Путь и цель. Философское эссе. Часть 2

Заметьте себе, вдумчивые души! Быстрейший конь, который донесет вас к совершенству — это страдание.

Страдание горько, как желчь, нет ничего горше страдания; и нет ничего слаще, чем пройденное страдание. Пройденное страдание слаще меда. (Мейстер Экхарт. Духовные проповеди и наставления)

Не случайно первые две ступени восьмиступенной Раджа-Йоги Патанджали посвящены этической подготовке. Причем первая ступень Йоги — Яма, — включающая в себя пять великих нравственных обетов, должна практиковаться всеми без исключения людьми, независимо от того, практикуют ли они Йогу, да и вообще, имеют ли представление о Йоге. Так об этом в Йога-Сутре и сказано:

«Непричинение вреда, правдивость, неприсвоение чужого, воздержание и непринятие даров — называется Яма».

«Эти, не нарушаемые временем, местом, намерением и кастой суть всеобщие великие обеты» (Патанджали. Йога-Сутра, II, 30, 31)

Назову попутно следующие пять нравственных заповедей, составляющих вторую ступень Йоги — Нияму. Это — наружное и внутреннее очищение, удовлетворенность, самообуздание, изучение и поклонение Истине.

Мы часто говорим о силе духа, о духовности. А что такое духовность? Исходя из вышесказанного, можно попробовать определить духовность как гармоничное сочетание трех компонентов: силы, мудрости, любви. Очевидно, духовный человек — это тот, кто притягивает к себе сердца людей, это такой человек, к которому люди тянутся, как к солнцу. В этом смысле можно сказать, что чем человек сильнее, тем он духовнее. Люди неизменно тянутся к сильному человеку, даже если эта сила не всегда направлена на добро. Чем человек умнее, я уж не говорю мудрее, тем он духовнее. Умный человек неизбежно притягивает к себе людей. Наконец, чем человек добрее, тем он духовнее. Тут, как говорится, комментарии излишни. Добрый человек не только привлекает к себе сердца, но и, как утверждает Йога-Сутра, «В присутствии утвердившегося в непричинении вреда прекращается всякая вражда в других». (Патанджали. Йога-Сутра, II, 35).

Таким образом, чем человек сильнее, тем он духовнее; чем человек умнее, тем он духовнее; чем человек добрее, тем он духовнее. А вот гармоничное сочетание этих трех компонентов духовности: силы, переходящей в сверхсилу, в сверхволю; разума, переходящего в сверхразум, в откровение, в мудрость, в йогическую интуицию, в йогическое всеведение; любви, переходящей во всеобъемлющую любовь, — так вот, гармоничное сочетание этих трех компонентов дает нам мудреца, мыслителя. Йогина.

Очень сложно говорить, а тем паче писать о подобных вещах. Постоянно приходится балансировать на грани возможного, я бы сказал, на стыке разума и интуиции. Всегда существует опасность соскользнуть с этого, по необыкновенно меткому выражению Ивана Ефремова, «лезвия бритвы» либо в сторону рассудочных построений, беспочвенного суесловия, либо впасть в другую крайность, забраться в такие эзотерические дебри, куда за тобой никто и последовать-то не захочет.

В первом случае Истина просто тонет в бесчисленных параграфах, определениях, подразделениях, все более усложняющихся терминах, короче говоря, в бесконечной, становящейся все более бессмысленной схоластике, которую иначе и не назовешь, как словами о словах. Во втором же случае Истина постепенно расплывается в метафизике, ускользает от внимания, становится окончательно недосягаемой как для того, кто именно так пытается ее выразить, так и для тех, кто за ним следует.

Тонкие вопросы требуют и тонких ответов. Важно соблюсти эту меру тонкости, меру простоты. Пройти по этому «лезвию бритвы», соблюсти надлежащую меру простоты и тонкости, сказать просто и доступно о сложном — справиться с этой сложнейшей задачей может помочь только непрерывное упорное упражнение в сосредоточении, а это и есть упражнение в Йоге. По словам Вивекананды, Йога — это как раз научно разработанный восьмиступенный Путь к глубокому сосредоточению.

Когда о тонком говоря грубо, получается то, что носит название «профанация». Все вроде бы и верно, но на таком примитивном уровне, что не может не вызывать протеста и раздражения.

Если же не соблюсти меру тонкости в противоположном смысле, т.е. как бы превысить эту меру, говорить уж слишком тонко там, где такая тонкость не требуется, то получается вычурность, манерность. Такое часто можно встретить в культуре Дальнего Востока. Это не так плохо, как первый случай, но тоже мешает восприятию идеи.

Меня всегда настораживало, когда человек не говорит, а изрекает, да еще изрекает нечто до того загадочное, сверхмудреное, что и понять-то толком никак невозможно. Если человек говорит непонятно, значит, у него самого нет полной ясности. Простота — тень мудрости… Неразумно, едва приобщившись к свету Истины, едва вкусив ее благодати, сразу впадать в экстазы, в неумеренные восторги, бросаться направо и налево проповедовать, пытаться всех подряд приобщать к этой благодати, хотя сам только еще ступил на Путь. Вопрос еще, как далеко сумеешь по этому Пути продвинуться. Очевидно, все в той или иной мере впадают в такую крайность, тут важно во время остановиться.

В Индии говорят: «Когда ученик готов, приходит Учитель». Полагаю, что это положение распространяется в равной мере и на Учителя. Когда Учитель готов, приходят достойные ученики. Не следует сразу же стремиться улучшать мир, навязывать всем и каждому свои идеи. Вряд ли человеку понравится, если на него направить луч света, когда он улегся спать. А ведь примерно так это и выглядит, когда человек в данный момент не готов, а мы ему навязываем знание, начинаем чуть ли не насильственно приобщать его к Истине. Естественно, это вызывает в нем бурный протест.

Необходимо все дальше продвигаться по Пути самопознания и самосовершенствования и будешь неизбежно светить людям, как солнце не может не светить. Было бы чем светить.

Для того, кто ступает на Путь Йоги, уместно будет сравнение с небольшим родником, который может напоить нескольких страждущих, но не должен становиться местом водопоя. В этом случае он просто перестанет быть родником. Взять, к примеру, отца Сергия у Льва Толстого. Да таких случаев множество и в обыденной жизни, когда человек неразумно растрачивает себя, нерационально расходует свои силы, а до больших дел так и не добирается.

Необыкновенно трудно постичь Истину, во сто крат труднее нести это знание людям, и совершенно невозможно — не нести. Как понятны слова Фридриха Ницше, сказанные им в символической поэме «Так говорил Заратустра»: «Я пресыщен своею мудростью, как пчела, которая собрала чересчур много меда; мне нужны руки, которые протягивались бы ко мне«. И еще:»Так прошли для одинокого месяцы и годы, но мудрость его возрастала и благодаря своей полноте причиняла ему боль«.

Имея в виду Истину Великого Единства бытия, Свами Вивекананда говорил, что если даже человек запрется в глубоком подвале и родит несколько глубоких мыслей, то эти мысли немедленно становятся достоянием человечества. Как ручейки вначале журчат под настом, а затем все настойчивее пробивают себе дорогу, пока, наконец, не вырываются на поверхность, так и эти идеи носятся в воздухе, появляются то тут, то там в виде отдельных высказываний, вначале смутно чувствуются, а затем выступают все более явственно. И люди облегченно вздыхают, когда эти идеи в конечном итоге облекаются, как говорится, в плоть и кровь, явственно выступают в своем первозданном виде. Неважно, в какой форме это происходит, в виде речей, стихотворного сборника, музыкального произведения, или, наконец, философского сочинения, либо все вместе взятое, важна суть.

Хорошо выразил эту идею Гегель: «Мы должны проникнуться убеждением, что истинное по природе своей пробивает себе дорогу, когда пришло его время, и что оно появляется лишь тогда, когда это время пришло, а потому оно никогда не появляется слишком рано и не находит публики незрелой«. (Гегель, соч. — М.: АН СССР, ин-т.фил., 1959.-Т.IV.- С.39.). Лучше об этом и не скажешь!..

Раз уж речь зашла о разуме и о его решающей роли в деле постижения Истины, попробую в своем повествовании забежать далеко вперед и вкратце рассказать о том, к чему пришел уже в конце своих на сегодняшний день более чем семнадцатилетних жизненных и философских изысканий. А вылились эти изыскания в четыре философские формулы бытия в виде четырех философских законов и в три великих таинства бытия. Мне не хочется чрезмерно утяжелять это повествование чисто философскими рассуждениями, но все же я позволю себе перечислить эти законы:

1. Онтологическая формула бытия — Закон иерархии причин.
2. Гносеологическая формула бытия — Закон внутреннего антагонизма разума.
3. Формула Великого Единства бытия — Закон вечной рефлексии.
4. Единая философская формула бытия — Закон великого самопоглощения.

На одном из этих законов — законе внутреннего антагонизма разума — мне и хотелось бы сейчас остановиться более подробно. Почему я называю этот закон гносеологической формулой бытия? Как известно, гносеология — это теория познания, и этот закон служит как бы логическим завершением процесса познания. Звучит так, будто сказано последнее слово в философии, по крайней мере в области теории познания. Это неверно. Никогда нельзя утверждать, что сказано последнее слово в философии. Последнее слово в философии не может быть и никогда не будет сказано. Философия — это бесконечное мышление, бесконечное стремление выразить Невыразимое, заведомо обреченные на неудачу попытки разума выразить абсолютное через относительное, поэтому любая самая совершенная философская система сменяется другой, еще более совершенной.

На мой взгляд, самая совершенная философская система — это великий священный звук ОМ (произносится как АУМ), который в Индии почитается как имя Бога. В этом есть изрядный логический смысл. Этот великий звук включает в себя все вообще звуки, которые могут быть произнесены, он является потенциальной возможностью всех звуков, всех слов, всех понятий. Иными словами, этот звук как бы заключает в себе в свернутом виде всю речь, все идеи, а стало быть, и все бытие вообще. Подобно тому как идея — это сгусток мысли (причем этот сгусток тем весомее, чем глубже сосредоточение), так и этот священный звук как бы является сгустком всех вообще возможных идей, вплоть до первоидеи бытия, идеи обособления. В нем конечное наиболее близко подходит к бесконечному.

Считается, что произнесение этого звука вызывает в организме особые тонкие вибрации, которые оказывают благотворное воздействие на весь организм. Как бы то ни было, а я в этом убедился и постоянно убеждаюсь на собственном опыте. Когда мне нужно успокоиться, справиться с волнением, с какой-либо эмоциональной вспышкой, просто снять с себя напряжение, наконец, я мысленно каждый вдох и выдох сопровождаю произнесением нараспев звука АУМ. Хочу только особо подчеркнуть, раз уж об этом заговорил, что не следует искусственно дыхание подгонять под этот звук. Дышать нужно, как дышится, а звук АУМ мысленно произносится в унисон с дыханием на вдохе и на выдохе. Дыхание постепенно упорядочивается, становится более равномерным, более ритмичным, я бы даже сказал, несколько более замедленным, но еще раз подчеркиваю, что не следует искусственно его замедлять. Ну, а вслед за упорядочиванием дыхания несколько утихомириваются и мысли, — это понятно. Есть еще упражнение, состоящее в особом произнесении вслух звука АУМ, но я здесь говорю не о технической стороне учения Йоги, поэтому в этом вопросе не буду вдаваться в подробности. Существует множество йогических упражнений, при желании с ними всегда можно ознакомиться, хочу только предупредить, даже особо подчеркнуть, что не следует опрометчиво бросаться в практику Йоги. С этими упражнениями, в особенности с дыхательными, надо обращаться предельно осторожно, как, впрочем, и с любым сильно действующим средством.

Вернемся, однако, к философии. Полное слияние конечного и бесконечного, точнее, поглощение конечного — бесконечным, преходящего — вечным, возвращение природы к своему источнику происходит за пределами разума, в надсознании, над разумом, в йогической интуиции, в самадхи, т.е. в высшей, восьмой ступени Йоги.

Вознесшись над разумом с помощью разума, прекращая его активность, Человек приходит к Освобождению от страдания через страдание, к Освобождению от эгоистических желаний, к Полному Освобождению из сетей неведения своей истинной бессмертной природы, своей абсолютной сущности. На концепции Освобождения и учении о Карме, т.е. о нерасторжимой связи всего, что происходит с человеком в настоящем, с его прошлым (прошлое здесь берется в самом широком смысле), — так вот, на концепциях Освобождения и Кармы следует особо остановиться, т.к. это основной стержень всей индийской философии, я бы даже сказал, всего мировоззрения Индии. Для нашего западного ума эти истины настолько непривычны, новы, необычны, что воспринимаются с величайшим трудом.

Великий индийский мыслитель, общественный деятель, просветитель конца ХIХ начала ХХ века Свами Вивекананда, к которому мы еще не раз обратимся, в одной из своих речей очень метко говорит о рассудке, что он подобен электрическому току, который, как известно, устремляется по линии наименьшего сопротивления. Рассудок предпочитает иметь дело привычными понятиями и всегда старается следовать по проторенным путям, по уже нарезанным бороздам. Когда же он встречается с чем-то новым, необычным, то бурно противится этому новому, по крайней мере на первых порах. Требуется значительное усилие воли, чтобы усмирить рассудок, чтобы направить ум на Бесконечное, Неизменное, Вечное, чтобы направить его по Пути Силы-Знания-Любви-Бескорыстия.

Хочу еще отметить, что этот рассудочный протест против всего нового, необычного может принять подчас самые уродливые, неприемлемые формы. Характер этого протеста в немалой степени зависит от уровня духовности. Чем ниже этот уровень в обществе, тем более резкие, мягко выражаясь, формы этот протест может принять, выступая в виде убийственного сарказма, злой иронии, резких бестактных нападок, а зачастую и просто в качестве беспардонной брани. Независимость мышления — это доступно не каждому!..

По-моему, именно это имели в виду римляне своим крылатым выражением: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав«. Не помню наверное, кто и при каких обстоятельствах это сказал, возможно, я не совсем точно и процитировал это выражение, но смысл его однозначен: недостаток духовности, терпимости, сдержанности, просто доброты, наконец.

Как говорит у Киплинга мудрый удав Каа, «нелегко менять кожу». Трудно сразу умом принять и сердцем постичь нечто для тебя совершенно новое, необычное, чего раньше никогда не встречал и о чем до сих пор даже и не задумывался, а если и задумывался, то не додумался до сути, это, правда, уже легче. В особенности если это новое еще не узаконено временем и ценность его не подтверждена мнением общепризнанных авторитетов, а затем уже и общественным мнением.

Это верно в отношении любой отрасли человеческих знаний. Взять, к примеру, гениальную девятую симфонию Людвига ван Бетховена. Для своего времени это невероятной духовной мощи творение было явлением настолько необычным, да еще с невиданным доселе хоровым финалом, что современники называли эту вещь «бессмысленным набором циклопических образов«, по выражению Ромена Роллана в книге, специально посвященной этому великому произведению Бетховена. Лишь страданиями Вагнера и Гете девятую симфонию начала признавать широкая публика. Впоследствии Сергей Рахманинов выразит всеобщее мнение, сказав, что лучше этой симфонии ничего не было и никогда не будет создано. Целиком разделяю это мнение.

Вообще музыка Бетховена — явление настолько необычное, что можно понять высказывание одного из его великих современников, будто в ней наличествует сверхчеловечность, граничащая с бесчеловечностью. И действительно, если суметь глубоко сосредоточиться на этой музыке, и в особенности это касается девятой симфонии, то она как бы даже против твоей воли взметает тебя к таким высотам, на которых дух захватывает, и первозданная жуть подсказывает, что ты, по крайней мере в данный момент, к такому духовному взлету еще не готов. Такое ощущение, будто оказываешься лицом к лицу с небытием. А пред лицом небытия не оробеть — это задача, прямо скажем, не из легких!..

Как известно, Бетховен в своей девятой симфонии переложил на музыку «строка за строкой» оду Шиллера «К радости». У меня девятая симфония Людвига ван Бетховена вызвала такое состояние, что не нота за нотой, конечно, я не музыкант, но эта музыка переложилась на слова в виде первой и второй глав Поэмы-Упанишады Джнанагита (потом этих глав стало восемь). Поэтому я и считаю, что Джнанагита — это как бы переложенная на слова девятая симфония Бетховена. Правда, с одой Шиллера эта поэма уже ничего похожего не имеет.

Если мы что-то в данный момент принять не в состоянии в силу тех или иных причин, не буду сейчас распространяться о причинах, то это отнюдь не означает, что не принятое нами есть абсурд, нелепость, дичь, чуть ли даже не шизофренический бред.

Надо сказать, что крайности вообще кажутся очень схожими между собой. Например, мудреца в Индии называют «муни», что означает «молчальник». Но ведь это качество отличает и крайне невежественного, да и просто тупого человека, а что и говорить о, скажем, пне с его неизменной молчаливостью. Но если первый случай — это немногословие мудрости, то во втором случае мы имеем тупое молчание невежества; если в первом случае говорить уже незачем, то во втором — сказать еще нечего. Кажущаяся схожесть крайностей на самом деле есть глубокое внутреннее различие, как между натуральным продуктом и суррогатом. В качестве примера можно взять еще и экстатическое состояние, достигаемое некоторыми людьми, приводящим себя в крайнее возбуждение, и — созерцательное состояние философа, мыслителя, Йогина, достигаемое глубоким сосредоточением; апатия слабости и — несокрушимое бесстрастие уверенной в себе силы и т.д. Все это соотносится между собой, как копия и оригинал, точнее, как отражение и оригинал.

В смысле терпимости и свободомыслия я бы сравнил индуизм с духовным океаном, который терпеливо от века вбирает в себя все большие и малые реки, потоки, ручейки, даже самые крохотные капли духовности, — все, что имеет здравый смысл, несет в себе хотя бы самый малый заряд духовности, так или иначе отражает те или иные грани, оттенки Истины.

В соответствии с учением о Карме, с законом Кармы, смерть — это только переход из одного тела в другое, из одного воплощения в другое воплощение. И определяется наше будущее воплощение теперешними поступками, которые в свою голову зависят от наших прошлых деяний. Эта непрерывная цепь рождений и смертей носит название сансара, т.е. колесо перевоплощений. Учение о Карме и позволило мне выше утверждать, что в мире нет ничего случайного, но каждая казалось бы случайность есть неосознанная необходимость. Неосознанная, ибо рассудочно абсолютно невозможно проследить все эти бесчисленные тонкие кармические связи. Закон Кармы, на котором зиждется связь времен, всеобъемлющ. Действие этого закона распространяется не только и не столько на человека как отдельный индивидуум, но он охватывает все сущее. Эту неразрывную связь всего со всем так или иначе интуитивно нащупывали практически все великие западные мыслители, в том числе и мыслители русской школы. Например, именно идею Великого Единства бытия имел в виду Лосский, когда утверждал, что «все имманентно всему», а это, очевидно, надо понимать так, что все в мире взаимосвязано и взаимообусловлено, что все как бы составляет внутреннее содержание всего. Говоря о Законе Кармы, о непрерывной цепи текущих друг в друга рождений и смертей, о постоянно вращающемся в Вечности колесе перевоплощений, нельзя не вспомнить строки nbsp;знаменитой Бхагавадгиты (Божественная Песнь), одного из лучших, если не лучшего, философского текста Махабхараты, индийского эпоса:

Мы были всегда — я и ты и всем людям
Подобно, вовеки и впредь мы пребудем.

Как в теле, что нам в сей юдоли досталось,
Сменяются детство, и зрелость, и старость , —

Сменяются наши тела, и смущенья
Не ведает мудрый в ином воплощенье.

Где есть бесконечное, нет прекращенья,
Не знает извечное уничтоженья.

Тела преходящи; мертва их отдельность,
Лишь вечного Духа жива беспредельность.

Смотри: обветшавшее платье мы сбросим,
А после — другое наденем и носим.

Так Дух, обветшавшее тело отринув,
В другом воплощается, старое скинув.

(БВЛ. Махабхарата. Рамаяна. — М.:Изд.худ.лит.,1974, с174—175)

Извечная тайна смерти, на самом деле не заключающая в себе никакой тайны, осуществление именуемого смертью Великого Перехода из одной жизни в другую жизнь, из одного воплощения в другое воплощение, смена одного тела на другое, обусловленное нашими желаниями, волей, деяниями в теперешнем существовании, — так вот, этот Великий Переход от жизни к жизни для посвященных и от смерти к смерти для казалось бы целиком находящихся во власти неведения, эту вечную древнюю загадку сфинкса можно определить как ПЕРВОЕ ВЕЛИКОЕ ТАИНСТВО БЫТИЯ.

Нет никакого Бога, располагающегося где-то в заоблачных высях и вершащего наши судьбы. Бог — это Человек, Человек — это Бог, играющий с собой Бог, творец и владыка мироздания, всемогущий, всеведущий, всеблагий творец и властелин правящий миром неумолимо-справедливой Кармы.

И нет ничего более нелепого, чем утверждение о ничтожестве Человека перед Богом, чем призывы к рабской покорности перед неумолимым роком, равно как и слепое бунтарство против жестокости и неумолимости казалось бы слепого рока.