Мы в общаге с Аванесом пили коньячок

Кольку выгнали с общаги.
Он – талант, но надоел.
Пусть везёт свои бумаги
из Москвы, покуда цел.
В голове поэта ветер,
в багаже – бумажный хлам,
ночевать в столице негде,
деньги все по кабакам.
Этот дом привык к рекордам,
Николай же пьян и туп,
коль своей небритой мордой
вдруг прижался к цинку труб
и пополз.
Когда на третьем
оказался этаже,
Аванес его заметил,
вскрыл окно: - Входытэ же…
Ты зачем гулаешь поздна?
Пачему через окно?
- Я – поет! Мине всё можно!
И поэта понесло -
что милиция столицы
понимающая,
не берёт она поэтов
заблуждающихся…
Что нерусскому поэту
никогда, мол, не понять,
почему он - Колька Мензин,
призван музой на досуге
водоводы покорять…
Аванес терпел не долго,
выгнал в дверь, не в окнецо,
и уже на этом только
сэкономил коньячок.

А уборщица сказала
Кольке на прощание,
что важна, увы,
не форма – содержание,
что великого поэта
мало тёзкою иметь,
надо жить уметь с гудинкой,
не ломать комедь.

Это действительный случай, произошедший в конце августа 1981 года в общежитии Литературного института. Николай Мензин - реальное лицо (он из Саранска или из Пензы), поступавшее в 1981 году в Литературный институт вместе с автором этих строк. На пьяный "подвиг" его вдохновил слух, ходивший среди абитуриентов, о том, что Рубцов, когда его  не пускали в общагу, проникал туда по водосточточным трубам. Однако, технички опровергали его, мол, Колю Рубцова пускали туда в любом виде и даже тогда, когда его исключили из института.
                1982г.