  посылы, цели по силе.

   Рать ром испила, сила из пыла.
   Здесь они были! Это ли были?

   Смерть их косила – спала их сила,
   Метод искала – от иска ала,

   Тяжесть вкусила, тяжесть вкус силы.
   Злобы та школа, для невесёлых.

   Пали мы пузом, сели мы грузом,
   Это обуза – пьяная муза,

   Бусы за узы. Ехали юзом.
   Это мед. узы – слизи медузы.

   Что же вы скисли? Были ли мысли.
   Ели мослы вы, ели мы сливы.

   Сточные сливы полные славы.
   Веры той лавы – лжи полной в яви.

   Это от славы,  веры халявы,
   На волне лавы ваши анклавы.

   Выходки пресс ли – вас лишить мысли.
   Ложь там вся если – там злобы ясли.

   Исколесила... иска ли сила?
   Всё исказила, верой бузила,

   Злобу грузила – злоба грузило.
   Тёмная сила – бездны могила.

   Нас усыпила. Дай же суть пыла!
   Время, пробило, время проб или.

   Ах! Но чего вы? шла ночь Иеговы.
   Били подковы, дались нам ковы!


                Темь У дел

   У дел есть-то удел. У, даль, где твоя удаль!
   С тех, кто пример подал, осталась только падаль.

   Об опере суды, творят – о, пересуды!
   Любил ту расу док – терял барбос рассудок.

   И всё-то с, удали, сюда плыли суда ли?
   Та ширь у дали ли! Дождёшься-то суда ли?

   Им ноту сию дали? И ты попал сюда ли?
   Компресс вам с йода ли? Хорошее видали?

   И море мёда ли!  Две стороны медали,
   Им жажду утоли! Во сне, во сне вот дали!

   За море пастилы  громило там пас стили.
   Ты оголи тылы! Кость тела гнут костёлы.

   А ты Иван вдали, то не твои вандалы.
   За смерть там ода ли? Какой там толк от дали?

   Казнили гада ли, и вновь прошли года ли?
   Нагадили они – на гуще той гадали.

   О дни лишь кандалы и дали нету доле.
   Почёт во сне дели! Во сне лишь нету боли.


                Тени

   И звуками игра завой, погодою бей грозовой.
   Грохочет мимо грузовой, под ним сияет рельса новой.

   А ты постой и рот разинь, среди проржавленных дрезин,
   Подъёмный кран идёт как кочет, завод, как тот вулкан, клокочет.

   Хоть бейся головой оземь – пускают дым, столбов по семь.
   Кругом там шихта калом козьим и от начальства злые козни.

   А быт! Где ловелас пристанет, там верно пристани и нет.
   Пристанет он, а кто при ста нет? За то и дали тот приз Тане.

   И раструбили по стране, смешалось всё там в суетне.
   Пой пристани, о Тани стане и славь её, да, ты, устами!

   И все погрязли там, в хвастне и не остались в стороне.
   Зачем же тащишь ты крыс Тане? И давишь на неё крестами?

   Не всё там чисто в старине – замуровали их в стене,
   Слезами веры от крыс стали, злом криз стали, креста кристаллы.

   О крест, там торс златой лить стали –
   с крестом продали и Христа ли?
   И справедливость лишь во сне, и хорошо там, где вас нет.

   Дерьмо пристанет и при ста нет. Ведь у него приоритет.
   Развесишь уши как антенны, но не ищи тепла у тени!

   Привит от бед иммунитет. Уж помер в той коммуне дед.
   И ты кричи-кричи прочь тени  - такое было их прочтенье.


                Террор мир не сглазь

   Этот мир террор не сглазь. Мимо мразь одна неслась.
   С нар своих-то, зло, не слазь, не спускай ислама слизь.

   Тупо ты на мир не злись.  Не умножь потоки слёз.
   Наломал ты дров-то с лес.  Ты, видать, сам в ад-то слез.

    Ух, а методы, а стили. Мёды од, мягко стели.
    С искр сверкает небо с ними – не глупы, не басни мы.

   Наше счастье пронеслось, словно «лес» рог пронёс лось.
   Видишь зубы, это злость, всё пропахло ней насквозь.

   Искры сыпались из глаз, на него садился сглаз.
   – И долой его-то с глаз! – верно-то ислама глас.


                Террор

   Только ты, лишь только ты при дурной от наркоты,
   Только ты, иль то коты,    сводят до икоты.

   Бочку ты на них кати, но не слезут с нар коты,
   Зону будут тут коптить    – натекут сна реки.

   Ты-то так то нареки, просто: – Ада-то круги.
   Нет, не пожелай врагу...   умывают руки.

   Только дни, лишь дни одни, побегут от толкотни,
   И собьют с пути одних,     эти дни паскудны.

   И не знают толк одни, и считают только дни,
   Льют потоки трепотни,      эти люди чудны.

   Ты беду ту оттолкни и уйди от трескотни,
   Дней очисть-то толокно   – пусть сияют будни.

   Миражи здесь ты не тки, годы катят вдаль катки,
   И стремглав бегут годки,   непутёвы, гадки.

   Светло утро наших зорь и широк наш кругозор.
   Произведен здесь фурор  – звуками эфира.


                Тик-так

   А вот в этот сонный зной, знай, желе-то с желтизной.
   Купол солнца с крутизной. Праздной жёг величиной.

   С тризной и с её отчизной – в Сочи, зоной зной, заной.
   Ох! Тяжёл нам южный зной, станет зоной так и знай.

   Мир, усеянный гоньбой. Мир, террорами взрывной.
   Странной стал видать страной, жалок он порой смешной.

   Над пустыней жар больной, пахнет порохом – войной,
   То, наверное, Синай, со братвою сволочной.

   Давится блатной слюной, жар в глазах то пеленой,
   Голод, видно, водяной, жар в глазах-то пеленой.

   Этой жаждой крутил зной с этой неба крутизной.
   Словно-то круиз иной,  в этот мир чумной, чудной.

   На равнинах жил ты зной, ты с янтарной желтизной.
   И от жизни той железной испускал, то, желе зной.

   Зной стоит над Палестиной, кличка ль, по лести иной?
   Где мосты пали стеной и без дружбы ты стенай.

   Там исходит грех виной, где в мозгах ислама гной,
   Песню ужаса сам ной. Плачь палач мой, плачь со мной.

   Так, тик-так, тик тёк – упрёк, на ислама жуткий рок.
   А противный туз тут зорок, не давай ему зарок.


                Тик-так

   А вот в этот сонный зной, знай, желе-то с желтизной.
   Купол солнца с крутизной. Праздной жёг величиной.

   С тризной и с её отчизной – в Сочи, зоной зной, заной.
   Ох! Тяжёл нам южный зной, станет зоной так и знай.

   Мир, усеянный гоньбой. Мир, террорами взрывной.
   Странной стал видать страной, жалок он порой смешной.

   Над пустыней жар больной, пахнет порохом – войной,
   То, наверное, Синай, со братвою сволочной.

   Давится блатной слюной, жар в глазах то пеленой,
   Голод, видно, водяной, жар в глазах-то пеленой.

   Этой жаждой крутил зной с этой неба крутизной.
   Словно-то круиз иной,  в этот мир чумной, чудной.

   На равнинах жил ты зной, ты с янтарной желтизной.
   И от жизни той железной испускал, то, желе зной.

   Зной стоит над Палестиной, кличка ль, по лести иной?
   Где мосты пали стеной и без дружбы ты стенай.

   Там исходит грех виной, где в мозгах ислама гной,
   Песню ужаса сам ной. Плачь палач мой, плачь со мной.

   Так, тик-так, тик тёк – упрёк, на ислама жуткий рок.
   А противный туз тут зорок, не давай ему зарок.


                То мим

   Темнота увы тени! Шею выше вытяни!
   И не масть, для кос вино, но то красит косвенно.

   С теми-то остротами полнился ост ротами.
   И то мим с утра томим – адскими утратами.

   Вороны же каркали, летя, прочь, над реками.
   Годы жизни сроками, крикнули сороками.

   Выпали нам роками – сроками, заскоками.
   Жизнью жил ас строгою, то зови острогою.

   Там особы, бытие – особое событие.
   Важное событие и особ соитие.

   Вот и визг издания – повод до  изгнания.
   И как в назидание – криво наше здание.


                То скаты

   На закате глаза закати,  нам досталось доесть ассорти.
   Мы уже, то-то, спелись почти, но везёт что-то нам не ахти.

   О, коты достают, о, скоты! Что же выкатил вверх око ты?
   На закате водой окоти – перебрали те малость сваты.

   Вот зари прочь летят лоскуты и достоин того лоску ты?
   Тянут, видно, за лёску и ты – путы водки мирской суеты.

   В голове этот гул тошноты и сойдут там с ума, и коты.
   Они ночью кричат точно ты, что не те то у них зла куты.

   Да идите, хоть, в сад доброты, растерял-то добро там и ты.
   Да зубами не так цокоти! Выбирай ты надёжней пути.

   Мне из жара угли не таскать и наверное мгла то тоска.
   Злобы общей я вижу оскал, ну, а злоба-то, верно, ось скал.


                Ток с иных

   Вот дымит ядом такси нам – и дым харкает токсином.
   Дай плоды осени им... их ум мы не осеним.

   Стать сынам, тем фоном синим, синим вечером осеним.
   И от века сечи нам – вызови такси чинам,

   Выразится уж тактично – здесь токсично, всё токсично.
   Так за дело сечены, байку с горя сочини.

   Ты так, матом не при лично! Говорить так неприлично.
   И нам липы всучены, и кутят во всю чины.

   Для зелёных то типично, напились они прилично.
   Их мозги усечены, в зло погрязли все чины.

   Стала церкви догма там, в результате, их догматом.
   Пахнет воля казематом – от того их выдох матом.


                Ток сынов

   А тебе такси на небо – ведь в глазах так сине небо.
   Не идёт восторг на убыль и питает душу небыль.

   Надышались так-так сини, оказалось то токсины.
   И добавка никотина – дурость, курит как скотина.

   Трепетного пульс озноба чувствовала та зазноба.
   Ей признались в любви оба, клялись оба, что до гроба.

   А пускали пыль в глаза и то довело до сглаза.
   А вот те лихие сказы, принесли с собой заразы.

   Что возьмёшь, при водке, с юных – всех ветров играют струны,
   Ну, как эхо эти луны – варианты дна фортуны.

   То известье дней угрюмых, там, на бумах, там, на думах,
   Шли от вешних вод весенних – возникают опасенья.

   Начерти беды полоску, раскрути-то всё по лоску.
   Сетью портили треску и наделали-то  треску.

   А коварные токсины, это просто тот ток сини.
   День испорченный – сток сына, гадость лишь возьмёшь с токсина.


                Толкут

   Бара бани – барабаны, тамбурины и перины.
   Там горячая еда, а кому-то лебеда.

   И бурели в храме тёлки, языки, ну, как метёлки
   Если в храме недоделки, то за тем стоит беда.

   Толику возьми на клику и молись-молись то лику.
   И попу, что пьян-то в стельку – в мир подбавить ли хмельку!?

   Но то было спокон веку – он обходит и калеку,
   Денежки его влекут!  Сеет паствою тоску.

   И трясёт икота тёлку – не варить и котёлку,
   В сене ищут там иголку – ни какого нам там толку,

   Может быть, там просто лгут, ведь не плачет по ним кнут.
   Босса же не упрекнут, там не то тюрьма, толь кут.

   Ведь гребли всё под метёлку.  Переводят всё без толку.
   Всё пустое там толкут. Там препоны знатоку.

   Зубы там клади на полку, а хватило бы полку.
   Дураки, но не настолько! Главное, чтоб не нас только.



           Только снится

   Я стою среди дивных колон,
   льётся музыка тайна во всём.
   Извиваясь, кружит небылица
   и вокруг всё пространство кружится.

   Я гонюсь за далёкой звездой.
   Что так манит вдруг мир не земной!?
   Лёгкость в теле, где боль в пояснице?
   Мысль порхнула цветастой жар-птицей.

   И пошёл я гулять мотыльком,
   взвился в небо майским жуком,
   Улетел сизокрылою птицей.
   Но, увы, это только мне снится. 



              Только черви  вылезут из грязи

   Надо ли, надо ли верить, Нашим пустым мечтам?
   Можем ли жизнь вверить Гладиаторским матчам?

   Надо ли, надо ли зверем Головы крутить мячам?
   Надо бы планы сверить, Не подставив "чан" мечам.

   Обижаться ли на долю, Слёзы лить на меч там?
   Мол, старинный, он с рандоля! Странной доли мы чета!

   Что там, что там эти слёзы Крокодильи на меч там?
   Всё равно с тебя не слезут: Жизнь ваша мелочь там!

   Черви вылезут из грязи. Не видать луча там.
   Рэкетиры, воры, мрази… Жизнь фантом: права фанатам!

   Гнёт нас гнёт ругам И мычим, мычим о том.
   Головы, порочным кругом, Сходят в ад и ты готов.

   Ну, как можно? Сердца грёзы, Втиснутые адом в атом,
   Сквозь туч вату, быта прозу, Передать внучатам.


                Том ада

   Ты от плоти доплати! Всё плати до плоти.
   От плота и до плота, то не вид оплота.

   Лишь бы шла оплата – гордость дипломата,
   В баре «Дупло мата» – видно, диплом мота.

   Аж, сама там срамота! Сплетня как ломота.
   Ну, не выйдет с храма та, хромота та мода!

   Это ада тамада! Тамада там ада.
   Ну, лови-лови плута. Истерия люта.

   Липу та пустила и жизнь та постыла.
   Ну и оплошали, съела моль их шали.

   Яда домешали, чтобы не дышали.
   Шквал тот вызвал шкалик. Шкалик пил не школьник.

   Шквал летел со шкал, вовсе гад зашкалил!
   Липа ведь там шкалы, рады и шакалы.

   Беды пролетали – ты по роле та ли?
   Лето ли пороли, говорят, по роли!

   Лето ли летали? Исход вам летальный.
   Лето ли пороли? Говори пароли!


                Том арок

   На чело та ночь начхала. Холодна пришла – ночь холла.
   Что сначала обличала.  Что пристала как мочала!

   На рисунке зарю Гали знатоки те заругали.
   И светилось ночью гало, и не спала ночью Галя.

   То, была ночь сна чела, ты давай начни сначала.
   Отвертись ты от печали, ты ищи свои причалы.

   Посмотри на тот урок, как бросает свой окурок,
   В мозгу верно ветерок, мимо урны тот придурок.

   Тешится игрой игрок, но достанет мыслей ворох.
   Пить ему вино и грог,  сон ума, от горя, горек.

   Насладить игра хотела, повлиять тут на ход тела,
   Повлиять и на ход дела – напрягаясь до предела.

   Измеряла напор тали – наша знать там на портале,
   Ложь рта соль – соль-то мор тали, в общем-то, сальто-мортале.

   Сплетни разные катала – при попа том ритуале.
   При священников  кагале, при креста том пьедестале.

   Жизнь от правды опустела – напоследок опус тела.
   Слёзку гадость не пустила – там надгробная лишь стела.

   Не таких здесь жизнь пестрила. Не хранила жизнь пострела.
   Глупость залами пестрела,  вознося там вверх пост рыла.


                Тотем

   То темень, то тема, Ручьями по телу,
   Так сильно потела, То мысль не по теме.

   То тема тотема, Литой шарик теми –
   Накачка система, Спортивная схема.

   Ты ля! Кому дело. Рифлёное тело.
   Шары не кадило! Дела тут, нудило!

   И мысль улетела, Как вам Ули тело?
   Там мышцы с металла, Страх молний метала.

   Гроза дама с шаром – Приснится кошмаром…
   Жонглируя  с жаром; Жонглирует миром.

   И быть гонорарам, Знать быть мемуарам,
   На радость уморам, Им петь хвалу хором.

   Крут спорт – верть кормою, Вся жизнь кутерьмою,
   С паршивою кармой, Кара стала нормой.


                Точка

   Блек спиц – качу я колесо, По земле кочуя в мечтах.
   Средь полей я и лесов. Я сразу в разных местах.

   Я учу и жизнь земли, Позабыв о роли семьи,
   Ведь я от дома вдали И от школьной-то скамьи.

                Припев
   По земле колесо качу я, По земле в мечтах кочуя.
   В ресторанах не кучу я. Наговорю вам "кучу" я.
   ***
   А я с вами учу дело, У последнего удела
   И со мною жизнь чудила, И теперь, и я чудило.

   Хоть и постарело тело, Но всё просится на дело…
   Пасторали той пастели Перенесены в постели.

   Коротаю я в мотеле Эти сонные метели.
   Думою сны богатели Ну, а жизнь-то это телик.

   Языком зло молотило: – Не спаситель, мол, Аттила.
   Не уборщик молот ила! А в отеле не Отелло.

   А Прокрустово, где ложе!? Ходит боров в чине – важен.
   И полны те дни зла лажи. И ваш путь дерьмом загажен.


                Травиата

    С трав нарвали вы отравы и травились ей с утра вы.
    От травы-то муравы вышли до плакун-травы.
    Ой, какие эти нравы – налетели зла оравы.
    Насмотрелись  лих вы,  это больше-то лихвы.

    У, вы правы, нет управы, а раз правы, жди расправы.
    И наверно вы правы – не сносить им головы.
    На чем жизнь-то та державы – главы сгнили или «ржавы».
    Сплетен наплели канвы – всё на кончике молвы.

    Ярлыки там не навесьте – всё тут в мире не на месте!
    На волнах вы той молвы – мысли скачут, словно, львы.
    Что несётесь с жаждой мести на лихих волнах из вести.
    Эта-эта суть из вести, и, и вас может извести!

    И везде на слово ковы  и на око есть оковы.
    Не поднять то вам главы! То колдуют там волхвы?
    Появилось волхвов прорвы, заманили в веру курвы!
    Это олухи крестовы – исказители христовы.

    Распускают злобы верви и уводят в веры дебри.
    Нервы вам это не рвы! Просто так ты их не рви.

    Ведь не знаете вы трети, что при деле и вы третьи.
    Хоть и на язык остры – могут с вас зажечь костры.
    Ах, какие же там стервы! Не дадут-то вам стать первым.
    Ты не выйдешь с этой криви, как душою не  криви.

    Нас травил там атом-атом – заставлял выть матом-матом.
    А потом было потом – изошли холодным потом.
    И вы были там при деле, и вы были на пределе.
    И считали вы рубли. Ну и что, что вы врали!

    Чуть друг друга там не съели, шишки чай делили с ели?
    От плохой, наверно, доли вы не знали, что вдали.
    Атомы, уж не стереть их: там дейтерий, там и тритий.
    И болели с утра вы, уж познали суть травы.

    Сами вы смотрите тёти! Ложь  в газетах трёте-трёте.
    Кое в чём вы там правы, но вот душу  не трави!
    Трави атом, трави атом, опера суть Травиата.
    И об этом люди ль вам – тут рычать как лютым львам?

    Мразь-то в вечной там фиесте, нет тут вовсе у них чести.
    Не расти ты там трава, все качают там права.
     А другим лихая слава и что с лева, и что с права.
     Власть гадюка не права и дела её – слова.

    У них ум трава-травою, видно, что-то с головою.
    Зло вам – не пройти словам. Ум забили головам.
    Там сцепились зла оравы, размножая лютый траур.
    Лучше птахой не свисти, могут мир к нулю свести.

    Этот, кары зла, оракул,  нагатил на нас там мраку,
    Он выводит караул – всю ту банду карауль.
    И мы все в одном там месте! И творите зло вы вместе.
    И сор ссор он сор и есть! Это зло, творишь ты – месть!


                Травля

   Искра Божья теплится за Души теплицею.
   Всходит небыль птицею,  катит небылицею.

   А звонит, ишь, звонница, где душа покойница.
   Где суть беззаконница, где суть без оконница.

   Жалкое подобие – ваше преподобие,
   Веры твердолобые, вер правдоподобие.

   Люд сомлел от окрика, чёртова риторика!
   Сыплются те присказки, как лихие искорки.

   Лишь от той риторики бдят урон историки,
   Им из камня готика, а кому эротика.

   И утрами ранними, не стать бы нам крайними!
   Ведь загажен край ними – раны наши бранями.

   рыками арыками «зелёными» криками
   Свет прокукарекали – нам про Кука, реками.

   Не стихом, а рыками, гам – шумят, арыками
   И слова, как с кратера, не для прокуратора.

   И кругом ша-ша! рыки,  как же жить на шарике?
   И чьи они там шурины: пьяны и прокурены!

   Дурость там единая, свора вер крысиная.
   Стон летит за злобою, сгинули зазнобою.

   Травлею обидами, стало всё то бедами.
   Блеф вошёл пороками, полон он зла роками.


                Трепло

   Когда появился тот первый трепло?
   Он нам излучал-то, наверно, тепло!
   Он знал, было правду, а может быть нет.
   Но вот от него и засох белый свет.

   Программы те вмёрзли в угрюмые льды.
   Они, где не надо, роняют следы,
   В тот час, как растает, тот рухнувший, лёд.
   То вирусов клоны  уходят в полёт.

   И сверхчеловеку поёт славу дурь,
   Выходит с него изверг – тот самодур…
   Религия эта насадит недуг
   И к правде уж нету, тут вовсе, потуг.

   Уж взгляд у народа и вовсе потух.
   И весел меж кур, видно, только петух.
   За деньги у босса уж много подруг,
   А бедному голод-то вовсе не друг.


                Три щётки

   Ищи и миску чище, где скачет мисс скучище.
   Ищи на скопище, ищи на скоп пищи.

   Почаще, почаще гуляй народ по чаще!
   Все учат, нас всё учат, ну, а дерьмо нам всучат.

   В костре горит початок – начало шло чечёток.
   Танцуй-танцуй чуток!  След  на песке твой чёток.

   И день, ведь, не для чуток. И я: – Включи – кричу, – ток!
   Забился что в куток? Ну, ко всему ты чуток.

   Ведь бегают те в чащу – чего, того, стул чаще.
   Всё сделано блестяще и жизнь стала слаще.

   В том пальцы – отпечатки и очень даже чётки…
   Имел и пэр печатки. Он одевал перчатки.

   И оставлял початки, как наши все, в посадке.
   Их языки – три щётки и девки, что трещотки.

   Три девки то, три щётки, не языки – трещотки.
   Сказали, ночь дели – такого начудили!

   Дошли они от блюда, до полного-то блуда.
   И съели все три плода, и унесли три пледа.

   Такая вод беда – у нас на них обида!
   Сбежали обе да! Не кушать нам обеда.

   И жизнь уже отпета, сходи ты с парапета!
   Где Ахиллесова пята? Где водка перепита.


                30 серебряников

   За что же безвинному крест дали вора?
   И уж не минует тот крест горя свора?
   И клан выполняет, всяк, папы указы…
   И вешают сплетни узлами заразы.

   И пусть вы поставили неуд. да Алле,
   Иуда, для Аллы-то, не неудалый,
   Серебряники те ему-то отдали!
   С деньгами-то кто! Разве тот неудалый?

   И глупость, вы, эту тут, не удалите.
   Она не сосуд и её не долить вам.
   Людей, может тем, лишь она обездолить –
   Невинным упрёком: – Ведь ты неудалый!

   Ломают как жизнь те слова от юдоли!
   Такое лишь право-то женщине дали.
   На удаль всё ставить лжецов удалых,
   Ведь грех так велик, что и совесть удавит.



                Тройка

   Вот тройка удалая собралась за столом.
   Ум чаркой заливая, злословят кто о чём.
   Сольются вместе тройки и будет день восьмой
   И мартовские строки польются над тобой.

   Чеканят строки стуки, как кованый сапог.
   Уходит за разлукой наш поезд на восток.
   Под эти злые звуки, под этот стук копыт,
   Я злющий от разлуки, с тоски к стеклу прилип.

   Пусть холод окон хладный уймёт мою тоску,
   Но вид полей бескрайних всё множит пустоту.
   А люди, словно тени себе гребут, себе…
   Тоскою день весенний мурлычет в голове.

   Опять в чужой бригаде бушует бригадир.
   В его бухом фасаде написан магазин,
   Под номером каким-то, не важный магазин,
   Что продаёт бутылки – под силу лишь троим.


                Троллей бусы

   Музыка рассвета – трели! Птичий хор – утра свирели.
   Голубки, вспорхнув, взлетели,  массу нанесли пастели.

   Из-за птичек ссоры зрели – птички крыли хит Растрелли.
   Им устроили расстрелы, убивая мира стрелы.

   Видно, трели устарели, их сменили менестрели –
   Все их роли, все их ралли и в те роли все играли.

   Ах, как росы запестрели! И в них тоже запас трели.
   Чижик выдал запас трели, но стреляли в них пострелы,

   Ведь для них и жизнь постыла!  Понял это пас пост тыла.
   И постыли в ночь посты ли. Верно это всё по стилю.

   Вот и выдал им пёс трели – разбудил жильцов, в постели.
   Что их души опустели – в предрассветный стук капели.

   – Ой, смотри как пёстро, ля? – Где кусает-то пёс тролля?
   Верно газ, лихие тролли, к нам пускали на гастроли!?
 
   Утро ля! прошло у тролля.   Где раздали утра роли?
   Где глаза и чем втирали? Может это там в Тироле…

   Тьма цветных у троллей бус, запоёт с утра троллейбус.
   Треск контактов ста реле,  видно, тоже – устарели.

   Видели ли вы в старь Эльфов – смотрят, что со ста рельефов.
   Надпись там слова по стеле: «Там посты ли, всем постыли?»

   Но дрожат от бед те трусы и уходят прочь те трассы.
   И моряк отбил утра па – есть мелодия у трапа.

   А волна морей суть – рапа!  В Ватикане с утра папа.
   Пыль мирскую отряси и, отряси ты грех от рясы!


                Тростиночка

   Ты стройная тростиночка Мой сладенький тростник.
   Не дрожи былиночка, Танцуй, танцуй, не спи.

   Висит туман простыночкой И землю ночь теснит.
   Не спи, не спи тростиночка, Живи, танцуй, не спи!

   И этой ночкой тёмною Я вовсе без ума.
   Девчонкою взбалмошною Стала ты сама.

   Тропинки этой долею Сошлись, в конце, концов.
   Не стань Любовь неволею: Останься без оков.

   Дари мне счастье вечности, Не спи любовь моя!
   От нашей человечности Нам рай через края.

   И я ныряю в озеро Твоих зелёных глаз:
   Нам случай дал те козыри И всё вокруг для нас.


                Труба

   Утром бы урезать тромбы. Утром ля в нутре у тролля.
   Утро ми, ре – утро мира, Дурь ушла из под контроля.

   Звук какой – запели трубы, Если б звук тот по нутру был,
   Не горели бы и трубы, Всё исполнилось к утру бы.

   У него "горели трубы" – похмелиться по утру бы.
   Его бедная утроба Рада водочке до гроба.

   Не читают с утра требы, С утра рушат небоскрёбы.
   Кто купил за рубль икону По дорожке к Рубикону?

   Он заел зарю беконом. Ну-ка выводи дракона!
   Мы за ним в пучину канем, Вот какой тут ход конём.

   Не труби ты на трубе бед! Как баран не пой утру бе!
   Мир уже давно в хворобе! Завертелось всё в утробе.

   Этот звук тягучий трубный, Он как запах рвотный трупный,
   Окочурился зверь крупный. Ну, заказывай гробы!

   Кто ответит нам за трубы? Кто ответит нам за трупы?
   Мир брехнёю был затрёпан, Террористским рэпом трёпом.


                Ту же

   Вновь снежка нам настели, утром ранним и на стелы!
   Эта белизна на стуже: радует и нас, тут же.

   Каменная дева тужит: «На погосте как-как тут жить!»
   Как понять её потуги? Лёд на лбу – от капель дуги.

   Затяни ты пояс туже и пой песню эту, ту же.
   А январь-то на посту же, он несёт нам напасть туже.

   Сеть извилин полна лажи, где набрали этой блажи.
   Выпили-то мы настой же и представили нас той же.

   А от той несносной жути, вот у нас такие жесты!
   В марте шли по луже вы – полумертвы, полуживы.

   Те в сети своей наживы и всегда к тому же лживы,
   Ну, а боссы боязливы и брезгливы, и брюзгливы.

   Власти не найти, аналог, потому что она лох.
   Истину мы постигали, ну, как все из пасти Гали.

   Галя знала эти блоки – всякий здесь, и те уж плохи,
   Пни в скверу подстерегали, пляшут под стерео Гали.


                Ту жить

   Жили были не тужили – да вы жизнь все не ту жили.
   Говори! Кто против же, что кругом лишь протеже.

   Спорим про слова, про тезы, а не ум там, а протезы.
   Дело тут идёт не туже, а ума то нет уже!

   Как же люди тут вы жили, зря тянули со всех жилы!
   Ведь нам надо не тут жить – чтобы жить и не тужить.

   Ржут как дьяволы и кони, идолы же те иконы.
   Есть икон иконостас, от него попа экстаз.

   Суть ума там разменяли, ненормальные менялы.
   Но не ставят за то кол им, что им главное калым.

   И красавица, та кала, топит корни в массе кала.
   И от этого калыма, многим светит Колыма.

   Тут затянем пояс туже, мы уже готовы к стуже.
   Ты тужи и не тужи – лжи растут тут этажи.

   Быть тебе в поту уже – затяни ремень потуже!
   А как жить нам не ту жизнь – поглощая эту жуть.

   А мы вовсе и не тужим, у воров здесь званный ужин.
   И везде у нас всё те же, уж погрязли в кутеже.

   Из-за той, что нет уже, эта грань там стала уже.
   Все посажены в кут тут же, всем и вам на это же!

   Богатели злом и мимы, были нам они любимы.
   Но всегда бывает смысл, не величиною с мысль.

   Падают как домино, в прорву дни уходят мимо,
   Вот и рушится домина! Всё ушло давным-давно.

   Когда здраво-здраво мыслю, мыслью я осла умаслю.
   Мыслю день. Мыслю идей – зло идей знает злодей.

   Слёзы, слёзы я то с мисс лью, я ещё чего-то смыслю.
   Браво, сыпется и с люда, мысли призрачной слюда.


                Ту манну

   И живу в тумане я – жизнь зовут ту мания.
   Нет уж в том умения, нет пока имения,
   Обо мне и мнения, больше изумления.
   Слышишь суть, что в Имени, у программы вымани.

   Напиши про минимум – для того применим ум.
   Но, что мы-то лени ум – доказал миллениум.
   Вот сказал-то и я даме: – Полна жизнь и ядами!
   Нет-то лучше тира даме – лишь палить тирадами.

   Дамы они – демоны.  Мания, что магия.
   Ты мани и вымани, дело это в Имени!
   Преминуть не премини, лучше к делу примени.
   Уж душа при Имени, та достойна премии.

   Шли и вы грядами  за тщеты рядами.
   Верили, радушие, в общее грядущее.
   Грезили вы грёзами, стали что, угрозами,
   Расцветали розами, ризами, наркозами.

   Потекли те грязями прочими тьмы мразями.
   Скрытые за масками лица под замазками,
   Пролетают враками – мимо массы знаками.
   Проплывают сказками – черепа, что с касками.

   Мысли стари оные – знаками старинные.
   В годы те пучинные стали нам былинные.
   Сны цветут намёками – были под пороками,
   Что-то там с пророками – парят веры роками,

   Те цветут сна маками, обрастая мраками,
   Это сна комедия – знаки знает медиум.
   Комики, комедия – средь войн интермедия,
   Злые знаки с комами – стали вам искомыми.

   Это что ком меди а, или зла комедия?
   Повести в суть повести – удалить зло зависти,
   Мысли с Торы дивные, мысли те старинные.
   Текстами надёжные – знаки всевозможные.
   Атомы в ней тронами, шла звезда Нейтронами.
   Закрутились спинами, выпали руинами.


                Туман

   Наглел туман он как осёл. Тоской томим в мозгах осел.
   И был он бел, то беспредел И как он смел, нахал, он смел.

   Все крошки смёл, а бел он с мел. Он, так умел, что всё умёл.
   И тут от дел отстал отдел, А уж надел снег не надел.

   Ну, а у дел был там удел. А недодел – вам не до дел,
   Вон сколько тел, столб ж пустотел. Он надо ел и надоел.

   Пропал и хмель,  а то их мель. Слыхал пост трель, а то пострел.
   И он стал спел, он песню спел. Над ней корпел и Икар пел.

   И был предел попа придел. И книг раздел, где он раздел…
   А бес в придел, то беспредел. Поп в кару сел, то карусель.

   А прель, а прель, и то апрель. Визг канитель – в тьме канет ель.
   Где колы бель? Не колыбель. Тем пара Лель, то параллель.

   Вот пуста мель, для пустомель. Набрал бар дел, открыл бордель.
   Сжёг пастор ель - то пасторель И он пас тело прямо в постели.


                Туши за души (св)

   А в кармане не гроша и душа не груша.
   Но на век, зло не греша, ехала зла крыша…
   Вот, как жизнь ах, хороша! Я не слышу хора, ша!
   И вновь память вороша, вспоминаю вора, ша!

   Как бы здесь не оплошать – мрёт с труда и лошадь.
   И не хочется дышать – вышло зло на площадь.
   Там оркестр играет тушь, для ушедших в рай тех душ.
   И не видно света радуг, знать у мира тут недуг.

   Если знать есть мира недруг – зло залило мира недра,
   То не шуточные драмы! Вставят род весь в не те рамы?
   Ах, как порют недра чушь – кто играет им тут тушь?
   Может, он объелся груш, этот самый горя муж.

   Прожужжали вы тут уши: марши те за ними туши,
   Ну, хоть свет везде туши – разлагались эти туши.
   Обкатали шары ад, это злобы шариат.
   Ложь – помоев там ушат, душат, не дают дышать.

   И катает шар урод, слышит то, ша, Ирод!
   Множество у них шарад, из гаремов город.
   И чему там только учат, нужен там кому учёт?
   А тому, кто ложь печёт, нужен там ему почёт.

   Камень брошен в огород, он грехами гордый.
   Скоморох, за гада, рад, корчит злые морды.
   И играет оркестр тушь, на глазах течёт их тушь.
   И сквозь дурость толстых туш, не  достанешь и до душ.

   И то зло на вас кроша – едет-едет их та крыша.
   А на совести парша – выльется на вас параша!
   И несут мерзавцы чушь, вот сорвать бы только куш.
   А из тех-то райских кущ, далеко до края гущ.


                Ты Рим (св)

   Мы с тобой как те орём от решенья теорем.
   От проблемы отрешенье, всё зависит от решенья.
   И слова мы, те, орём – от решенья теорем.
   Слышишь!  Слышишь! Орём мы, от решенья теоремы.

   И убиты уж те горем, что имеют те горем.
   Но в гробу видал ты Рим!  На который деньги тырим.
   Как чего, так мы орём? Надо, отмахал тур им.
   Где не надо мы халтурим, землю сошкой же не орем.

   Еле дали ладу трём, сплетней мозг умор мы трём.
   А у моря, рад умора, и без меры, прёт как мерин.
   И он очень-очень ветрен, всё ходил там средь витрин.
   Совершить он зло намерен, он наверно злонамерен.

   Ты ори мне о ремне, и о Риме ты ори мне.
   Мы орём как те о Риме при решении теоремы.
   И кричим мы-то о карме, как о злющей-то тюрьме.
   Мы все там в одном в ярме, в общей нашей той казарме.
   Вовсе сила не в ремне и ты лучше не ври мне.
   Тьмы роятся там роями и герой боится ямы.


                Тьмы оправа

Пропасть право – влево, в право И нет права.   Где управа?
Прорва право.   Тьмы оправа, Зла забава   съест за здраво.

   Шли до брода  обе роты, С оборота – добро сброда.
   Крик народа, бой урода – Чудо рода кукловода.

   Сумасброды с бутерброда. С разворота   раз в ворота.
   На широты  наши роты, На щедроты нищих ротик.

   Резва рота с приворота – С поворота   по ворота.
   С пива рота,  это шкода! Вид урода  с разворота.

   Оборотни  оба ротных, Оба рвотных оборот их.
   Оба ратных бюро кратных. Пищеводных – пище вводных.

Оба рвотных – вид парадных, Вид блевотный – их блеф водный.
    А парадных  аппаратных, Нары – дни их дум народных.

    Кукла вида кукловода… Браки плода – вид испода.
    Добродило  добра дело. Добро душит – добродушных.
Бред либретто.   Душ пустота. Грех ли брата?   Баста быть там!


                Тюльпан

   Нежны, как женщины цветы!
   Цветы уроки красоты –
                Мечты-то красоты.
   Прекрасней в свете нет творений!
   Вы созданы для наслаждений –
                цветы вы красоты.
   И женщины в пылу мечты,
   В плену волшебной красоты,
                в плену вы красоты.
   И вот расцвёл владыка ночи!
   Расцвёл тюльпан, расцвёл цветочек,
                ведь ночь - закроет очи. (и устоять нет мочи.)
   Ты проникаешь в сути глубь,
   Ты пробиваешь жизни путь –
                то жизни этой суть.
   И он желаем вновь и вновь,
   Он дарит женщинам любовь,
                ведь ночь-то, чудо снов.
   Ты жизни ось на всей планете,
   Для женщин ты цветёшь на свете –
                любви же это сети.
   Ты распустился лишь для них,
   Но ты и боль, и первый крик –
                ты краткий жизни миг.
   Любовь ты разума владыка!
   Ты радость, ты моя ошибка,
                ведь ночь, темна-то шибко.
   Ты так близка, ты так желанна,
   Но распадаешься в тумане,
                ведь ночь, небес ты манна.


                Тяжкий крест

Зачем пытаешь страстью тело, Темнишь нам проблески ума,
   Нас накаляешь до предела, Пуская в голову дурман?

   Что представляет века ум? Душа на поводу у страсти.
   И чем заполнен вакуум? Тупою, злою властью страсти.

   За что несу я тяжкий крест? Инстинкты истязают тело.
   И что благой им мой протест? Они бушуют, то и дело.

   Их не посадишь под арест, Они сильнее! Вот в чём дело
   И для чего Христос воскрес, Душа важнее ли чем тело!?

   Богатство – красота в душе. Я повторял ей раз за разом,
   Что с милым рай и в шалаше, Но убежала прочь "зараза".

   Что твой шалаш!? Я ко дворцу. От зависти соседка ахнет.
   Отдамся я и подлецу! Подумаешь! Деньга не пахнет!