Память

Автор не назвал своё имя. И он убрал свои работы из интернета, едва я успел с ними познакомиться. Работы великолепны, и мне захотелось познакомить с ними моих читателей. Перед Вами одна из его работ.
 
 Есть нечто странное в самом явлении памяти. Неизвестно откуда появляются картины жизни, запахи, звуки, слова, чувства… Всплывают и исчезают, вновь появляются… Бесконечная лента пережитого, каждый кадр из которой можно проигрывать раз за разом. Где хранится эта лента, по каким законам и при каких условиях посещают нас воспоминания? Если бы кто-то знал. Говорят о стремительном беге нервных импульсов по нервным путям, об электромагнитных полях, о тонком каузальном теле,
много еще о чем. Но никто мне не объяснит простыми словами, в каком бездонном хранилище тихо лежит каждый миг прожитой мною жизни, лежит до той поры, пока внезапно, без всякой связи с чем-либо, проявляется перед внутренним моим взором, захлестывает чувствами и ощущениями, которые я испытал когдато. Случайны ли эти всплески казалось бы сгинувшего навсегда в бездне времени прошлого? Удивительно, но наверное, нет, не случайны. Нечто в нас или вне нас одаряет воспоминаниями именно тогда, когда необходимо, пусть даже мы не уловим четкой связи между нынешней очередной жизненной волной и моментом прошлого, проявившегося в памяти.  Но и это, подозреваю я, — лишь поверхностный слой океана, называемого памятью. Есть глубины, о которых не знает никто, в первую очередь — я сам. Редко всплывает оттуда весть моей душе или разуму, очень редко, но насколько же мощны эти знаки, насколько потрясают и определяют путь! Это нельзя даже назвать воспоминаниями в обычном смысле этого слова, ибо не могу же я вспомнить то, чего не переживал в этот куцый промежуток между рождением и настоящим моментом. Но, тем не менее, не могу избавиться от ощущения, что это было именно со мной. Говорят — это память о прошлых жизнях. Не могу согласиться с самим понятием. Какие же они прошлые, если посылают мне зов здесь и сейчас? Может быть, единственная проблема — открыть вход в хранилище, где столетиями и тысячелетиями копятся мои чувства, стремления, встречи, победы и поражения, горе и радости? Если бы я вспомнил все это, разве можно было бы говорить о прошлых жизнях? Я бы жил ими всеми сейчас, в этот момент. Может быть, я это и делаю, не осознавая. Живу одновременно многочисленными жизнями, в разных измерениях, в разных мирах. И люди, с которыми я встречаюсь здесь, тоже существуют другими жизнями, и в тех жизнях встречаются со мной, в тех реальностях, которым пока нет названия.  Мои сны — что они есть? Пусть это, как говорят, нагромождение дневных впечатлений или случайные комбинации кирпичиков подсознания. Но что-то же есть в них и еще. Оно не оставляет следов в нашей памяти при пробуждении, а лишь смутное чувство пребывания где-то там, за краем нашего тесного мирка. Там, в тех реальностях, которым нет названия, где я еще живу.  Однажды я запомнил то, что видел во сне. Был ли я в далеком прошлом или в столь же далеком будущем — бесполезный разговор и игра словами. Я был там, на берегу тихого ласкового моря, где плескались дружелюбные дельфины. Солнце, яркое, но неслепящее, стояло невысоко над горизонтом и его блики играючи пробегали по лазоревой поверхности воды. Дельфины прыгали, высоко поднимая в воздух прекрасные свои тела и кричали от
радости жизни. Я ясно видел набережную, сложенную из огромных, плотно пригнанных плит, а на набережной — женщину и девочку в свободных развевающихся по ветру одеждах. Сам я стоял где-то наверху, может быть на башне и смотрел на них, смотрел с любовью и нежностью. И чувствовал, что нет на свете созданий дороже для меня, чем они. Девочка повернулась и помахала мне рукой. Я захотел быть рядом с ними и мгновенно очутился там, на набережной. Переместился, не задумываясь, без усилий, на много десятков метров. Просто потому, что так захотел. Этот сон потряс меня не красотами пейзажа, не чудной прелестью благородных лиц женщины и ребенка, не разумным поведением дельфинов, явно разговаривающих с нами, людьми. Нет, не этим. Я вспоминаю до сих пор ощущение себя. Ощущение всемогущества, безграничной уверенности в себе, ощущение цельности, полноты и абсолютной самодостаточности, ощущение внутреннего покоя, радости и счастья жить, любить и отдавать.  Скованный тысячью комплексов, запеленованный в сотни условностей, слабосильный и неуверенный, как мог я, проснувшись, вспомнить себя таким, каким был или буду в реальности, не имеющей ни названий, ни определений? Однако, смог. Вспомнил все до мелочей. И великая тоска обуяла меня по тому миру, врата в который захлопнулись при пробуждении. Уж лучше бы я никогда не просыпался. Когда я занимался медитацией, то часто представлял себе свободный полет над спокойной гладью моря. Быстро и уверенно мчусь я к цели — острову. И вот вдалеке возникают вначале смутные очертания острова, затем различаются его скалы, леса и Город, стоящий на берегу. Я знаю этот Город, бывал в нем не раз, но вновь ощущение счастья охватывает меня. Там чистота и покой, там радостные лица и красивые дома, там доброжелательность и мягкий юмор. Конечно, это была всего лишь медитация, игра воображения, что-то от мечты, таящейся скрытно или явно раздирающей душу. Мечты об уголке земли, где нет грязи, зависти и скуки, нет притворства и злости, страха и жадности. Мечты любого человека, кроме разве что двуногих с навсегда погасшим сердцем.  У людей острова прямой, ясный и добрый взгляд. У них умелые руки и открытые души. Они искренни и умеют любить так, как живут — чисто и радостно. Именно — людей, а не красоты природы острова и не его дома и башни хочу представить я во время своих медитаций. Хочу, но не могу, не умею. Ибо ум мой, с помощью которого так ясно представляю красивую упаковку мечты, — от мира сего. Мира, где лгут и крадут, плетут интриги и убивают. Ум мой — притворщик и иллюзионист, легко творящий желаемые иллюзии и в то же вре-мя насмешливо напоминающий о призрачности мечты. 
Я давно прекратил медитации и не скучаю по ним. Я тоскую по тому миру, который нежданно и ненадолго открылся мне во сне. Что бы я ни делал в этой жизни, в какие ямы ни падал, о какие бы кочки ни спотыкался, я тоскую о нем, о мире, в котором сейчас живу, но не могу с ним связаться. Он чист, этот мир. Он чист как глаза ребенка, как солнечный свет, как вольный ветер. Может быть, в этом все дело? Можно насыпать ворох прилагательных, как я это делал, описывая остров. Можно ограничиться одним. Чистота. Чистота мыслей. Чистота намерений. Чистота любви. Чистота души. Все остальные благости мира, где я побывал во сне, — лишь производные от внутренней чистоты людей и чистоты их взаимоотношений. Так я почувствовал.  В том состоянии спокойного осознания своего всемогущества, в каком я пребывал, не было ничего нарочитого. Я просто знал, что нет силы на земле, которой я не мог бы противостоять. Нет преграды, которую не мог бы сломить. Нет явления, которое не мог бы сотворить. Но все дело в том, что я не хотел ни противостоять, ни ломать, ни творить развлечения ради. Я мог все, но делал это только в случае необходимости. В этом была моя чистота. Я не делал ничего, что могло бы нарушить гармонию мира и гармонию в душах окружавших меня людей. Я делал то, что могло восстановить гармонию.  В том очень грязном во всех отношениях мире, где я живу здесь и сейчас, трудно быть чистым. И это ощущение нечистоты своей доводит до бешенства.  Я ненавижу.  Я ненавижу стены между душами людей, мешающие душам говорить по-своему, не на человеческом, а на душевном языке.  Я ненавижу перегородку между своей душой и своим умом, заставляющую меня думать и действовать умом, а не сердцем.  Я ненавижу закрытые врата между мирами, мешающие мне вновь очутиться и жить там, на берегу ласкового моря, где я чувствовал себя чистым, а потому — всемогущим. Конечно, я с великой радостью удрал бы туда, даже не оглянувшись на грязный мир, где пребываю здесь и сейчас, и тотчас бы забыл о нем. Я разлюбил медитации и никогда не питал склонности к молитвам. Единственное, о чем бы я молился — чтобы сон мой обратился в явь, и я стал тем, кем являюсь в некой реальности, не имеющей ни названий, ни определений. Но пока… Пока, устав от своей нечистоты в этом грязном мире, я судорожно роюсь в поверхностной своей памяти, в ничтожном промежутке между рождением и настоящим моментом. Было ли хоть что-то в этой жизни, что оправдало бы ее, что придало бы ей смысл? Я вспоминаю моменты, когда был чист и светел, и эти моменты, действительно, были лучшими в жизни. Очень редкие,
но тогда я чувствовал себя цельным и самодостаточным, уверенным и неуязвимым. Однако, гораздо чаще вспоминается совсем другое. И тогда проклинаешь и свою память, и все, что тихо лежит в ее глубине до поры, до времени, пока по неизвестной причине не всплывет и не отравит тебя нечистым воспоминанием. Что или кто колышет угрюмые глубины, зачем и почему именно сейчас? Хорошо людям, воспринимающим мир в одном цвете — цвете своего эго. Их воспоминания хоть и не светлы, но не разрывают на куски душу, поскольку эти люди всегда, по их мнению, правы и, конечно, всё, что они делают — правильно. Их не беспокоит чистота. Слой грязи на душе может быть столь однороден, что сойдет за ровную поверхность. Слой пыли, припорошивший сердце, может быть настолько серым, что почти смахивает на светлый.  Очень плохо людям, осознающим свою нечистоту, ясно видящим каждый ком грязи, каждый слой пыли в глубине души. Они не забываются и очень трудно стираются. Их нужно бы тихо похоронить в бездонных тоннелях подсознания, но проклятая память вновь и вновь вытаскивает их на поверхность. Прошлое настигает тебя, а потому оно уже не прошлое, а настоящее, раз ты переживаешь его сейчас.  Зачем оно сейчас здесь опять? Зачем вторгается в мою нынешнюю жизнь и подбавляет в нее яду, как будто и без того мало яду разлито в мире сем? Священник скажет: «Чтобы покаяться и не грешить больше». Психолог скажет: «Чтобы сделать ясными бывшие причины наших нынешних комплексов». Эзотерик скажет: «Чтобы показать нам, как зачинается наша текущая карма».  Может быть, все они правы. А может быть, и нет. Потому, что разделяют прошлое и настоящее. Но, кажется мне, есть только Настоящее, и в нём ты весь. И избавляться от него, и пытаться забыть его бесполезно. Нужно его принять и не мучиться больше. Принять, как есть, с комьями грязи и слоем пыли. Не прощать себе, не презирать себя, не бичевать себя, просто увидеть и просто констатировать факт, что ты есть таков.  Наверное, это — первый шаг к чистоте и цельности.  Странно сознавать, что я сейчас существую во многих мирах различных реальностей. Где-то я счастлив, где-то — нет, где-то чист, где-то — довольно грязен, где-то умен, где-то — глуп. Странно допустить, что я столь многолик и разбросан. Но везде я иду одним путём и в одном направлении. Одновременно, сейчас и везде, я иду к чистоте, которая есть радость и всемогущество.  Тебе могут помочь. Может быть, не Бог, а другие твои «я» прорвутся к тебе и покажут, кто ты есть ещё сейчас, в настоящий момент. 
Тогда ты научишься любить себя.  Тогда ты научишься любить и прощать других людей, ибо будешь знать, что каждый из них множественен и где-то в другой реальности вы смотрите друг на друга ясными и чистыми глазами, и нет между вашими душами ни пыли, ни перегородок. Вот так. Ты можешь сейчас ненавидеть и презирать определенного человека, но знай, что в другом мире вы любите друг друга так, как мы и представить себе не можем.  Вот то, что называется памятью. Это я весь, сейчас, в этой и другой реальностях. Все предчувствия, стремления, надежды и сны, все страхи и радость, и любовь, и стыд. Все мои «я» взаимосвязаны и влияют друг на друга.  Я — целая вселенная и любой человек — тоже. А потому глупо презирать себя. Глупо ненавидеть другого. Глупо проклинать мир, в котором живешь. Глупо жаждать удрать в более чистый мир. Ты там уже есть и с нежностью смотришь на женщину у моря, и говоришь с дельфинами.  Когда я вспоминаю свой сон, то чувствую, что привношу немного чистоты и света в мой мир. Миры должны помогать друг другу, так же, как здоровый — больному, а чистый — грязному.  Бесполезно медитировать, создавая умом воздушные замки на сказочных островах.  Нужно просто обратиться внутри к одному из чистых миров, где сейчас существуешь ты, радостный, прекрасный и всемогущий, знающий, как открыть врата между мирами и желающий помочь. Тебе чистому нет никакого дела до того, насколько ты грязен в этом мире, он не собирается ни судить, ни прощать. Он просто поможет, не требуя мзды даже в виде благодарности.  Необычный способ нести свет в мир и людские взаимоотношения. Обычно принято молиться Богу.  Но мне почему-то намного легче обратиться не к Богу, которого не видел, а к себе самому, чистому и мудрому властелину неведомо какого мира. Наверное, он здесь, совсем рядом, и смотрит на тебя, ибо знает, как сделать прозрачными врата между мирами. Может быть, он лишь ждет, когда ты обратишься к нему, который тоже есть ты.  Что попросишь? Денег, благословения, здоровья, помощи? Нет, попрошу лишь глотка чистоты из чистого мира и постараюсь отдать его тому, кто рядом. Тому, кого люблю. И даже тому, кого сейчас ненавижу. Пусть это зафиксируется на бесконечной ленте моей памяти, и спустя некоторое время воспоминания мои не станут столь мучительны, и я стану понимать, что в жизни есть какой-то смысл.  Делать чище мир внутри себя.