Если бы...

    Дело было в 1830-х годах. В России Александр Сергеич Пушкин вошел в полную силу своего таланта. Во Франции Александр Дюма писал пьесы, небольшие повести и ещё не написал ни одного из своих великих романов. Стендаль был велик. Проспер Мериме блистал в свете и богемном обществе. Написал уже свою «Гузлу» - подделку под западно-славянский фольклор: Пушкин повёлся и перевёл её на русский.  Мир культурных людей был узок – все и всё друг о друге знали. Слыл Мериме умником и циником, и выдающимся бабником. А потом он запал на Жорж Санд и та сделала ему козью морду.
  Женщина в мужском костюме и с сигарой. Первая женщина-литератор, кормившаяся от своей профессии. Первая откровенно писавшая о женской сексуальности и проблемах. Анфан террибл. Великая труженица – двадцать страниц в день – каждый день – много лет. Позже Альфред де Мюссе напишет о ней: Я работал целый день, выпил бутылку водки и написал одно стихотворение. Она выпила литр молока и написала полтома…
   Так чего ж у них там с Проспером-то не заладилось?
Девочка по побочной, незаконной линии, но с долей королевской крови. Амандина Аврора Люсиль Дюпен. Хорошо образованная и воспитанная – два года вообще в пансионе при женском монастыре. Не бедная. В восемнадцать лет вышла замуж (по любви!) за Казимира Дюдевана и стала Аврора Дюдеван. Муж на десять лет старше, добрый малый, хотя не красавец. Ну, простой, как отбойный молоток. Т-рррррр! Оппа! Отдохнул – и ещё разик. Отдохнул, покурил – ещё раз и спать. Девица встрёпанная и вспотевшая лежит – пытается понять – а что это было? Что-что – через месяц уже беременная. Родила сына, а для мужа стала хронически больной – чтоб не приставал. А тому чего – и служанки есть, и публичный дом для «чистой» публики. Звуки отбойного молотка всё дальше… А потом – оппа! Опять беременная! От кого? Вопрос. Дочку родила. Как-то договорилась с мужем, что на амурные дела друг-друга они не обращают внимания.
  И рванула завоёвывать Париж! С написанным романом и любовником. Классика! Псевдоним – от любовника – Сандо. Работа, бедность, работа, новые любовники. Мужской костюм – потому, что дешевле – на женские наряды уходит больше средств. И эпатаж, конечно. Слава, наконец. Тут её Мериме и заметил. А она – занята. А с двумя одновременно – нет! (муж – не в счёт) Остатки монастырского воспитания. И – ещё гордость – только по любви! Я не вещь!
  И, бедный Мериме выплясывал вокруг неё два (ДВА! – Карл!) года. Подойдёт – понюхает, потрогает – встал! – а толку-то нету – упал. Условный рефлекс уже. Наконец – свободна! Снизошла! Встретила в халате – сразу в спальню – давай! А у него главный инструмент на полшестого… Для обоих – шок! Оба в расстройстве. Оба обижены. Сколько говна друг на друга вылили. Она: «Ваш хвалёный Мериме, что-то как любовник себя не проявил. Совсем!» Он: «Она шокировала меня своим бесстыдством и беспардонностью! Она настолько развращена, что приличного мужчину от неё воротит!»
  Бедные, бедные. Ведь обычный «жениховский» невроз.
Вот, помечтаю немного: Её бы супругам Кинси в обработку! Она бы у них занималась онанизмом при помощи всех возможных предметов и нашла бы у себя точку «джи», и наизусть бы выучила с каким подвывертом надо шевелиться чтобы захорошело. И на самом докторе Кинси отработала бы реанимацию опавших «от нервов» мужских инструментов, а супруга мистера Кинси её бы поправляла! И всё бы было хорошо! Но даже родителей мистера Кинси ещё и в проекте нету. Да…
  Или – взял бы Николай Павлович и отпустил Пушкина в европы! Во Францию! А там Аврора Дюдеван! А Пушкин – это вам не невротик Мериме! У него б не сорвалась !